Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – майордом

– Свобода тоже развращает, – сказал он строго, – а абсолютная свобода развращает абсолютно! И превращает в скота.

Сэр Растер, что не принимал участия в слишком умном, на его взгляд, разговоре, осушил очередной кубок, вытер рот тыльной стороной ладони и спросил в недоумении:

– Это все круглые дураки за столом, или я один такой умный на всем свете? Если абсолютная власть развращает абсолютно, то как же быть с Господом Богом?

Наступила тишина, все застыли, даже отец Дитрих не двигался долгое время, только морщины на его лбу стали намного глубже.

Я в этих умных разговорах участия не принимал, другие проблемы долбят крепкими носами в темя. Все больше кажется, что где-то перегибаю. Нет, хуже – ошибаюсь. Понятно, что всех троллей, эльфов, огров и прочих нелюдей нужно уничтожить. Просто потому, что они – соперники. Соперники роду людскому. Потому всех и без всякой жалости!

Но я помню, что когда в день Страшного суда к разверзшейся могиле подойдут ангелы Мункир и Надир, они спросят: ты хто? И воскресший должен ответить, мусульманин он или нет. Ангелы не знают такой мелочной хрени, как узбек, араб, пакистанец или пенджабец. По этому образцу еще в двух империях намного позже пытались создать где единую нацию, а где – единую общность. Нет ли для меня здесь возможности…

По ту сторону двери послышались крики, топот, звон железа. Бобик поднял голову и зарычал. Двери резко распахнулись, в зал почти упал священник с залитым кровью лицом, его поддерживали под руки два кнехта.

В зале с грохотом опрокидываемых кресел вскакивали рыцари. Священник поднял голову, лицо обезображено, дышит с тяжелыми хрипами, словно прорваны легкие.

Мы услышали хриплый вскрик:

– Скорее… остановите…

Ледяной холод пронесся через жаркий зал, я видел, как бледнеют лица неустрашимых воинов. Я поднялся, стараясь выглядеть властно.

– Что стряслось?

Он опускал голову и снова с усилием поднимал. Один из священников опередил отца Дитриха, добежал и обнял раненого собрата, передавая ему часть лечебной мощи адепта церкви. Тот медленно поднял голову, взгляд блуждал некоторое время.

– Храм черной мессы, – прошептал он.

Я спросил быстро:

– Что с ним?

– Это… – сказал он тихо, лицо его исказилось и начало дергаться, – не храм черной мессы…

Он пошатнулся, его подтащили к столу и усадили в кресло. Отец Дитрих повернулся ко мне, глаза вспыхнули холодно и жестко, но тут же погасли, лицо стало безмерно усталым.

– Еще и это… – прошептал он. – Я подозревал, но… Время у нас есть?

– Не знаю, – прошептал священник с закрытыми глазами. – Зато я понял, почему все аристократы Геннегау только что ушли в тот храм… Я пытался остановить…

Отец Дитрих быстро повернулся ко мне.

– Сын мой, немедленно перехвати… Любой ценой!

– Да, – ответил я, – конечно… я приму меры. Но, отец Дитрих, что случилось? Почему такая тревога?

Он сказал резко:

– Тот храм действительно над камнем Терроса. Мне только сегодня пришла бумага из Ватикана. Над тем самым камнем! Ты верно делал, сын мой, что отрицал его всем жаром души, но… беда в том, что он все-таки… все еще… А жертвы… как теперь понимаю, там для того, чтобы пробудить и освободить!

Я охнул, в мозгу быстро состыковались все кажущиеся неправильности. Выходит, оргии – прикрытие, а тайные жрецы Темного Бога использовали прихоти развращенной аристократии, тягу к запретному, и внедрили свои ритуалы. Сатаниил, слуга Темного Бога, пробуждался первым и являлся на зов, после чего оргия становилась отвратительнее и… все ближе к освобождению от оков Темного Бога.

– К оружию! – прокричал я. – Взять только тех воинов, которых встретим по дороге! Быстрее, быстрее!.. Мы должны успеть раньше… Бобик. Ты жди здесь! Нет-нет, дворец не покидать! Жди, понял?

Все выскакивали, я подумал, что так уже было, и выскакивали среди пира не огорченные, а ликующие: как же, труба зовет в бой, что для рыцаря слаще?

Мы выбежали в настолько зловеще-кровавый закат, что сердце стиснулось в предчувствии беды. Солнце уже скрылось за горизонтом, однако в небе полыхают библейские громады, разверзаются пурпурными безднами, и все там настолько огромно и величественно, что здесь внизу да, только слабая тень того мира…

Рыцари с веселым гамом, как на празднике, расхватывали коней, вскакивали в седла, звеня оружием, принимая из рук оруженосцев шлемы и щиты.

Народ прижимался к стенам, а мы пронеслись через город и вырвались наружу через южные врата. Вдали на фоне слабых звезд и зловеще яркой луны отвратительно чернеют руины чудовищного храма, неправильные, нагоняющие ужас, словно строили наделенные интеллектом гигантские пауки или скорпионы.

Я прокричал на скаку:

– Храм окружить, чтобы ни один не ушел! Убить всех, поняли?.. Пленных не брать. Там самые богатые и власть имущие, так что очень удачно застать именно на черной мессе. Все под масками, что еще удобнее. Убиваете просто служителей дьявола, запомнили?.. А что среди них очень важные люди – узнаете потом.

– Ну да, – крикнул сэр Растер, – это важно, что там самые богатые. Они с кошельками не расстаются.

– И золотые кольца с камнями на всех пальцах, – пробормотал Митчелл, он всегда поддерживает приятеля-не-разлей-вода.

Барон Альбрехт сказал, глядя между ушей своего коня:

– Но если они в масках…

Он замялся, я спросил резко:

– И что?

– Значит, таятся? – уточнил он. – Город в целом чист?

– В чистом не заведется столько дряни, – отрезал я. – Да и маски, скорее, ритуал. В городе о черных мессах знают. Даже догадываются, кто устраивает, кто участвует, что там творят… Правда, слухи обычно бывают весьма преувеличенными, обыватели обожают поужасаться, но нам все равно чистить эти авгиевы конюшни.

– Чистить? – переспросил он.

Я отмахнулся.

– Геракл сломал плотину, и все конюшни снесло водяным потоком вместе с навозом. А мы поступим еще проще. Зачем плотину ломать? Просто сожжем этот навоз! Как конюшни дьявола, так и тех, кто загадил души людские. С Богом!..

Мы с грохотом ворвались на вымощенную камнем площадь бывшего двора храма, стен давно нет, а между утопленными в землю блоками не рискует пробиться испуганная трава. Я соскочил с коня и указал на широкий темный вход на противоположной стороне:

– Мечи наголо!..

Зажигая факелы, за мной, грохоча сапогами, ринулось с десяток рыцарей. Я остановился, поджидал отстающих. Меня обгоняли, впереди раздался звон, лязг распахиваемых дверей, наконец как из-под земли донесся слабый рев Растера:

– Сэр Ричард, тут полно женщин!

Я крикнул:

– Голые?

Я бежал вниз, перепрыгивая через три ступеньки, словно тоже торопился на оргию, из подземелья донесся радостно изумленный крик: