Энгус Уэллс - Темная магия

— Что произошло? — приглушенно спросил Брахт, сощурив голубые глаза. — Я помню гвозди… боль… — Лицо его исказилось. — И больше ничего.

— Ахрд вступился за тебя, — пояснил Каландрилл и рассказал ему все по порядку.

Брахт внимательно осмотрел и потер ладони с обеих сторон, словно не веря собственным глазам. Когда Каландрилл замолчал, керниец заговорил не сразу, обдумывая только что услышанное. Затем, словно с трудом возвращаясь к действительности, спросил:

— Так, значит, Катя убила Джехенне? А говорящие с духами призывают всех умертвить Давена Тираса?

— Истинно, — подтвердил Каландрилл. — Но Катя — и, я думаю, она права — сомневается, что им это удастся.

— Я тоже, — кивнул Брахт. — Драхоманны Куан-на'Фора искусны во многом, но они не умеют делать того, что умеет Рхыфамун. Если они не будут действовать сообща, то, боюсь, им его не одолеть.

— А они не могут действовать сообща? — спросил

Каландрилл.

— Как? — Брахт пожал плечами и обвел рукой спящий лагерь. — Видишь, сколько здесь народу собралось отовсюду? А говорящих с духами всего лишь двое, им Рхыфамуну не противостоять.

Каландрилл понял, что его надежде на скорое окончание скитаний по Куан-на'Фору не суждено свершиться. Он вздохнул.

— А ты хотел, чтобы кто-то другой сделал за нас то, что обязаны сделать мы? — рассмеялся Брахт и добродушно шлепнул его по плечу. — Все не так просто, друг мой. Но теперь уже легче. Теперь у нас свободный путь по всему Куан-на'Фору. Лыкардов бояться нечего. А Давену Тирасу будет теперь труднее перемещаться. Хотя говорящие с духами и не могут его одолеть, они по крайней мере сообщат о нем по всем становищам. Теперь нам будет легче его найти.

— Если он только вновь не поменяет тело. — После того как Брахт остудил его пыл, Каландрилл опять обрел способность рассуждать логично.

— Пусть так, — заявил Брахт. — Ведь, переселившись в новое тело, ему придется оставить позади старое. А после того, как все узнают о Давене Тирасе. и если его тело будет найдено, не составит труда разгадать, в кого он переселился: кого-то будет не хватать. И нам его опишут.

— Да, но он по-прежнему впереди, — сказал Каландрилл.

— Истинно, но у нас теперь есть союзники: говорящие с духами, да и все кланы, — не сдавался Брахт. Он был бодр — — словно сок дуба, смешавшийся с его кровью, придал ему неустрашимость и силу. — Так что будем придерживаться наших первоначальных планов. Идем на север, затем в Куан-на'Дру, где попробуем пройти через Священный лес, и тогда, возможно, мы его обгоним.

От прежних сомнений, будораживших его всякий раз, как речь заходила о проходе через большой Священный лес, не осталось и следа. Каландрилл удивленно посмотрел на Брахта. Тот безмятежно улыбался.

— Так что, прежние страхи забыты? — спросил Каландрилл.

Брахт помрачнел, словно сам удивился своей уверенности, но потом кивнул.

— Да, — пробормотал он и, помолчав, продолжал: — Сам не знаю почему, но, возможно…

Он поднял руку, разглядывая ладони. Каландрилл ждал.

— Ахрд даровал мне жизнь. Говорящие с духами утверждают, что в венах моих течет священный сок. Ахрд должен даровать нам проход.

— А груагачи? — поддел Каландрилл.

— Они лишь стражи. — Брахт пожал плечами, и тень его прежних сомнений на мгновение набежала ему на лицо. — Но они служат Ахрду, так что, может, не станут нам мешать. Впрочем, у нас все равно только один путь.

Доброе расположение духа вновь вернулось к нему. Он встал, потянулся, огляделся, словно видел перед собой новый мир или тот, что стал ему еще дороже, и широко улыбнулся, упиваясь воздухом и наслаждаясь запахами костра, и лошадей, и кожи.

— Нельзя терять ни минуты, — сказал он наконец. — Ты говоришь, у Кати раны неглубокие?

— Порезы, — заверил кернийца Каландрилл. — Ничего серьезного. Говорящие с духами уже о ней позаботились.

— Они великие целители. — Брахт кивнул. — А твое плечо? Заживает?

— И быстро. — Каландрилл пошевелил плечом, уже забыв о ране. — Ты тоже отличный лекарь.

— Будем надеяться, нам это больше не понадобится. — Брахт ухмыльнулся и похлопал себя по животу. — Н-да, а я бы чего-нибудь поел. В кибитке съестного не найдется?

Каландрилл кивнул и отправился за Брахтом в кибитку.

Первые лучи рассвета осветили небо, запели птицы, в загонах похрапывали лошади. На востоке огненно-красная полоса, обрамленная золотой бахромой, перерезала небо у самого горизонта, и выплыло солнце. Лучи его осветили кибитку через откинутый полог. Катя заворочалась и стала шарить рукой на подушке. И вдруг резко открыла глаза и села, инстинктивно хватаясь за саблю.

— Все в порядке, — сказал Брахт. — Если не считать, что я голоден как волк.

Голос его мгновенно привел ее в чувство, и, откинув одеяло, она вскочила. Руки и ноги ее были обнажены — на ней была только рубашка. Отбросив в сторону саблю, она как вихрь налетела на кернийца, и оба упали на подушки. Губы их соединились, и Каландрилл подумал, что кернийцу будет трудно сдержать свое слово. Катя наконец отстранилась от неге и, откидывая с лица спутанные волосы, радостно смотрела в его глаза.

Встав перед ним на колени, она взяла его за руки и принялась разглядывать ладони.

— Почему ты меня не разбудил? — поинтересовалась она, и, хотя в голосе ее звучала обида, на устах играла радостная, как само солнце, улыбка.

— Ты так сладко спала… — Брахт отвел льняную прядь с ее щеки. — К тому же ты, насколько я слышал, заслужила отдых.

Улыбка ее потускнела, но уже в следующее мгновение она кивнула и серьезно сказала:

— Я тоже умею держать свое слово.

— Бедная Джехенне, — усмехнулся Брахт, куда менее обремененный угрызениями совести по поводу ее смерти. — Как твои раны?

Он прикоснулся к уже заживающим порезам на руке и бедре. Катя пожала плечами.

— Ерунда, — сказала она. — Царапины. Говорящие с духами наложили мази и пропели заклинания. А вот ты… Я уже боялась, ты никогда не проснешься.

— Я отлично себя чувствую, — усмехнулся Брахт. — И страшно голоден.

Катя оглянулась на шкафчики и шкафы, встроенные в стены кибитки, и потянулась к ближайшему, обнажив длинное гладкое загорелое бедро. Каландрилл смущенно отвернулся, Брахт не скрывал своего восхищения, и, перехватив его взгляд, Катя вдруг сообразила, что на ней почти ничего нет. Она обворожительно покраснела, все еще улыбаясь, и одернула рубашку.

— Ты лучше меня знаешь, где здесь чего искать, — застенчиво пробормотала она. — Посмотри, а я оденусь.

— С удовольствием, — заявил Брахт, уловив двусмысленность фразы, и тут же получил удар подушкой.