Владимир Романовский - Год Мамонта

Профессор не зацикливался на цифрах, но планомерно доказывал, что все, потребляемое нами в пищу, не растет, как предполагали ранее, на полях, не рождается в море и реке, не бегает по горам и лесам, не откладывает яйца, а потом летает в небесах, пока не убьют, но именно синтезируется. Путем сложных эволюционных ходов зерновые, развиваясь одновременно с млекопитающими, вошли в стадию синтезирования самих себя (в помолотом виде) и самодоставки в житницы. Нико вспомнил, что имел недавно дело с людьми, которые тоже не знали, откуда у них появляется еда но, в отличие от эльфов, не желали строить по этому поводу теорий. Наверное, боялись спугнуть. А эльфы смелее.

— В старое время, — сказал профессор, бывший любовник Лукреции, — все свалили бы на Высший Разум. — В зале раздались смешки. — Но мы, здраво рассуждающие, этого делать не будем. Мы опираемся только на факты. Мы ничего не принимаем на веру.

Он хотел выдержать эффектную паузу, чтобы дать публике осознать значимость сказанного, но именно в этот момент Нико решил возмутиться вслух.

— Это несерьезно, — сказал он.

Сидел он как раз напротив подиума. Как оказалось — удачно. Голос его был слышен в самых дальних рядах.

— Что — несерьезно? — спросил профессор, делая недовольное лицо.

— Принятие на веру есть неотъемлемая часть мыслительного процесса, — сказал Нико. Эту фразу он вычитал в свое время у какого-то драматурга. — Вы утверждаете, что все в этом мире сотворил не Разум, но Случай. То есть, вы просто верите в Случай, а Разум отрицаете. На небольшом участке времени это — просто более практический метод, свойственный фанатикам гербарического подхода. — Возможно, он имел в виду алгебраический подход. — Если воспользоваться воинской терминологией, это просто путание стратегии с тактикой. Как бывалый воин, говорю вам это со всей ответственностью.

Профессор явно растерялся. Можно было бы позвать охрану, но в данный момент каким-то непостижимым способом Нико удалось заинтересовать аудиторию, и вызов охраны был бы равносилен признанию поражения.

— А вы где учились? — спросил профессор, снисходительно улыбаясь. Вот! Выведем дурака на чистую воду, обезвредим мелкого завистника.

— В Кронинском Университете, — не моргнув глазом парировал Нико.

— Это где же такое заведение находится? — саркастически спросил профессор, и тут же осознал свою ошибку, но было поздно.

Нико встал в полный рост и шагнул к подиуму. Лукреция не останавливала его — ей стало интересно. У подиума Нико повернулся к залу в профиль.

— Вы даже не знаете, — сказал он профессору, — что такое Кронинский Университет! Я не понимаю, как вы вообще можете заниматься наукой!

Большинство присутствующих мужчин привели на лекцию своих жен, для представительности. Все симпатии женской части аудитории были на стороне Нико. Низенький, округлый профессор явно проигрывал длинному Нико с кажущимися на расстоянии идеально правильными чертами лица. Симпатии по крайней мере половины мужчин тоже были на стороне Нико, поскольку драматический конфликт интереснее, чем заумные лекции, на которые приходишь только для того, чтобы поддержать престиж. Таким образом, большинство присутствующих болели за Нико, и профессор это почувствовал.

— Я знаю, что такое Кронинский Университет, — соврал он. — Я просто не очень уверен, что вы там учились.

— То, чему учат у вас, в Кронинском Университете давно пройденный этап, — наставительно сказал Нико.

— А чему же там учат? — и тут профессор понял, что разговор в этом тоне — еще большая ошибка с его стороны.

— Например, — сказал Нико, — сейчас там работают над теорией жабежбеж. Слыхали о такой? Нет? Я так и думал.

Пытаясь спасти положение, профессор снисходительно улыбнулся.

— Куда уж нам, неучам, — сказал он с едким сарказмом. — Мы не знаем даже, с какой стороны подойти к теории жабежбеж. Это же абсолютно никому неизвестная теория, не правда ли.

Он надеялся, что в зале засмеются, но там молчали.

— Я не специалист по жабежбеж, — сказал Нико, — и от науки я вот уже три года, как отошел, но то, что обсуждаете здесь лично вы — просто детский лепет, основанный на заблуждениях. Жабежбежная жабежбеж открыта полвека назад! Возведение науки в культ, подмена религии наукой — давно в прошлом. Каждой образованной особи из плеяды… — Нико забыл, что такое плеяда. — Каждой образованной особи известно, что наука есть просто сфера деятельности, как искусство, агрикультура, и жабежбеж.

— Наука несет особям знание! — крикнул профессор, отчаиваясь. — Религия не дает народу того, что он хочет. Наука есть честь и заслуга народная и принадлежит всему народу, и освободит народ в конце концов! Наука есть главное народное достоинство, самое главное.

Нико не очень понял, о чем речь, но слова народ и достоинство вытащили из его памяти еще одну фразу какого-то драматурга, смысл которой был расплывчат, зато звучание — музыкально и хлестко.

— Преступления каждого отдельного народа, — провозгласил Нико, — настолько многочисленны и чудовищны, что говорить о достоинствах просто стыдно.

Фраза произвела впечатление. Аудитория молчала, осмысливая.

— Наука вовсе не религия! — крикнул профессор. — Это способ познавания Вселенной!

Нико приблизился к Лукреции и подал ей руку. Лукреция с достоинством встала.

— Ваше невежество позабавило бы меня, — сказал Нико, оборачиваясь к профессору, — если бы вы не навязывали его другим.

— Заткнись! — закричал профессор.

Зал засмеялся.

— Негодяй! — крикнул профессор, багровея.

Нико поднял руку, восстанавливая тишину.

— Рекомендую вам, — сказал он, обращаясь к профессору, — прочесть «Происхождение Видов». Автор — Велимир, кажется. Эта вещь даст вам начальное представление о том, что такое наука сегодня. Изложено популярным языком, трудностей при прочтении, надеюсь, не будет.

Он прошел к выходу, галантно поддерживая Лукрецию, под аплодисменты аудитории.

«Происхождение Видов» была одна из трех пьес Велимира, в которых славский автор опустился до откровенной порнографии. Нико посчитал, что никто здесь об этой пьесе не слышал, и был прав.

Несколько эльфов и эльфих, эльфих больше, выбежали за ними с восторженными лицами, но Нико быстро открыл дверь кареты, подсадил звонко смеющуюся Лукрецию, запрыгнул сам, и захлопнул дверь. Карета тронулась с места.

На этот раз они поехали за город на природу, к озерам и холмам. День выдался относительно теплый. Топая по опавшим листьям и поддерживая Лукрецию, Нико вдруг вспомнил о друге.