Вера Петрук - Индиговый ученик

«Нужно что-то ответить, только не молчать», – уговаривал себя Арлинг, но от волнения во рту пересохло, а язык не слушался. И хотя день клонился к закату, обещая приближение холодной ночи, ему казалось, что солнце стало припекать еще сильнее.

– Зачем мой отец тебя подобрал, догадаться нетрудно, – Сохо остановился совсем рядом, пристально его разглядывая. – Из его псарни только одна собака была подарена ему бывшим наместником. Всех остальных он взял с улицы. Ты для него – диковинная порода с севера, а твоя слепота – вызов его талантам дрессировщика. И, похоже, он добился успеха, раз заставил тебя поверить, что зрение можно заменить таинствами серкетов. Атрея рассказала, что ты собираешься пройти Испытание Смертью. Пожалуй, этот поступок отца даже глупее идеи создания этой школы. И он не может оставить меня равнодушным. Потому что в отличие от имана, я чту наследие Нехебкая и не могу допустить насмешки в виде того, что драган, да еще и увечный, будет допущен к таинствам, которые веками хранились нашим народом. Что касается первого вопроса, то пока у меня нет на него ответа. Но я думаю, мне не потребуется много времени, чтобы выяснить, у кого из гранд-лордов Согдианы примерно пять лет назад пропал сын. Я своих намерений не скрываю, но оставляю тебе выбор. Ты уходишь из школы сам, либо с моей помощью.

Солнце пекло невыносимо, но не его жар был причиной пота, катящегося с Арлинга ручьями. Что он мог ответить Сохо? Предложить проваливать к дьяволу, либо попытаться убедить, что Атрея ошиблась, и он никогда не посягал на тайны Скользящих. Если первая мысль была чревата неприятностями, то вторая предлагала спасительную веревку, за которую он и уцепился.

– Я не собираюсь ни в чем тебя разубеждать, – сказал Регарди, делая шаг назад, потому что Сохо дышал ему почти в лицо. – Но кое в чем ты не прав. Я и в своих богов никогда не верил, так зачем мне чужие? Посмотри на меня. Разве я похож на того, кто может пройти Испытание Смертью? В школе есть куда более способные ученики, но и они не были допущены к таинствам. Не секрет, что я не сдал ни одного летнего экзамена. Не стоит так беспокоиться о моем обучении. Оно будет продолжаться еще долго, а когда закончится, вряд ли наши дороги пересекутся. Учитель готовит меня для работы в храме Семерицы, где я буду помогать жрецам проводить церемонии. Для этого особой веры не требуется. Что касается Испытания Смертью, то если бы я был к нему готов, никогда бы не допустил той ошибки, что совершил вчера на пире. Мое поведение было неосторожным и вызвано пивным хмелем. Больше такого не повторится.

Неплохо получилось, похвалил себя Арлинг, довольный, что нашел нужные слова, но Сохо лишь усмехнулся.

– Думаешь, мне нужны твои извинения? Оставь их для своих товарищей по казарме. Мы слишком много болтаем, поэтому перейдем к делу. Выбирай, с кем будешь драться – со мной или с Рэмом?

Драться? На этот раз Арлингу не нужно было специально отражать эмоции на лице, потому что брови от удивления сами поползли вверх. Наверное, солнце напекло Сохо голову. Неужели он полагал, что Регарди настолько глуп, что станет состязаться с мастером тайного боевого искусства, которого не мог одолеть даже иман.

– Твое предложение – честь для меня, – произнес он, сделав шаг назад и к своему неудовольствию обнаружив за спиной Рэма. – Но давай устроим поединок чуть позже. Лет через десять, например.

– Идиот, я не собираюсь устраивать поединок, – нетерпеливо сказал Сохо. – То, что из тебя никакой боец, и так понятно. Мне интересно, на что отец потратил столько лет. Может быть, он научил тебя стоять на голове и кувыркаться с факелами в руках? По крайней мере, это хоть забавно.

«Он специально злит меня», – подумал Регарди, но догадка не радовала, потому что выхода по-прежнему не было. Ему показалось, что где-то рядом прошел Пятнистый Камень, но нарзид или не обратил на них внимания, или предпочел не вмешиваться. В ветках жасминового дерева звонко щелкнула сойка и упорхнула в сторону сада. Ветер с любопытством заглянул в Песочницу, но задерживаться не стал и, скрипнув деревянным человеком, исчез в небе. Других признаков жизни на Огненном Круге не наблюдалось.

– Почему бы вам не попросить вашего слугу развеселить вас? – спросил Арлинг, не удержавшись от колкости. – А мне пора идти.

– Пойдешь, когда я разрешу, – отрезал Сохо. – Надоела эта болтовня. Кстати, мой халруджи действительно мне ни в чем не отказывает. Давай, Рэм. Я хочу посмотреть, каким трюкам обучили этого слепца. Не мог же папаша все пять лет учить его ходить.

Рэм не собирался глотать песок во второй раз. Он был хорошим слугой. И отличным воином.

Еще не веря, что его атакуют, Регарди попытался увернуться, но халруджи был быстрее ветра. Его кулак врезался в него, словно разогнавшийся корабль в дряхлый причал. Перед слепыми глазами вдруг замелькали огни, а в голову ворвался шторм боли, который повалил его на землю, заставив пожалеть, что он не может сжаться сильнее.

Арлинга били в живот много раз – в пьяных драках, на дуэлях с согдианскими лордами, на тренировках в Школе Белого Петуха, шутливых поединках с Шолохом и другими учениками и во время более серьезных стычек с «карпами», одна из которых закончилась для него весьма печально. Он помнил боль от такого удара так же хорошо, как боль от укуса балидетской осы. Ее можно было терпеть, и он даже знал как, потому что иман их этому учил.

Однако боль от удара Рэма была иной. Она расползалась по телу медленно, но неотвратимо, словно вражеская армия по незащищенным землям. С ней нельзя было договориться. Она пришла уничтожать, растаптывать, унижать. Она превращала его в раба собственного тела, не позволяя сделать ни вдох, ни выдох. Все померкло во вспышках, которые пульсировали в голове, словно падающие звезды. Врезаясь, они не останавливались, продолжая путь и разрывая внутренности.

Мир, в котором остались Рэм и Сохо, появился не сразу. Наконец-то ему удалось сделать судорожный вдох, но земля по-прежнему крепко прижимала его к себе, не позволяя подняться. Голос Сохо ворвался непрошеным гостем, нарушив могильную тишину, в которую хотелось вернуться обратно.

– Я же не просил его убивать, – ворчал сын имана, но в его словах звучал не упрек, а с трудом сдерживаемый смех. – Эй, драган, это всего один удар! Поднимайся! Дьявол, таких дохлых я давно не видел. Упасть с первого раза! Может, отец обучал тебя не боевому искусству, а рисованию?

Арлинг не ответил, потому что его снова окружила тишина. Она была похожа на топи мастаршильдских болот, которые затягивали в свое месиво все живое. Вязкие, непроходимые, безнадежные. Впрочем, затишье было недолгим.