Анатолий Агарков - Семь дней Создателя

Сон приснился чудный. В избушке деда Мороза я и бабки его Серафимны.

— Вот и сыночка с войны вернулся, — хозяюшка ткнулась мне в грудь хлюпающим носом. — Я знала, я ждала.

Алексей Петрович мялся за её спиной:

— Да погодь ты, дай раздеться человеку.

Скинул московскую дублёнку на лавку у печи.

Бабка:

— Шинелка у тебя добрая. И звезда на шапке. Садись к столу.

Подумал, рехнулись старики, и сел. Дед разлил пахучий самогон по стаканам, тарелки придвинул с закусками.

— Ну, за возвращение.

Бабка руками машет:

— Что же мы одни? Тебя, сынок, невеста дожидается. Сейчас покличу.

И ушла в пуржливую ночь, накинув платок и шубейку.

Вот как! Невеста? Любопытно.

Вернулась скоро и не одна. Хорошенькая девушка в сельском наряде…. Да что там, Люба Чернова собственной персоной предстала очам.

— Здравствуй, милая.

Смущается, не узнаёт, или делает вид.

Усадили рядом, налили в стаканы, чокнулись, выпили. Головка моя поплыла, поплыла. Что говорили, чему смеялись — не помню. Только бедро упругое, притиснутое, плечо и локоть…. Да ещё кудри роскошные, мятой пахнущие, в которые так хотелось зарыться носом.

Заполночь пошёл провожать соседку-невесту Любу Чернову, заглянул на минутку и остался. Утонули в пуховой перине.

— Я не сын Морозовым, — говорю, утомившись.

— Знаю. Ты Алексей Гладышев из Москвы.

— И я тебя знаю.

— Нет, ты меня не знаешь — ведь я не девушка, а звёздная нимфа. Видишь, погода развёдрилась, небо прояснилось — мне пора.

— Не уходи, останься, — прошу.

— Ищи меня среди звёзд.

Она спрыгнула с кровати — красивая, нагая — пробежала комнатой и прыгнула рыбкой в окно. В щепки разлетелась рама, брызнуло осколками стекло. В комнату ворвался белый пар морозной ночи.

— А не найдёшь — помни меня, Гладышев!

Кинулся к разбитому окну — оно целым оказалось. Небо за стеклом вызвездило. В лунном свете зримо потрескивал ночной мороз.

Помни меня, Гладышев!

Проснулся.

— Билли, что за чудный сон! Можешь растолковать?

— Любовь Александровна погибла.

— Ты…. ты что говоришь? Когда?

— Сегодня, на станции слежения.

— Как?

— Солнечный всплеск. Плазменный язык длиной в десятки тысяч километров.

— Господи, за что караешь?

Впился зубами в ладонь, но боли не почувствовал. Билли взял в оборот психику, а на словах был демократичен.

— Не трогай оптимизатор — вместе горе переживём.

— Ты прав, одному не превозмочь. Только молчи.

Спустился на люк-трап. Сел на последнюю ступень. Обхватил руками голову, застонал:

— Ах, Люба, Любочка.

Помни меня, Гладышев! Разве забудешь?

Жалость к себе схватила сердце железными тисками. Билли остановил его, и боль отпустила. Но как избавиться от саднящего чувства тоски?

Ведь остался я на свете один-одинёшенек.

День пятый

В ту пору жил отшельником на Коралловом острове, а виртуальный критик давил на психику.

— Долго будешь бездельничать? Учти, жизнь не стоит на месте — открыты пути в параллельные миры, земляне путешествуют по спиралям.

— Пусть себе.

— Тебе не интересно — соблюдается ли меморандум?

— И?

— Соблюдается. Люди не похищают двойников за пределами реальности, но довольно активно вторгаются в тамошнюю жизнь.

— В чём это выражается?

— Почитай рукопись — результат одного из первых путешествий по спирали времени. На мой взгляд, поучительная.

Текст замерцал на экране монитора.

— Никак в писатели подался?

— Боже сохрани! Эту историю записал Алексей Гладышев из параллельного мира, столкнувшись с выходцами из нашего.

— Ну-ка, ну-ка….

Пробежал глазами несколько строк.

— У тебя откуда?

— Не важно.

Ну, ясный перец — спёр, а признаться стыдится.

Сел за чтение.

…. Наступает лето, и тебя неудержимо тянет на природу — в лес, на берег озера. Где у ночного костра забываются волнения только что сданных (пусть кое-как) выпускных экзаменов, куда домчит лесными тропами (потому что нет государственного номера) из хлама собранный мотоцикл, и где незнакомые вчера девчонки будут пить с тобою водку на брудершафт.

Два-три дня пролетают незаметной чередой наисчастливейших часов. А потом всё заканчивается. И немного даже печально. Еда и питьё кончаются, и спазмы голода сводят живот. Девчонки — ночные чаровницы — уезжают с кем-то на машине. А твой самодельный "харвей" вдруг забарахлил и, как назло, не заводится. А тут ещё дождь настиг, развезло дорогу. Под крылья мотоцикла забивается грязь, колёса клинит, и они не хотят крутиться. И хоть ты в дешёвых синих джинсах китайского пошива и спортивной майке, а кругом ночь, мрак, слякоть, сырость и собачий холод — от тебя пар валит, как от запаленной лошади.

Позади уже добрый десяток километров, но огней дома ещё не видать. Лес тянется вдоль дороги. В нём без дождя прохладно и влажно, пахнет прошлогодней листвой и грибами. В непроглядной тьме мерещится чьё-то движение. Тревожно шелестит листва. А вот и кладбище — будь оно не ладно! Старый забор у обочины, за ним — кресты, оградки, обелиски. Тот же тревожный шелест в кустах.

Вперёд! Только не отвлекаться, не расслабляться. И без того на душе паскудно — тут не до страхов.

Линялые джинсы, обтягивающие худой мальчишеский зад, готовы лопнуть от напряжения. Проклятый мотоцикл все руки оттянул — никак не хочет крутить колёсами, просто валится на бок, и ни в какую. Размокшие кроссовки хлюпают в грязи, скользят. Их владелец падает, мотоцикл на него.

Всё, приехали! Сил нет — хоть ложись и помирай. Самое подходящее для того место.

…. Всё, что успел прочитать в этом вступлении, дорогой Читатель, и всё, что прочесть предстоит дальше, если не отпугнёт жуткость происшедшего — чистая правда, без придуманных неожиданностей, от которых кровь стынет в жилах, без закрученных криминальных сюжетов, выстроенных так, чтобы постоянно держать читателя на крючке.

Выдумывать ничего не пришлось. В том-то весь ужас, что ничего не пришлось выдумывать. То, о чём будет здесь рассказано, произошло в наши дни в южноуральском рабочем посёлке и его окрестностях — на тихих ночных улицах, в ординаторской райбольницы и на кладбище, на дискотеке в ДК и в музыкальной школе. Документальная повесть, я бы сказал. Кстати, модный ныне жанр, популярностью никак не уступающий детективу. У этого жанра есть свои каноны. Например, скрупулёзное следование факту, каким бы отвратительно реальным он ни был. Шаг за шагом хроника ведёт нас по следам от начала событий до их развязки, ничего не утаивая и не приукрашивая.