Конан-варвар. Час Дракона - Роберт Ирвин Говард
Снова засмеявшись, Конан выпустил его и отступил прочь. Ольгерд зашатался и вынужден был схватиться за край столика здоровой рукой, чтобы не упасть.
— Я оставлю тебе жизнь, Ольгерд, как ты когда-то оставил ее мне, — проговорил Конан спокойно. — Хотя ты тогда велел снять меня с креста лишь ради выгоды. Помнишь, какому жестокому испытанию ты меня подверг? Сам ты не выдержал бы его. И никто бы не выдержал — кроме варвара с запада!.. Бери своего коня, Ольгерд, и уезжай. Конь привязан там, за шатром, и в седельных сумках припасены еда и питье. Никто не заметит твоего отъезда, но лучше не мешкай! Свергнутым вождям нет пощады в пустыне. Если воины увидят тебя покалеченного и низложенного — живым тебе из лагеря не уйти…
Ольгерд ничего ему не ответил. Молча, медленно он повернулся и пошел к выходу из шатра, где ветер трепал шелковые занавеси. Так же без звука взобрался в седло крупного белого жеребца, ждавшего его у коновязи под пальмой… Развернул коня и, укрыв больную руку под просторным халатом, поехал на восток — в бескрайнюю пустыню, прочь из племени зуагиров.
Оставшись один, Конан для начала опустошил винный кувшин. Утерев губы, он закинул посудину в угол, поправил пояс и вышел наружу. Ненадолго остановился, чтобы окинуть взглядом ряды палаток из верблюжьей шерсти, раскинувшиеся поодаль… Между палатками бродили люди в белых одеждах. Они пели, ругались, спорили, чинили конскую сбрую, острили кривые мечи-тальвары…
Затем Конан возвысил голос, и его призыв громом раскатился по лагерю.
— Эй, псы, ну-ка навострите уши и слушайте, что скажу! Подходите поближе, у меня тут для вас есть словечко-другое…
5. Голос из кристалла
В комнате внутри одной из башен близ городских стен собралось несколько человек. Один из них держал речь, остальные внимательно слушали. Все присутствовавшие были молоды, всех отличала особая жесткость черт и жилистая стать от постоянной готовности к бою не на жизнь, а на смерть. Все были в потертых кожаных одеждах, при оружии и в кольчугах.
— Я знал — Конан правду сказал, утверждая, что это была не Тарамис! — возбужденно говорил оратор. — Много месяцев я болтался у дворца под личиной глухонемого бродяги и наконец доподлинно вызнал — я не ошибся, предполагая, будто нашу бедную королеву держат в темнице, в одном из подземелий, примыкающих ко дворцу. Дождавшись удобного случая, я перехватил шемита-тюремщика — стукнул его по затылку, когда поздно ночью он выходил со двора, затащил в погреб поблизости и как следует допросил. Прежде чем испустить дух, палач поведал мне все, что я вам сейчас рассказал, подтвердив: как мы с вами и подозревали, под личиной Тарамис Хаураном правит ведьма по имени Саломэ. Тарамис же томится в глухом застенке, в самом глубоком из тюремных подвалов…
Так вот, вторжение зуагиров дает нам шанс, о котором мы и мечтать не смели! Что в действительности задумал Конан — судить не берусь. Возможно, он стремится лишь отомстить Констанцию. Возможно, он хочет разграбить город и даже разрушить его… Он же варвар — почем знать мысли варвара?
Я так вам скажу: наша с вами задача — спасти королеву, пока будет длиться сражение. Констанций выводит войска на равнину, желая задать Конану бой. Я видел — уже сейчас его люди садятся на лошадей… В городе все равно слишком мало продовольствия, чтобы выдержать осаду. Конан неожиданно налетел из пустыни, запасов не подвезти… Зато сам киммериец к осаде вполне готов. Лазутчики утверждают, будто у зуагиров даже появились осадные машины, построенные, без сомнения, опять-таки под руководством Конана, опытного в воинской науке западных стран.
Итак, Констанций постарается избегнуть долгой осады, он выведет своих людей на равнину в надежде разметать кочевников Конана одним решительным ударом. Таким образом, в городе останутся лишь несколько сотен наемников, и все они будут, скорее всего, на стенах и при воротах, а возле тюрьмы многочисленной охраны стоять не должно.
Когда же мы освободим Тарамис… Вот вызволим ее — тогда и посмотрим, как быть дальше. Если Конан одержит верх — покажем народу настоящую королеву и призовем горожан к восстанию. Я уверен, люди поднимутся! Непременно поднимутся!.. Они так натерпелись, что голыми руками разорвут оставленных в городе шемитов и захлопнут ворота, отгораживаясь и от наемников, и от зуагиров. Мы никого к себе больше не пустим… После пригласим Конана на переговоры. Мы помним, как он всегда уважал и любил королеву. Если он узнает правду, и в особенности если Тарамис сама к нему обратится, — надобно думать, он пощадит город… Если же победа достанется Констанцию, а Конан будет разбит… что, к сожалению, более вероятно… Тогда придется тайно выбираться с королевой из города и искать спасения в бегстве… Все ясно, друзья мои?
Собравшиеся дружно закивали.
— Так возьмемся же за оружие, — воскликнул говоривший, — вручим наши души Иштар и двинемся к подземной темнице, ибо наемники уже выходят через южные ворота!..
…Дело обстояло именно так, как он говорил. Солнце играло на остроконечных шлемах и разноцветном убранстве боевых коней — наемное воинство широкой рекой втягивалось под каменную арку. Предполагалось, что сражение примет на себя в основном конница — так, как это водилось в странах Востока. И всадники стальной лавиной двигались навстречу своей судьбе — вороненые и серебристые кольчуги, завитые бороды, горбатые носы, жестокие глаза, не ведающие жалости и сомнений.
Жители безмолвной толпой собирались вдоль улиц и стен. Хауранцы глядели на чужаков, уходивших вроде бы защищать их родной город… Никто не произносил ни слова — обнищавший, оборванный народ просто стоял и смотрел, держа шапки в руках…
В башне у окна с видом на широкую улицу, что вела к южным воротам, на бархатном диване нежилась Саломэ. И не без насмешки наблюдала, как Констанций препоясывает поджарые чресла широким боевым ремнем и натягивает латные рукавицы. Кроме них двоих, в комнате никого не было, лишь снаружи сквозь золотую оконную решетку долетал ритмичный цокот копыт и глухой лязг оружия.
— Еще до заката у тебя наберется полным-полно пленников на корм твоему храмовому демону, — покручивая тонкий ус, пообещал Констанций. — А то его, небось, уже тошнит от мягкой плоти изнеженных горожан. Сегодня он узнает, каковы на вкус закаленные воины из пустыни!
— Смотри, сам не угоди на обед чудищу пострашней Цога, — предостерегла девушка. — Ты, случаем, не забыл, кто стоит
