Немёртвый камень (СИ) - Кисель Елена Владимировна

Не прошло пяти секунд, как все трое схоронились в темноте в глубокой нише и уже из нее наблюдали, как к заветной двери приближается Фелла Бестия, поднимает руку, чтобы в дверь войти…

И не входит. Фелла постояла, посмотрела на дверь и побрела дальше по коридору, а троица в нише издала такие вздохи, как будто всё еще за этой дверью скрывалась.

— Нольдиус, — шепотом заметила Мелита. — Я чего-то не знаю о тебе или о твоих рефлексах…Скриптор, ты листок захватил?

Теорик скорчил обиженную мину и продемонстрировал прихваченный из кабинета листок. Читали все втроем, согнувшись в три погибели и прикрывая ладонями огонек, засвеченный Нольдиусом над листком при помощи магии.

Тлен не страшен: известна невинная истина столь —

Будто что-то живое наносит удары покрепче…

Что ж застыла ты камнем, моя застарелая боль —

Почему ты не взглянешь и имя мое не прошепчешь?

Мне б слезинку одну, чтоб о горе своем рассказать:

Может — ты пожалеешь и чуть улыбнешься сквозь камень?

Только слезы мои перелиты в чужие глаза,

И приходится мне обходиться сухими щеками!

О незримую стену разбиты ладони с душой,

Бьюсь еще и кричу, только голос все глуше и тише…

Я уже не уйду! Позвала ты — и вот я пришел.

Но пришел в ту минуту, когда ты и крика не слышишь.

Что ж! предательства боль пусть стена между нами хранит:

Я смирюсь, прописав нашей песни последнюю строчку:

Слышишь — бьется в груди? Нет, не сердце — холодный гранит…

Не позволю тебе — так и знай — каменеть в одиночку.

Нольдиус, как человек основательный, перечитывал написанное по второму разу, а Мелита уже шептала:

— Ой, не нравятся мне эти строки, совсем не нравятся…У нас тут, кажется, только одна застыла камнем, правда? И она ни на кого не смотрит и повторяет одно и то же.

Скриптор сложил губы трубочкой, показывая, что хочет присвистнуть:

«Лорелея?»

— Экстер пишет не только от своего лица, это всем известно, да? — отозвалась Мелита. — «Позвала ты — и вот я пришел», «в ту минуту, когда ты и крика не слышишь» — нет, мне это совсем-совсем не нравится! А это, про холодный гранит… ну, эту муть надо или подтверждать, или опровергать, и чем скорее, тем лучше. И я не успокоюсь, пока не… что?

И мелкий теорик, и более чем крупный Нольдиус смотрели на нее с одинаковым ужасом.

— Ну, да, я хочу залезть в Предсказальницу. А что?

Скриптор приподнял руки и показал, что нет, ничего, идея забраться в Особую Комнату, когда там сидит окончательно спятивший от паранойи Гробовщик — просто замечательна.

Нольдиус вообще ничего не показал. Это был как раз тот случай, когда от него все равно ничего не зависело.

* * *

Зух Коготь хмыкнул и немедленно выдвинул свою версию:

— Башку с плеч долой. Чего с этой братией разговаривать?

Сапфириат в окружении сборной свиты караульных смотрелся непривычно жалко. Его окружали вперемешку элитные маги, наемники и нощники — отличные метальщики кинжалов. Хорохориться в такой компании Тофаниаху Плющу, видно, не хотелось. Да и у самого него был вид растерянный и потрепанный, будто долго пробирался где-то лесом.

— Ох, не верю я в его добрые намерения, — пробормотал Убнак.

Никто не верил, потому никто не возразил.

— У него при себе мощный артефакт, — поделился Фрикс. — Не сказал бы, что добрый…

— Как его защита пустила?

— А может, у него и нет злых намерений.

— Башку с плеч, — в очередной раз предложил Зух. Предлагалось с готовностью.

— Экстера, говоришь, просит, — пробормотал Убнак. Хет, который терся где-то у его локтя, пискнул что-то согласное. Одинокий волк артефакции хмыкнул и шепнул:

— Ну, ладно, будет ему Витязь. Только не маячьте близко: не спугнуть бы… хочется выяснить, что у него на уме.

