Брендон Сандерсон - Сокрушитель Войн

Сезеброн улыбнулся и написал: «Это очень интересно». Он взял еще один хлебец. Затем еще один. И еще.

Сири наблюдала за этим, подняв бровь.

– Раз ты король-бог, то можешь есть сладости когда пожелаешь.

«Я следую множеству правил, в которых другие не нуждаются, – написал он, прожевывая печенье. – В сказках это объясняется. От принца или короля требуется многое, и я бы хотел родиться простолюдином».

Сири подняла бровь, подумав, что если бы он в самом деле столкнулся с такими явлениями, как голод, нищета или просто неудобства, то это стало бы для него сюрпризом. Однако она не стала развеивать иллюзии мужа. Не ей об этом рассуждать.

«Проголодалась ты, – написал он, – но ем только я!»

– Наверное, тебя тут плохо кормят, – заметила Сири, взяв кусочек хлеба.

Он пожал плечами, продолжая есть. Сири наблюдала за ним, пытаясь понять, как он ощущает пищу, не имея языка? Он способен различать вкус? Похоже, ему нравились сладости. Мысль о языке заставила ее задуматься о более мрачных вещах.

«Мы не можем так продолжать, – подумала Сири. – Всю ночь валять дурака, притворяясь, будто за этими стенами ничего не происходит. Да нас просто раздавят».

– Сезеброн, – проговорила она. – Думаю, нам надо найти способ раскрыть другим то, что с тобой сделали жрецы.

Он поднял голову и написал: «Что ты имеешь в виду?»

– Мы должны попробовать поговорить с обычными людьми, – пояснила Сири. – А может, с кем-то из богов. Вся власть жрецов основывается на том, что они представляют тебя. Если ты решишь передавать свою волю через кого-то другого, они падут.

«Нам нужно так поступить?»

– Представь на секунду, что мы это сделаем, – предложила она.

«Хорошо, – ответил он. – Но как я смогу общаться с кем-то еще? Я же не могу встать и закричать».

– Я не знаю. Может, записками?

Он улыбнулся.

«В моей книге есть схожая история. Принцесса заточена в башне и кидает записки в море. Их находит король рыб».

– Я сомневаюсь, что король рыб нам чем-то поможет, – прямо сказала Сири.

«Такое существо не менее сказочно, чем вероятность того, что мои записки найдут и верно истолкуют. Если я выкину их из окна, то никто не поверит, что их написал король-бог».

– А если ты передашь их слугам?

Он нахмурился.

«Предположим, что ты права и что мои жрецы действуют против меня. Не будет ли безрассудством доверять слугам, которых они же и наняли?»

– Вероятно. Но можно попробовать с пан-кальцами.

«Никто из них мне не прислуживает, ибо я – король-бог, – ответил Сезеброн. – Но даже если мы привлечем одного-двух слуг на нашу сторону – что с того? Как это поможет обвинить жрецов? Слова пан-кальского слуги против жрецов ничего не стоят».

Сири покачала головой.

– Мне кажется, ты сможешь устроить скандал, попытаться убежать или совершить какое-то безумство?

«За пределами дворца меня постоянно сопровождают сотни людей. Пробуждающие, солдаты, стражники, жрецы и безжизненные воины. Ты действительно думаешь, что я могу устроить скандал и меня не уведут прежде, чем я успею хоть с кем-то пообщаться?»

– Нет, – признала Сири. – Но надо что-то сделать! Должен быть какой-то выход.

«Я его не вижу. Нам надо сотрудничать со жрецами, а не действовать против них. Возможно, они знают больше о том, почему умирают короли-боги. Они могут нам рассказать – я могу поговорить с ними при помощи художественного письма».

– Нет, – ответила Сири. – Пока нет. Сперва дай мне подумать.

«Хорошо», – написал он и взял еще булочку.

– Сезеброн… – наконец произнесла она. – А как насчет того, чтобы сбежать со мной? В Идрис?

Он задумался и наконец написал: «Возможно. Но это крайняя мера».

– А если я смогу доказать, что жрецы пытаются тебя убить? И если я смогу найти способ выбраться, найти кого-то, кто вывезет нас из дворца и города?

Эта идея явно обеспокоила Сезеброна. Он написал: «Если другого выхода не будет, то я отправлюсь с тобой. Но я не верю, что до такого дойдет».

– Надеюсь, ты прав, – согласилась Сири.

«Но если не прав, – подумала она, – то мы сбежим. Мы рискнем положиться на мою семью, будет война или нет». 

Глава 37

 В трущобах даже днем царили сумерки.

Вивенна бесцельно бродила, перешагивая через ошметки разноцветного мусора. Она все еще не могла мыслить ясно и знала только, что должна где-то спрятаться.

Парлин погиб. Ее друг с самого детства. Она убедила его пойти с ней, и сейчас это путешествие казалось самым идиотским решением. Он погиб из-за нее.

Дент и его люди предали ее. Нет. Они никогда на нее и не работали. Теперь, обращаясь мыслями в прошлое, Вивенна видела признаки: как удачно они нашли ее в ресторане, как добрались с ее помощью до дыхания Лемекса, как манипулировали ею, позволяя считать себя главной. Все это время с Вивенной лишь играли.

Она была пленницей и даже не подозревала об этом.

Предательство было тем больнее, что Вивенна начала им доверять, даже сдружилась с ними. Она должна была заметить подозрительные признаки. Шутливую жестокость Тонк Фа, объяснения Дента о том, что не следует ожидать преданности от наемников. К тому же он четко дал понять, что Золотце может действовать даже против своих богов. Что такое предать друга по сравнению с этим?

Вивенна пробралась в следующий переулок, держась за кирпичную стену. Пальцы перепачкались грязью и сажей, цвет так и не вернулся к мертвенно-белым волосам.

Нападение в трущобах напугало ее. Пленение Вашером ужаснуло. Но привязанный к стулу Парлин, истекающий кровью, с рассеченными щеками, сквозь которые виднелись десны…

Она никогда не забудет. Что-то внутри нее сломалось – ей все стало безразлично. Она просто чувствовала себя… оцепеневшей.

Дойдя до конца переулка, Вивенна подняла пустой взгляд. Перед ней была стена. Тупик. Она развернулась, чтобы идти обратно.

– Ты, – прозвучал голос.

Вивенна повернулась, изумившись скорости своей реакции. Разум ее оставался подавленным, но инстинкты самосохранения не дремали.

Она застыла в узком переулке вроде тех, по которым бродила весь день. Вивенна не покидала трущобы, решив, что Дент будет ждать ее в городе. Он знал Вивенну лучше, чем она сама. Ее затуманенному разуму показалась удачной идея оставаться в захламленных, тихих трущобах.

На небольшом нагромождении ящиков, широко расставив ноги, сидел мужчина. Невысокий, темноволосый, в типичном наряде обитателя трущоб – сочетание предметов одежды разной степени потрепанности.