Кэтрин Куртц - Милость Келсона

— Он тоже весьма благочестивый человек, сир, — ответил Джедаил. — Вам повезло, что вам служат подобные люди. Это великая удача.

— Я знаю.

Джедаил вздохнул, но это вовсе не был, как мог ожидать того Келсон, тяжелый вздох человека, ожидающего неминуемой смерти.

— Ну, я думаю, я готов, — мягко сказал принц Джедаил. — Надеюсь меч у вашего человека острый?

— Да, очень острый, — выдохнул Келсон, внезапно проникаясь состраданием и кладя ладонь на руку Джедаила, чтобы как можно глубже заглянуть в ум этого человека. — Но, возможно, есть и другой путь… Я говорил недавно, что было бы очень трудно просто запереть тебя где-нибудь на всю оставшуюся жизнь… но если ты искренне раскаиваешься в содеянном… а я вижу, что это именно так… может быть, есть другой путь…

Джедаил, на мгновение ужаснувшись, вырвал свою руку и уставился на Келсона.

— Вы… вы могли бы сохранить мне жизнь? Возможно ли такое?!

— Если ты поклянешься навечно быть верным мне — да, я бы мог изменить приговор. Я устал убивать, Джедаил! Твой дядя и все твои двоюродные браться погибли из-за меня. О, конечно же, все они, кроме Сиданы, заслужили смерть, но… Боже, должен быть и другой способ!

— Нет, — ответил Джедаил, качая головой. — Другого способа нет. Вы были правы с самого начала. Если вы оставите меня в живых, всегда будет существовать риск моего побега, что какие-нибудь слишком амбициозные меарские лорды, не особо беспокоящиеся о чести, сделают на меня ставку и поднимут новый мятеж… и вы много лет будете сожалеть о том, что на мгновение поддались чувству сострадания. А мне кажется, у королей и без того достаточно поводов для сожалений, и ни к чему создавать новые, когда в том нет особой нужды. Король должен быть сильным — а вы король, Келсон Халдейн, и вы можете дать Меаре спокойствие и мир. Если ваше прикосновение Дерини дает вам возможность заглянуть в самую глубину человеческого сердца, — прочтите то, что написано в моем, и знайте, что я действительно верю в то, что говорю вам, — закончил он, беря руку Келсона и прикладывая ее к своей груди. — Я и сам не хочу быть причиной бессмысленных смертей. А единственный способ избежать их — покончить со мной. Вы не осмелитесь оставить меня в живых.

Келсон слегка отпрянул, когда Джедаил коснулся его руки, — но ему не оставалось ничего другого, кроме как выполнить просьбу принца, и он заглянул в его сознание…

Да, Джедаил действительно был готов встретить свою судьбу, веря, что так будет лучше и для Меары, и для Келсона, и для всех них.

— Но я все равно хочу пощадить вас, — упрямо сказал Келсон, убирая руку с груди Джедаила. — Вам стоит только попросить.

— Но я не стану просить.

— Тогда я не стану настаивать, — сказал Келсон. — Я отдаю должное вашему чувству чести, и скажу лишь — мне бы очень хотелось, чтобы мы поняли друг друга несколько месяцев назад, когда еще было время, чтобы все изменить. При лучших обстоятельствах, я думаю, я бы только гордился, имея такого друга и советника, как вы, Джедаил Меарский.

— А я был бы горд и счастлив служить вам… мой сеньор, — прошептал Джедаил.

— Так сослужите мне одну службу, прежде чем мы расстанемся, — попросил Келсон. — Можете ли вы дать мне свое благословение?

— От всего сердца, сир, — и правая рука принца взлетела, чертя на лбу Келсона знак благословения. — Пусть милостивый Господь благословит вас, Келсон Халдейн, и дарует вам долгое счастливое царствование, и мудрость, и храбрость. Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.

— Аминь, — прошептал Келсон.

Но он уже не смог посмотреть еще раз в глаза Джедаила. Слезы покатились по его щекам, и он стремительно встал, отвернулся и быстро зашагал к выходу, во двор, где ждал палач, — задержавшись по пути лишь на долю секунды, чтобы забрать свой меч из рук помрачневшего Моргана.

Он снова взял меч на согнутую руку, как скипетр, и лишь после этого вышел на солнечный свет, придав своему лицу выражение торжественного смирения; он подошел к своим офицерам, и, остановившись, дал знак палачу приблизиться.

Это был тот же самый человек, который шестью месяцами раньше казнил Ллюэла Меарского; его руки, затянутые в перчатки, держали огромный, с очень широким лезвием меч так легко, как человек меньшего роста держал бы рапиру. Великан быстро подошел к королю, опустился на одно колено, положив крупные руки на поперечины рукоятки меча.

— Сир?

— Он сейчас выйдет, — тихо и низко произнес Келсон. — Сделай это, он сам того хочет. Он не связан, и я не думаю, что он согласится, чтобы ему завязали глаза. Тебя это не будет беспокоить?

— Нет, сир.

— Хорошо. Окажи ему как можно больше уважения, помни, что он — принц. Я не хочу, чтобы он страдал.

— Я сделаю все очень быстро, сир.

— Спасибо. Мне бы хотелось, чтобы никогда больше не пришлось призывать тебя…

— Я тоже этого хочу, сир.

— Я знаю. Иди, подготовься. Он скоро придет и не заставит себя ждать.

Палач не ответил; он лишь кивнул и встал, чтобы вернуться к месту казни, — там камни были сплошь усыпаны толстым слоем соломы.

Келсон чуть заметно вздрогнул, когда подошел Морган и встал слева от него, и был благодарен лорду Дерини за то, что тот не произнес ни слова.

Почти сразу после этого в дверях часовни показалась Кэйтрин, опиравшаяся на руку Дугала; по другую сторону от нее шел Дункан.

А следом за ними шли Джедаил и Кардиель, и оба они склонили головы, держа руки в молитвенном жесте, и Джедаил жадно слушал то, что говорил ему Кардиель.

Они на несколько мгновений задержались перед входом, и наконец Кардиель осенил осужденного принца крестом. Потом Джедаил медленно направился к центру двора. Палач опустился на колени, прося благословения, и Джедаил спокойно благословил его.

А затем настала очередь Джедаила опуститься на колени, и опустить голову на плаху, спиной к палачу и его орудию, теперь лежавшему на земле, наполовину прикрытому соломой… и спиной к Келсону.

Еще секунду другую Джедаил молился, прижав ладони к губам, — а палач осторожно и бесшумно извлек из-под соломы сверкающее лезвие, ожидая сигнала Джедаила. Наконец Джедаил опустил руки и прижал голову к плахе — и в то же мгновение лезвие широкого меча сверкнуло в воздухе.

Даже Морган против воли дернулся и поморщился, когда лезвие опустилось с глухим стуком, — но удар был точным, как и обещал палач, и меч рассек шею принца, словно стебелек пшеницы.

Тело Джедаила медленно повалилось набок, кровь фонтаном хлынула из шеи, впитываясь в солому, как в губку, — и когда Кардиель направился к телу казненного, чтобы прочитать последние молитвы над отлетевшей душой, Келсон снова передал свой меч Моргану и тоже подошел к телу.