Катарина Керр - Дни изгнания

Серебряный луч засветился изнутри теплым желтым светом и поплыл вперед, обволакивая фею. Мужская тень протянула руку, погладила фею по голове, и оба исчезли. Родри потерял сознание и упал на руки Джилл. Сквозь зубы бранясь из-за тяжести его тела, она осторожно положила его на пол, взяла одеяло и укутала его. Утратив магнетическую связь со своей Белой Леди, Родри стал мертвенно-бледным и сильно дрожал. Джилл хотела сказать что-то Адерину и увидела, что женщина-Владыка все еще оставалась в палатке и стала более материальной, чем была. Она вышла из колонны света, и плоть ее казалась почти настоящей, хотя и просвечивала. Женщина походила на эльфа и была красавицей, с такими светлыми волосами, что они казались серебряными, и холодными темно-серыми глазами. Адерин, не шевелясь, смотрел на нее и старался выглядеть таким равнодушным, что Джилл вдруг поняла, кто это.

– Далландра? – прошептала она.

Женщина повернула голову и посмотрела на нее долгим взглядом.

– Ты следуешь путями Света? – это был скорее не голос, а мысль, но, судя по страданию, исказившему лицо Адерина, он тоже услышал.

– Да, – сказал вслух Джилл.

– Хорошо. – Она повернулась к Адерину. – Элессарио сожалеет. Она не понимала, что делала. Она просто хотела помочь бедняжке, когда та полюбила Мэйра.

– Я признаю, что твоя подруга невиновна.

Лед в голосе Адерина потряс Джилл, но Далландра не обратила на это никакого внимания.

– Должен родиться ребенок, – сказала она Джилл. – Скоро. Или это будет скоро по нашему счету, а в вашем мире пройдет много времени.

– Этот ребенок имеет ко мне отношение?

– Я надеюсь. Я вижу вокруг этой девочки большую опасность.

– Я помогу, если сумею.

Далландра кивнула, благодаря без слов, и начала таять, как дымок на ветру.

– А что с кольцом? – Джилл вложила в вопрос всю настойчивость, которую могла, пытаясь вернуть ее назад. – Ты знаешь, в чем смысл кольца с розами?

Далландра коротко улыбнулась, и на это мгновение снова показалась смертной.

– Нет. Они не сказали мне. Они такие.

В воздухе повис ее смешок, а сама она исчезла. Адерин резко вздохнул, потряс головой и встал на колени возле Родри, словно ничего не произошло.

– Джилл, останешься еще на несколько дней? Мне потребуется твоя помощь.

– Ну конечно. Я всегда рада услужить тебе и хочу снова увидеть его нормальным. Когда-то я очень любила его.

– Когда-то, но не сейчас?

– Когда-то, но не сейчас. – Джилл вздохнула и встала на ноги. – В каком-то смысле я сожалею, что потеряла такую любовь, но она и не должна была случиться, а теперь ее нет, и это все.

Адерин долго молчал, а когда заговорил, его голос прозвучал неестественно спокойно.

– Очень жаль, что ты не была знакома с Даллой. думаю, вы могли бы подружиться.

Минут через двадцать Родри очнулся от обморока с ощущением, что проспал несколько дней. Кроме того, он был сильно озадачен тем, что лежит на полу в палатке Адерина, а рядом, серьезные, как жрецы, стоят Джилл и Гавантар.

– Что такое? – пробормотал он. – Я что, болел?

– Можно сказать и так. – Адерин протянул ему чашку с какой-то горячей жидкостью. – Выпей это, хорошо?

У жидкости был слабый привкус трав. Когда Родри выпил все, в голове у него прояснилось и он вспомнил Белую Леди. Теперь он не мог смотреть на них, особенно на Джилл. Лицо его горело от стыда.

– О-о, к лицу приливает кровь – весело сказал Адерин. – успокойся, сынок, все довольно хорошо кончилось. Нельзя винить тебя за то, что ты проиграл сражение, если у тебя даже не было оружия, а у нее – целый арсенал.

Родри долго отказывался выходить из палатки днем и покидал ее только под покровом ночи, когда все спали.

Под растущей луной шел он через равнины или метался по берегу реки, всегда бегом, словно мог оставить позади свой позор или встретить самого себя, идущего себе же навстречу, и наконец понять, кто же он такой.

И ни разу за все долгое время безумия он не подумал о себе, как о Родри Майлваде. Тот, кто лучше всех владел мечом в целом королевстве; лорд, чьей славой восхищался сам Верховный Король; лучший гвербрет Аберуина – все эти люди умерли. Иногда он вновь становился прежним Родри, отцом и дедом, который хотел знать, как живет его семейство, но ненадолго.

Казалось, даже горячо любимый внук уплывал от него все дальше и дальше с каждой прожитой минутой подобно тому, как пущенный маленьким ребенком по реке кораблик уносит течением в бесконечность. На рассвете он ковылял назад, измученный своей прогулкой, забирался в палатку Адерина и засыпал на весь день, и ему снились сумбурные сны. Ему часто снились старые сражения, особенно уничтожение города под названием Слэйт. Этот сон был настолько отчетливым, что Родри чуял запах дыма, когда горело убежище пиратов. Однажды в полнолуние ему приснилась Белая Леди, но откуда-то издалека, просто как воспоминание. Чудеса кончились, кончил навсегда. Он проснулся в слезах.

Адерин и Гавантар сидели в центре палатки у погасшего очага, вместе рассматривали какую-то книгу и тихонько разговаривали о сигилах и предзнаменованиях. По свету, просачивающемуся в палатку, Родри понял, что скоро закат. Он сел, и Адерин оглянулся.

– Голоден? Есть копченая рыба.

– Я не голоден, но все равно спасибо.

Адерин закрыл книгу и посмотрел на Родри. Точнее, он посмотрел на воздух вокруг Родри.

– Знаешь, тебе необходимо выходить на солнце. Ты белый, как молоко.

Родри отвернулся.

– Успокойся, – решительно сказал Адерин. – Никто, кроме меня, Джилл и Гавантара вообще не знает, что произошло.

–Все просто считают, что я сошел с ума, верно? Это довольно унизительно.

Адерин вздохнул. Родри заставил себя посмотреть ему в лицо.

– Я кое о чем хочу спросить, – сказал он. – Когда эта… гм… неприятность началась, ты говорил странные вещи, и вспомнил о них я только сейчас. Она снова нашла тебя, сказал ты. Что ты имел в виду под «снова»? Я никогда не видел ее раньше.

– Я все думал, запомнил ли ты это. Я совершил чудовищную ошибку, сказав это при тебе. – Старик встал и отошел в сторону, и вдруг показался Родри выше, чем он есть, нависшим над ним, грозным, с холодным взглядом темных глаз. – Ты в самом деле хочешь это знать? Я обязан сказать тебе, если ты спросишь, но вопрос сам по себе уже зловещий, и это только начало долгой, долгой дороги.

Родри стало страшно. Он смутно понимал, что собирался выпустить наружу какую-то ужасную тайну, подобно тому, как можно выпустить из клетки дикого зверя; какое-то знание, которое разорвет в клочки немногие остатки прежней жизни, его прежнего себя. Слишком много тайных мест он повидал за свою жизнь, слишком много запретных границ перешел, чтобы рисковать еще раз.