Очарование тьмы - Мэри Э. Пирсон

За несколько месяцев я объехала все провинции Венды, знакомилась с людьми, назначала наместников — и наместниц. Добрую половину совета теперь составляли женщины и предводители кланов. Отныне власти будет лишать воля народа, а не нож в спину. Это и мне самой окажется на руку…

Работа кипела. По примеру Дальбрека и Морриган с нами сблизились и Малые королевства, пообещав содействовать новым жителям Кам-Ланто. Морриган и Дальбрек даже поддались на то, чтобы выделять для венданских переселенцев эскорт. Засеивались первые пашни, распускались цветы надежды. Плоды наших трудов напитывали меня силой.

Я бы ничего не добилась без Кадена. Он трудился не покладая рук. Сострадание и нежность, взятые от матери, крепли в нем день ото дня — однако от шрамов на сердце, как и на спине, ему уже не избавиться до конца жизни. Даже баюкая Риза, он держал ухо востро — все в нем начеку, все говорит: на коже и душе мальчика никто не оставит шрамов.

Как же хотелось верить.

Я постучалась в его переговорный кабинет. Глухо. Толкнула дверь.

И не скажешь, что раньше здесь сидел Комизар. О нем напоминал один лишь стол с щербиной от ножа — символ его прихода к власти. Стол Кадена, под стать моему, утопал в документах. Я добавила еще стопку — торговое предложение к Эйсландии.

Военный город Комизара теперь служил жизни, а не разрушению. В кузнях вместо оружия ковали рабочие инструменты — для переселенцев и на сбыт. Изрытые воронками полигоны мы отдали на лечение природе. Ветер, дождь, трава и время затушуют следы разрушения — рубцы на лике земли.

Оставшихся золотокожих брезалотов выпустили на волю. Порой эти исполины паслись на холмах вдали, и со временем я разглядела, какой грацией и царственностью их наделила природа… и все же стоило им фыркнуть, пуская пар из ноздрей, стоило загромыхать их копытам, пробуждались в памяти ужасы бойни: горы трупов, смрад паленой плоти… Есть раны, что долго затягиваются. Есть шрамы, на которые нужно смотреть. Есть воспоминания, что нельзя забывать.

— Меня ищешь?

Я повернулась. В дверях стоял Каден с Ризом на руке.

— Ему скоро год, а ты его все носишь. Так и ходить не научится.

— Научится, не волнуйся, — с улыбкой ответил он.

Новость о лишних документах он встретил спокойно. Лучше помощника мне не найти во всей Венде. Каден сдержанный, усердный — и верный.

— Видел Паулину?

Его глаза засияли.

— Выслеживает Эбена и Натию.

Она-то найдет, можно не сомневаться. Паулина загорелась идеей научить венданскому письму всех вместе с собой, вот по утрам и занималась с Эбеном и Натией — и с другими, кого удавалось изловить. Я промолчала, что их парочка бьется во дворе на деревянных мечах. Поединок шел жаркий, а все же не без игры — и каким искренним смехом они заливались! Сердце трепетало. Как ни крути, а в душе они дети. Увидеть бы еще их ребячливости.

— Я провожал Гриза, — поделился Каден.

— А я попрощалась с ним вчера ночью.

Гриз возглавил очередной караван переселенцев, отбывающих в Кам-Ланто. С ними поехала и Гвинет, держа путь в Терравин. Венда Вендой, но ей хотелось домой. К Симоне. Пусть Гвинет и не в силах дарить ей любовь, а все же без дочки не проживет, — так шептало ее сердце. Она обещала написать Берди, как там дела в таверне.

От меня не ускользнуло, что из всех караванов Гвинет выбрала караван Гриза — «бугая с жуткой рожей», как она его дразнила. Гриз надувался от ее шпилек, но всякий раз будто возвращался за добавкой — и так силился не выдавить улыбки на каменной мине, что Гвинет это явно забавляло. Необычная парочка. Не удивлюсь, если Гриз заедет погостить в Терравин.

Внезапно малыш Риз со смехом вытянул ручку и сомкнул ловкие пальчики на моей пряди. Добыча! Он расплылся в счастливой улыбке. Каден аккуратно освободил прядь.

— Каден… Ты только вдумайся: мы вдвоем в Венде, и ты держишь на руках младенца, — осознала я вдруг с улыбкой.

— Да, мне тоже приходило в голову.

— Вот как бывает. Будущее мы видим проблесками и никогда — целиком, — задумалась я. — У великих историй свой неповторимый путь.

Его улыбка стаяла.

— Ты хорошо себя чувствуешь?

Временами он ловил меня такой: взгляд устремлен в даль, мыслями я где-то за тысячи миль от Венды. Думаю. Вспоминаю.

— Хорошо. Я весь день ничего не ела. Как раз собиралась в зал Санктума.

— Я тоже скоро подойду.

По пути я встретила Королевского книжника, который возвращался из катакомб. Аргириса с сообщниками конвоировали в Морриган, где их ждал суд и эшафот. Больше ни одна книга — важная ли, обыкновенная ли — не будет предана огню.

— Как приказали, работаю над переводом, — сообщил он. — Книга, судя по всему, сборник стихов.

Я дала ему книгу, которую Астер храбро выкрала для меня в пещерах Санктума.

— Первое стихотворение вроде бы о надежде и перьях, — продолжил он. — На днях принесу.

Поэма с крыльями? Я улыбнулась.

Символично, что Астер схватила именно эту книгу. Она каждый день возникала в моей памяти, но уже не брошенным ангелом с подрезанными крыльями, а такой, какой предстала мне на тонкой грани между жизнью и смертью. Свободная, она кружилась на лугу, и ветер ласкал ее длинные волосы.

Наравне с Вендой преобразился и зал Санктума. В воздухе теперь стояла не кислятина пролитого эля, а свежесть тростника, расстеленного Берди на полу. Многострадальный горемыка-стол никуда не делся, но теперь его хотя бы раз в день чистили щеткой и полировали.

Я пересекла зал к серванту и наложила в тарелку горячей каши, вареных яиц, лепешки и кусок свежей рыбины из реки. У края серванта стояло блюдо с костями. Я перебрала их в пальцах, думая о жертве.

Meunter ijotande. Никогда не забываемая.

Одну кость я привязала к связке на поясе.

Мой ужин проходил в одиночестве. Я глядела на длинный стол, пустые стулья, вслушиваясь в непривычную тишину, проникалась умиротворением, как никогда прежде… И все же в дальних уголках разума что-то не давало мне покоя. Хотя бы мысли о Терравине, поделившем мою жизнь на до и после.

Я отставила пустую тарелку на сервант и отжала тряпку в тазике с мыльной водой рядом. В этот миг вошла служанка.

— Я сама, — махнула я, и она исчезла.

Собрав крошки, я принялась тереть стол дюйм за дюймом по всей