Барбара Хэмбли - Те, кто охотится в ночи. Драконья Погибель

Дженни прекрасно понимала, что сила колдуньи-карлицы по сравнению с ее собственной — огромна. Однако ни ревности, ни сожаления не возникало на этот раз в ее душе. Наконец-то, впервые за долгие годы, Дженни нашла учителя.

В большинстве случаев Мэб охотно делилась секретами, хотя магия гномов казалась Дженни такой же странной и чуждой, как их мысли. У них совсем не было школ, и складывалось такое впечатление, что гномы передавали магическую силу и знания чуть ли не по наследству от поколения к поколению загадочными, непонятными Дженни способами. Мэб рассказывала ей об исцеляющих заклинаниях, которыми издавна славилась Бездна; о зельях, утраченных гномами с приходом дракона точно так же, как было утрачено все их золото; о чарах, способных крепче привязать душу к плоти. Шла речь и о более опасном колдовстве, когда душа целителя, вливаясь в душу больного, могла спасти того от смерти. Упоминались и другие заклинания подземной магии — заклинания хрусталя, камня, свивающейся темноты, значение которых Дженни понимала весьма смутно, запоминая чисто механически и надеясь, что понимание придет потом. Мэб рассказывала о движении подземных вод, о том, как мыслят камни, о бесконечной череде пещер, никогда не видевших света.

Однажды разговор зашел о Зиерн.

— Да, она была когда-то ученицей в Пещерах Целителей. — Мэб вздохнула, откладывая в сторону трехструнные цимбалы, с помощью которых учила Дженни мелодике своих заклинаний. — Пустая девчонка, пустая и испорченная. Был в ней какой-то талант злой насмешки — еще тогда. Она сидела среди нас, внимала великим целителям, обладавшим магической силой, о какой она и мечтать не могла, кивала с почтением своей ухоженной головенкой, а потом передразнивала их перед своими друзьями, живущими в Бездне.

Дженни вспомнился серебряный отзвук смеха колдуньи и то, как Зиерн, ускорив шаги, чуть не вынудила Дромара побежать за ней.

Был ранний вечер. Несмотря на холод, воздух в обиталище гномов был спертый, недвижный. Шум на улице стих, слышались только перезвоны множества башенных часов да одинокие крики угольщика, расхваливающего свой товар.

Мэб покачала головой, голос ее звучал глуховато.

— Обожала выведывать секреты, как другие девчонки обожают сласти; хотела обрести магическую силу, подглядывая и подслушивая. Изучила все тайные пути, ведущие в Пещеры Целителей, вынюхивала и шпионила, прячась в темноте. За магию нужно платить, а она прикоснулась к тайнам более великим, нежели она сама, и осквернила, отравила их, как отравила самое Сердце Бездны, — да, она отравила его! — и обратила нашу мощь против нас самих.

Дженни была сбита с толку.

— И Дромар говорил нечто подобное, — сказала она. — Но как можно осквернить заклинание? Исказить его? Тогда заклинание просто потеряет силу. Не понимаю.

Мэб пристально посмотрела на нее, словно только сейчас вспомнив, что Дженни не принадлежит к их народу.

— А ты и не должна понимать, — прозвучал ее нежный высокий голос. — Это магия гномов. Людей это не касается.

— Однако Зиерн-то прикоснулась, — сказала Дженни, перенося вес тела на пятки и давая отдохнуть коленям, болезненно ощущающим сквозь ветхую подушку твердый камень пола. — Если она, конечно, в самом деле научилась в Пещерах Целителей чему-то такому, что сделало ее величайшим магом королевства…

— Ай! — с отвращением сказала карлица. — Целители Бездны были куда могущественней, чем она! Клянусь Камнем, у меня было больше силы!

— Было? — ошеломленно переспросила Дженни. — Я знаю, что большинство Целителей погибло в Бездне, когда пришел дракон, и думала, что просто не осталось никого, кто бы мог бросить ей вызов. Магия гномов отличается от людской, но магия есть магия. Как могла Зиерн уменьшить твою силу?

Но Мэб только потрясла головой, всплеснув бледными, паутинных оттенков волосами, и сказала яростно:

— Это дела гномов.

В последние дни Дженни редко видела Зиерн, но чародейка по-прежнему занимала ее мысли. Влияние Зиерн пропитывало королевский двор подобно аромату ее коричных благовоний. В пределах дворца Дженни постоянно чувствовала присутствие колдуньи. Как бы ни добыла Зиерн свою силу и что бы она потом с ней ни делала, но Дженни никогда не забывала, насколько эта сила велика. Только когда, не заглянув даже в фолианты по магии, которые Джон стянул для нее в дворцовой библиотеке, Дженни сидела перед своим магическим кристаллом, наблюдая крохотные беззвучные образы сыновей, опасно дурачащихся на заснеженных зубчатых стенах Холда, она чувствовала себя виноватой и уже не испытывала чувства ревности к Зиерн, но зависть еще оставалась. Правда, это была зависть продрогшего путника к тем, кто сидит сейчас в теплых и светлых домах.

Но когда она спрашивала у Мэб о том, каким образом могла достичь чародейка своей нынешней силы и почему гномы запретили ей появляться в Бездне, карлица лишь твердила упрямо:

— Это дела гномов. Людей это не касается…

А Джон к тому времени стал всеобщим любимцем среди молодых придворных. Они приходили в восторг от его нарочитого варварства и называли своим ручным дикарем, когда он начинал рассуждать об инженерии, или о повадках свиней, или цитировал классиков с ужасающим северным акцентом. И каждое утро король, проходя по галерее, отводил тусклые глаза, а этикет не позволял Гарету заговорить первым.

— Чего он тянет? — допытывался Джон, когда они с Гаретом, потеряв еще один день, вышли из арочного портика галереи в холодный, расплывающийся дневной свет. Из безлюдного сада со старенькой арфой в руке к ним по лестнице тихо поднялась Дженни. Пока мужчины были в Королевской галерее, она упражнялась в мелодике заклинаний на пустынном скалистом берегу, наблюдая бег облаков над морем. Был сезон ветров и внезапных бурь. На севере, наверное, вовсю уже лепил мокрый снег, а здесь теплые солнечные дни перемежались туманом и хлесткими дождями. Бледная дневная луна шла на ущерб, вызывая у Дженни смутное беспокойство. В саду, на фоне глинистых тонов осенней почвы светло и ярко выделялись костюмы придворных, сопровождавших Зиерн на прогулку. Донесся нарочито пронзительный голосок колдуньи, со злобной точностью имитирующий речь гномов.

Джон продолжал:

— Или он надеется, что дракон обрушится на Цитадель и избавит его от хлопот осады?

Гарет покачал головой.

— Не думаю. Я слышал, Поликарп установил на самых высоких башнях катапульты, бросающие горящую нефть, так что дракону лучше держаться от них подальше.

И хотя речь шла об изменившем подданном, Дженни услышала в голосе принца гордость за своего бывшего друга.