Флетчер Прэтт - Колодец Единорога

Но размышления были бесплодны, и он отбросил их, надел шлем и отправился в обход боевых порядков, в последний раз проверяя, все ли готово: если уж валькинги разбили лагерь средь бела дня, можно ждать, что завтра они нападут ни свет ни заря…

Снаружи, на улице, дымно горели костры. Воины разогревали еду, болтали, передавали из рук в руки бутылки. Увидев Эйрара, стоявшего в дверях, они приветствовали его радостным ревом: молодого герцога любили и уважали в войсках. Потом долетел шум с того конца улицы, где к городу подходил южный тракт. Эйрар вгляделся… оттуда приближались какие-то люди. В меркнущем свете дня удалось различить троих всадников со знаменем, обвисшем в неподвижном воздухе — что там было изображено, поди разбери. За всадниками стройной колонной шагали пешие воины. Вот прозвучала команда, и они с лязгом остановились, а те трое поехали прямо к Эйрару, так и не успевшему далеко отойти от дверей. Один из них, юноша, на чьем одеянии была вышита красная роза, гибким движением покинул седло.

— Господа! — сказал он и сдернул шляпу, украшенную щегольским фазаньим пером. — Не подскажете ли, как найти высокочтимого Эйрара из Трангстеда, предводителя войска Дейларны?

Эйрар ответил:

— Это я.

Великан, подъехавший следом за юношей, грузно спрыгнул наземь с коня. Щеголь представил его:

— Барон Йовентиньян из Скроби, посланец Империи.

Барон пожал Эйрару руку и протянул меч рукоятью вперед в знак повиновения.

— Я прислан сюда Советом и Регентами Империи, — пророкотал он, — дабы вооруженной рукою помочь в борьбе с подлым отступником и чародеем графом Вальком Бриелльским. Я привел четыре сотни обученных воинов. Они в твоем распоряжении, государь… при одном только условии: что здесь не прибегают к магии, колдовству или чернокнижию, ибо это противоречит установлениям Колодца, провозглашенным его величеством, светлой памяти императором Ауреолом!

— Никакой магии! — сказал Эйрар и от души стиснул руку барона. — Ты прибыл как нельзя более вовремя, достойный Йовентиньян: на нас идет собственной персоной граф Вальк, завтра битва, и воины нужны до зарезу. Не хочешь ли познакомиться со славным Микалегоном, некогда герцогом Ос Эригу, но отныне — герцогом свободной Дейларны?

Йовентиньян на миг призадумался, слегка откинув голову: имя Микалегона явно резало его имперское ухо, — но потом поклонился, и две огромные ладони соединились в пожатии.

— Проголодались, поди? — спросил Микалегон. — Быстро же вы одолели неблизкий и тяжкий путь — пешком, да в доспехах! Всего на день отстали от карренцев, а ведь это наездники, каких поискать!

Барон охотно дал втянуть себя в разговор:

— Да нет, ничего страшного. В нааросском порту нас встретил спадарион Плейандер, чья сестра с недавних пор замужем за нашим принцем, его высочеством Аурарием. Он сказал, что, мол, собирался спешно везти сюда боевые машины, но в нас, воинах, определенно больше нужды, и отдал нам приготовленные повозки. Да, кстати, — повернулся он к Эйрару, — в одной из повозок вас ожидает ее высочество принцесса Аргира. Я пытался ее отгово…

…Шеренги воинов Скроби в остроконечных высоких шлемах изумленно взирали на молодого герцога, мчавшегося мимо них со всех ног, отнюдь не по-герцогски. Она приехала — она в самом деле приехала!.. И она улыбалась ему. Но, помогая сойти наземь, он так и не посмел обнять ее, — лишь бестолково бормотал что-то о грядущем сражении и о смертельной опасности, которой она себя подвергала…

Он вел ее к дому, где поселился, и отчего-то обоим было неловко. И потом, его еще ждало множество дел. Надо было найти в лагере место для ночлега неожиданному подкреплению из Скроби; надо было определить им место в завтрашней битве (большую часть — к Микалегону, один хороший отряд — на правое крыло, к копейщикам); и всех накормить. Стояла уже глубокая ночь, огни лагеря угасали и лишь караульные перекликались, обмениваясь паролем, когда Эйрар наконец освободился и смог присоединиться к жене.

Он спросил ее:

— Зачем ты приехала?..

— Разве ты не хочешь, чтобы я… была рядом с тобой? — отвечала Аргира.

— Я не знаю, чем кончится битва… но я разделю твою участь, какой бы она ни была. Я все равно не пойду замуж на Стенофона! И… прости меня, мой повелитель. Я безвинно оскорбила тебя. Господин Ладомир сознался мне, что это он, поправ свою клятву советника, велел магу сгубить твоего отца…

Он содрогнулся:

— Господин Ладомир!.. А мне-то он всегда казался… благороднейшим человеком… Но как же ты могла счесть меня таким подлецом?.. Стало быть, ты… в самом деле… ты говорила, что ты не… что я… но ведь я все еще волшебник!

— Любимый, — сказала Аргира. — Я передумала много дум, сидя одна в Нааросе. Я не могу изменить тебя… да и не хочу. Оставайся волшебником, если хочешь. Я просто люблю тебя, вот и все. А завтра… завтра я могу потерять тебя навсегда…

Глядя ему в глаза, она развязала поясок. И платье мягко зашуршало, соскальзывая к ее ногам.

39. БЕЛОРЕЧЬЕ. ИСТОРИЯ НЕ КОНЧАЕТСЯ

Когда откипела страсть, и они тихо лежали, прижавшись друг к другу, Эйрар сказал:

— Ты так хорошо понимаешь людей — объясни же мне, почему я до последнего цеплялся за старого колдуна?

— Нетрудно объяснить, мой повелитель, — отвечала Аргира. — Все оттого, что каждый разговор с ним приносил тебе нечто новое. Даже доведенный до крайности, ты не позволил расправиться с ним, потому что его ответы были по-прежнему неожиданны. Сегодня я нова для тебя, любимый, но придет день, и я тебе надоем…

— Никогда, никогда!.. — и он запечатал ее уста поцелуем. — Ты моя, и ничто больше не важно. Подумай, однако: я изгнал из страны человека, лучше всех ко мне относившегося… моего второго отца. Да если бы не он, мы с тобой никогда и не встретились бы!

Она прильнула к нему, мурлыча, как котенок:

— Нет, любимый. Его колдовство всегда было злым. Оно всегда подводило. Не будь Мелибоэ — все равно было бы восстание против Валька… и всех его стенофонов. И ведь ты сам отыскал путь в Ос Эригу, где я находилась. Любовь — волшебство гораздо более сильное, чем все его заклинания…

Эйрар был не вполне в этом уверен, но ответил лишь счастливым вздохом. И тут кто-то заколотил в дверь, крича:

— Валькинги зашевелились!..

Выскочив наружу, Эйрар Эльварсон невольно припомнил, как еще вчера ему было поистине наплевать и на исход сражения, и на собственную судьбу: лишь бы побыстрее все кончилось. Теперь — не то! Впереди по-прежнему ждали кровь, ужас и смерть — но за спиной, здесь, в городе, оставалась Она, любимая, единственная!.. Он приставил к ней верных хестингарских ребят: если битва будет проиграна, они умчат ее прочь. Перекусив на скорую руку, Эйрар выехал к войску — в полном вооружении, но с непокрытой головой, ибо ничто так не воодушевляет воинов перед боем, как личное присутствие вождя. Нени из Баска вез перед ним знамя — череп горной кошки на древке.