Петр Верещагин - Игра Арканмирра

– А как насчет Условий Перемены?

– Но разве у Доски Арбитров нет?

– Да, верно… До исхода этой сцены их не отвлечь…

– Каков же твой совет?

– Не торопись. Я помню прошлый цикл, когда висело все на волоске, а результат никто и не предвидел. Ни Игроки, ни Судьи – даже те, кому пришлось участвовать в спектакле, предотвратить развязки не смогли, хотя хотели бы.

– Не факт.

– Поверь мне, братец: хотели. Но Фигуры не пошли. Верней, пошли – но собственною волей. Арбитр на этот путь и не смотрел, а после – помешать сам Мефистофель не смог, хоть для его Игры предел специальным заседанием Совета назначен был… Я это вот к чему: зачем вводить в сценарий Лагерь Света? Актер-то все равно уйдет во Тьму.

– Свобода воли – часть Игры, ведь все мы ею обладаем. В том-то смертных шанс и состоит, чтоб со вселенской сцены произнести слова…

– Слова? В который раз?! Сюжет один и тот же, он за годы не изменился ни на волосок; и вот финал – актеры на свободе, а ты все смотришь…

– Да, смотрю. Я – Бог.

– Надейся, что слова твои правдивы.

– О чем ты?

– Знаешь ты и знаю я, что во Вселенной слово «справедливость» – мышиный писк; но смертные стоят чуть ниже и не видят махинаций на уровне Владыки Высших Сфер.

– Решаю я, что должно познавать им.

– Но разве люди верят в твой пример? В тебя – покуда верят, так как некто, кого я здесь не стану называть, раскрыл им то, что ты назвал «запретным».

– Но кто-то это должен был сказать!

– Не буду подвергать сомненью мудрость твоих поступков. Каждому – свой ад. Ты зацепил их истинные чувства – теперь жди сопряжения Триад, когда придет назначенный в Завете День Разрушений.

– Новый Рагнарок?!

– Армагеддон. Ты моего совета хотел?

– Да. И еще хочу.

– Так вот: жди и надейся. Смертные – не боги, хоть есть такой у них потенциал. Возможно, им откроется дорога, которая ведет в соседний зал. А там их ждет совсем другая пьеса, другие режиссеры, антураж… Но не пытайся жульничать – иль здесь же услышишь ты развязку и пассаж в честь собственной безвременной кончины.

– Но Кодекс не позволит низложить…

– Позволит. И не первый ты в пучине бесследно сгинешь.

– Жить – или не жить? Признаться, этот выбор я для смертных соорудил… Ирония судьбы?

– Судьба? Да кто ж ТЕБЕ поверит, Ренфильд?

– Предназначенье – это грохот битв, рев рыцарского рога и дракона…

– Смени хоть раз акценты. Больше нет ни рыцарей, ни ящеров огромных, ни битв – есть только цель.

– Вот и ответ…

– Ты понял. Что ж, отрадно. Это значит, что ты еще способен устоять, когда вся сцена, зал и даже театр падут.

– Ты лжешь, Тирон!

– Как знать, как знать…

Как, во имя Вечности, родилась эта позиция?

Он непонимающе смотрел на Доску, где Белой Ведунье противостоял ранее нейтральный Генерал, а вышедшая из цейтнота Темная Кудесница протянула линии к трем младшим Фигурам, находящимся почему-то практически на одной клетке с Ведуньей. При этом силовое поле Кудесницы было наполовину втянуто в Нереальный Сектор, который при этом мало того, что не проявлял враждебных поползновений – но Нереальность вообще казалась мертвой!

Затем Он засек еще одну странность: Фигура Драконицы была заключена в туманный кокон, и цвет этого кокона в точности совпадал с цветами самой Фигуры. Все энергетические нити Драконица оборвала, словно готовилась к катастрофе мирового масштаба. Все, кроме одной – она вела в ту же точку, которая соответствовала совмещению Нереального Сектора и поля Кудесницы. Быстрый расчет показал Ему, что знак этой точки – Вихрь Чаш. На долю мгновения Вселенная остановилась, ожидая приговора.

Да, наконец решил Он, и Колесо Судьбы продолжило свое размеренное движение. Когда ставки перешли из рук в руки, Доска изменила очертания – и угол зрения также изменился, открыв щель в защите Ведуньи. Собственно, даже не щель, а оговоренный в Игровом Кодексе изъян, который непременно должен иметься у любого Игрока.

Вот так, удовлетворенно кивнул Он, отключая Доску и вновь принимая облик, который за столетия стал Его вторым «я». А быть может, и первым.

Я вынырнул из черного омута беспамятства. Голова тотчас же отреагировала всплеском боли, и я невольно задумался над тем, почему же именно меня преследуют такие вот ситуации…

– Ты в порядке? – раздался шепот.

– Живой, – проворчал я. – Где мы, Мортис?

– В подземелье. Нас вроде как взяли в плен.

Я недоверчиво хмыкнул. Ладно я, тупой и доверчивый варвар – мне простительно. А эти? Тоже мне, профессиональные шпионы!

– Не удивляйся, – сказал Черный Странник, уловив ход моих мыслей. – Когда тебя и Элайн вырубили, я также сдался. Джанг и Дакан на свободе, их так и не заметили. В общем и целом нам тут особенно ничего не угрожает, а отдых был необходим.

– А где чародейка?

– Где-то в другой камере. У гномов есть некоторые предрассудки в отношении физиологии, так что особей различного пола они держат в различных помещениях.

Я попробовал подняться с пола. Это мне удалось, причем без особого труда – привыкшее к испытаниям тело успело отдохнуть даже в таких странных условиях. Чего я совершенно не ожидал, так это того, что на середине подъема моя макушка встретится с каменным потолком, издав характерный тупой звук. Высказав несколько глубоко прочувствованных пожеланий в адрес строителей и архитекторов этого погреба, я опустился обратно на пол.

– Ну что ты возьмешь с этих карликов, – заметил Лишенный Имени с примесью сочувствия в голосе (судя по всему, он недавно испытал те же ощущения), – раз среди них нет никого выше четырех с половиной футов, значит, согласно их мнению, изготовление более высоких потолков будет просто лишней тратой времени и сил.

– Ладно, черт с ними, – бросил я. – Как будем выбираться?

– Да я в общем-то ждал, пока ты проснешься. Не тащить же тебя волоком.

Мортис на четвереньках прополз к железной двери, прислушался, удовлетворенно кивнул – и с резким выдохом ударил основанием открытой ладони. Раздался короткий треск, после чего дверь беззвучно отворилась.

– Повезло, – сообщил он. – Устаревшая система с одним засовом.

Выбравшись вслед за ним, я покачал головой. Полудюймовая стальная полоса была словно разрублена зубилом, а на поверхности двери даже следа не осталось!