— Да нет, мы никого не спугнем! — издевательски заверил Фрикс. — Такой-то компанией…

Зух и вампир посмотрели друг на друга. Рожа клыкастая плюс рожа наемника и правда могли напугать кого угодно.

Убнак ухмыльнулся, вывязывая над костяным ожерельем на груди артефакторные знаки.

— Подсоби со щитами, — велел он Фриксу, и тот тоже включился в работу, — чтобы не рассмотрел. И пару узлов на голос. Вот так.

Последние слова он произнес уже несомненным голосом Экстера. И выглядел он теперь как Экстер — разве что манеры остались несколько суровыми.

— Я впереди, ты страхуешь, — шепот относился к Фриксу, а потом Убнак выплыл из дверей артефактория навстречу Магистру, совершенно в Экстерской манере. — Здравствуйте. Большая честь в такие нелегкие времена… я могу чем-то помочь?

Синий дернул щекой. Усы у него были повыщипаны, а под глазом сиял фингал, и непонятно было, то ли это следствие его блужданий, то ли следы дружеской встречи Магистра караульными.

— Ястанир, — пробормотал он. — Рад видеть. Никто другой бы не понял. Только вы. Понимаете, я сбежал. Он думал… он думал, что контролирует нас всех. Это не так.

Фрикс возблагодарил небо, что Убнак, а не он изображает Экстера. Глумливый ржач со стороны Витязя прямо в лицо — явно не то, что нужно Сапфириату… Кажется, тут уже все понимали, что Дремлющий не контролировал Магистров полностью — во всяком случае, до Эйнелиу, где он попытался взять полный контроль — и из-за этого раскрыл себя перед Витязем. А так-то он не рисковал прерывать свою спячку надолго и разбрасываться силами. Видимо, он действовал в основном через Фиолетового и Оранжевого — этими наблюдениями Мечтатель успел поделиться в спешке предыдущих суток. Оба участвовали в Альтау и занимали нужные ему должности. Алый поддавался контролю лишь частично, зато был гордецом и карьеристом. Желтый и Зеленый были Морозящему почти не нужны, с Голубым дело обстояло неясно, а вот Синий был самым молодым, а потому…

А потому его даже не нужно было контролировать: достаточно было не ставить в известность.

— Я не думал… думал, у них на уме свое. Реформы. Другие законы. Я… простите, там… эта казнь. Я не верил, что вам нанесут хоть удар, я правда…

Убнак качнул головой, как бы говоря, что сейчас не время, а Сапфириат продолжал бормотать:

— А потом мы пришли в себя. В их… в их обозе. Р-ратники, — он зацокал зубами. — И… и Аметистиат и Рубиниат, они… они были уже как мертвы…нет своей воли… но остальные, они… они смогли, они завязали бой… бой с артемагами охраны, и я смог бежать.

Он мелко-мелко закивал, подбитый глаз смешно дергался.

— Вы… вы должны это слышать. Только вы. Только вы можете помочь. То, что они готовят… только вы!

Какое-то время Убнак в обличии Экстера вглядывался ему в лицо, очень хорошо пародируя задумчивость.

— Хорошо, — проговорил он негромко, — мы поговорим наедине. Следуйте за мной.

И повернулся к Синему Магистру спиной.

Движение того было мгновенным. В воздухе мелькнуло лезвие, прожужжало, как оса или муха — и должно было бы воткнуться Убнаку под лопатку, если бы Убнак не был артефактором.

Он ушел от удара, даже не оборачиваясь, сорвал с пояса две прочные веревки и двумя движениями артемага скрутил Синего по рукам и ногам.

— Ну, вот и выяснили, стало быть, — заявил одиночка, принимая собственный облик. — Контроль.

Синий лежал неподвижно, глядя вытаращенными глазами куда-то вбок. Изо рта тянулась тонкая ниточка слюны.

— В целебню его, — махнул рукой Фрикс. — Не развязывать. Н-да, контроль такого уровня, что и Витязева защита не распознала вражды…

— Экстер по жизни самоубийца, вот она и не распознала, — свирепо фыркнул Убнак, а Зух с порядочного расстояния ткнул пальцем в лежащий на камнях дорожки нож и поинтересовался:

— А чем это они его хотели?..