Айя Субботина - Время зимы

Защитники долго молчали. Хани звала их, просила выйти в битву, но отвечал лишь звенящий холод да промозглая стужа. И только много позже послышались голоса. Сразу несколько. Они требовали дать им сил, и девушка отдала все, что могла.

После того мысли покинули ее голову, тело сделалось беспомощным как балаганная кукла без кукловода. Сколько минуло времени — оставалось лишь догадываться.

"Прости… Я не смог стать крыльями…"

Хани узнала голос. Узнала бы даже будь он тише подземного ручья, дальше звезд в небе.

"Талах?" — спросила мыслями, боясь услышать ответ.

"Отвези меня в Сьёрг, колдунья Севера" — отвечал голос. Спокойный, неживой, лишенный всяких оттенков, будто сплошное серое марево, заполонившее собою тьму вокруг. — "Положи под стенами храма Скальда, чтоб я смог стать вечным защитником Артума".

Она открыла глаза.

— Нет, — ответила в полный голос. И повторила снова и снова, пока горло не охрипло от крика.

Чьи-то руки подхватили ее и унесли прочь с поля боя. Она не сопротивлялась.

Не нашлось в глазах слез, не нашлось в сердце слов, чтоб проститься. Хотелось снова закрыть глаза и встретить темноту. Так и сделала. Только теперь в ней стало слишком людно. Крики, стоны, плачь, мольбы донести последние слова. Духи умерших сразу взяли Хани в кольцо. Их голоса слились единою рекой, сошлись потоком и накатили так же неудержимо, как горная река в час таянья снегов.

— Не трогайте меня, уходите, все, — просила она, отчаянно стараясь вырваться из крепких рук того, кто уносил ее все дальше от могильника, которым стало место притихшего сражения.

— Молчи девочка, во имя всех богов Эрбоса — молчи, — отвечал голос над головой.

То был Берн. От него пахло кровью и смертью.

Голоса же не умолкали. Они перестали просить, только требовали, перекрикивая друг друга, будто голодные дети круг матери с одним сухарем. "Я не слышу вас", — как заклинание повторяла Хани. Почему они не замолкнут на веки, не покинут ее головы?

В словах потонули и речи Талаха. Девушка силилась вспомнить, как не почуяла того мига когда он нуждался в помощи, когда нужно было во что бы то ни стало оказаться рядом с тем, кому обещала единение под брачные молитвы?

— Как она? Цела?

Средь шумящих духов, звонкий голос Миэ показался спасительной нитью, за которую Хани с радостью ухватилась. Миэ оказалась рядом, едва Берн опустил Хани на ноги.

— Ты в порядке? — Обеспокоенно переспросила Миэ и девушка поздно поняла, что вся с головы до пят в крови и черной скверне шарашей.

— Да, кажется. — Она не чувствовала собственного тела, руки и ноги стали ледяными и в животе будто угнездилась тяжелая холодная змея.

— Вот и молодец, — волшебница как-то неумело, по-матерински потрепала ее по голове, всеми силами вытягивая улыбку.

Хани вдруг вспомнила, как Миэ явилась к ней в видении. Тогда, в Браёроне, когда фергайры привели ее к Конунгу одурманенную зельями, у нее было видение. Странно, что теперь оно сделалось таким ясным: Миэ, черненый солнцем жрец, Арэн из рода Шаам… Не было лишь неприятного чужестранца.

Хани осмотрелась — рядом топтался жрец, весь ссутуленный будто под тяжкой ношей.

— Ты обещала показать мне карг, девочка, — напомнила волшебница, изящным движением поправила взлохмаченные кудри и, увидав как пристально она на нее глядит, переспросила: — Что такое?

Ответить Хани не успела.

Прямо к ним шла процессия. Четверо воинов, во главе с Фьёрном, несли мертвеца, положив его на накидку. Девушка сразу узнала его, хоть лицо владыки Северных земель стало бледным, точно покрытое меловыми белилами. Стоило воинам положить тело павшего Конунга, как к ним рванулся Берн. Впервые Хани видела на лице всегда угрюмого Берна столько боли. Однако с губ Берна не сорвалось ни звука. Он не может дать клятвы кровавой мести, подумала Хани, и отвернулась.

Началась суматоха. Всяк спешил отдать Конунгу дань уважения, преклонить колени и почтить его смерть молитвами. В начавшейся скорби, ей была отведена скудная роль. После, когда настанет час предать ритуальному огню тела мертвых воинов, именно она поднесет факел и проводит их в царство Гартиса поминальной песней. Но до тех пор пройдет немало времени, прежде чем утихнут рыдания по погибшему правителю.

Хани долго блуждала меж тел. Она со странной холодностью глядела на изувеченные тела молодых и старых воинов. Небо моросило дождем. Может то были слезы Скальда, что горевал по стольким детям, что нынче спустятся в царство Гартиса. Средь них не было легендарных воителей, тех, что были достойны пировать в чертогах Бессмертного легиона. Может статься, Торхейм тоже пойдет разом со всеми прямиком в огненную реку Гартиса.

Хани искала шамаи. Она бродила средь поля, не видя пути, пугала воронье и стервятников, что уже вовсю пировали на костях. Только когда наткнулась на низкий злой рык, сморгнула пелену в глазах и увидала Эрика. Тот по-прежнему был в звериной личине, весь лохматый и иссеченный ранами. Хани шагнула к нему, но зверь предупреждающе зарычал, ощетинился, шерсть на загривке встала дыбом.

Позади волка лежал Талах. Глаза шамаи смотрели ввысь, губы странно сложились в горькую полуулыбку. Он будто даже после смерти отчаянно стремился в небо, где облака стали ему второй обителью.

Хани мелко задрожала, шагнула вперед. Волк снова зарычал, теперь злее и тише, припал к земле — того и гляди прыгнут. Она не слышала, отмела прочь всякий страх. Страх был там, где впереди застывший навеки, лежал Талах.

Кажется, волк прыгнул. Девушка не сразу поняла, как оказалась на земле, придавленная чьим-то коленом к мертвецу с раскроенной головой.

— Так я и знал, что никакой ты не волк, — голос принадлежал Рашу.

Чужестранец тронул ее за плечо, потянул, безмолвно предлагая подняться. В другой его руке Хани заметила лезвие — короткое и волнистое, точно змея. Волк стоял в стороне: широко расставив лапы и клацая зубами, оборотень всем видом показывал, что готов разорвать и чужака, и ее саму. Да и всякого, кому станет смелости сунуться к телу его брата.

— Пес. И несет от тебя псиной, как от шавки побитой, — продолжал подзадоривать волка Раш, и смачно плюнул в его сторону.

Хани не понимала, зачем ему дразнить и без того обезумевшего шамаи, но в этой схватке, если ей суждено случиться здесь и сейчас, девушка заняла сторону Раша. Во что бы то ни стало, всякой ценой, какую богам будет угодно затребовать, она получит Талаха, хоть бы после его смерти.

— Отойди, — попросила она, слабо веря, что Эрик способен сейчас на сострадание, — Талах просил меня забрать его и предать земле под стенами храма Скальда. Дай свершиться его воле.