Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — эрцгерцог

Он покачал головой, глаза выглядят неспокойными.

— Многим, увы.

— И это вам не нравится? — спросил я.

Он кивнул.

— Да, ваша светлость. Не нравится. Легче наших, но намного крепче. Вот смотрите…

На грубо сколоченном столе расположились наши тяжелые двуручники и намного более легкие мечи варваров. Я сразу отметил острые лезвия, что хороши для схваток друг с другом, но абсолютно непрактичные для боев с закованными в доспехи рыцарями.

Он угадал мои мысли, покачал головой.

— А вот и нет, — сказал он. — Смотрите…

Он взял рыцарский меч, у таких лезвия больше похожи на колуны, стальные доспехи не разрубают, а раскалывают, как скорлупу ореха, с размаха ударил по мечу варвара. Я инстинктивно ждал, что тот разлетится на две половинки, как ледяная сосулька, однако клинок варвара лишь подпрыгнул на столе и упал обратно.

— Обратите внимание, — сказал он недовольно, — ни царапинки!.. А когда попадешь по лезвию, то там такая мелкая зарубинка, что просто стыдно за наши мечи…

— За наших оружейников, — подсказал сэр Альвар с некоторой ехидцей.

Я сказал быстро:

— Выяснить, откуда поступают такие мечи! Окружить тот город… явно изготавливают не в племени, никого не выпускать!.. А город брать бережно, мастеровых не трогать. Нам высокие технологии нужнее золота и серебра.

Жерар де Брюс посмотрел на меня с уважением.

— Вы абсолютно правы, ваша светлость. С такими мечами никакого золота не надо! Сами все возьмем.

— Я всегда прав, — буркнул я.

По протоптанной дорожке в нашу сторону красиво шагает граф Бокард Эйхсфельдский, в малиновой накидке поверх доспехов, как всегда, торжественный, одетый тщательно, а золотая цепь на груди лежит, как пришитая, только большой медальон с алмазами в виде креста поблескивает горделиво-скромно.

Арчибальд Вьеннуанский, при хорошем расположении духа исполняющий на добровольных началах роль церемониймейстера, шагнул вперед и, выпятив грудь, важно провозгласил:

— Граф Константин Бокард Эйхсфельдский, владетельный сеньор Казенхельма, барон Утрерда, лорд Итлингии… к его светлости Ричарду Длинные Руки!

Мне показалось, что он собирался еще долго перечислять титулы и владения графа, но не излишняя почтительность звучит в нарочито громком и восторженном голосе, а скрытая издевка.

Граф Бокард коротко поклонился Арчибальду, намекая, что без него обойдемся, как и без остальных, затем мне.

Я вежливо чуть наклонил голову.

— Сэр Константин, — сказал я.

Он еще раз поклонился мне, уже с вежливым приседом и покровительственной улыбкой, все-таки у него двенадцать поколений предков, один благороднее другого, а я сам себе благородный предок.

— Ваша светлость…

— Сэр Константин, — сказал я снова и кивком пригласил идти со мной. В лагере далеко не уйдешь, здесь везде уши, но создается иллюзия интимного задушевного разговора. — Сэр Константин, мне все не удавалось поблагодарить вас за все усилия…

Мы вошли в шатер, оставив слышавшим нас знать, что я поблагодарил графа за усилия, даже за все.

В шатре я указал ему на свободное кресло, сам обошел стол и сел по ту сторону. Он опустился медленно и церемонно, расправив полы расшитого золотом сюртука.

— Я доволен вашим продвижением, — сказал я, — и той отвагой, которую вы лично выказываете в боях. Не так уж много влиятельных лордов Сен-Мари участвуют со своими войсками в нашей справедливой войне за возвращение королевству его исконных земель!.. Вы один из них, и ваше имя навечно останется в памяти потомков как человека, что пошел освобождать Гандерсгейм, хотя мог бы преспокойно развлекаться, как другие, в столице…

Он довольно улыбался, чуть кивал, но не сказал с достоинством, что так на его месте поступил бы любой сен-маринец, я же только что обрисовал ситуацию, что он лучше других, а я вздохнул, собрал на лбу складки, означающие серьезную озабоченность, и заговорил уже совсем другим тоном:

— Однако у нас противник несколько иной, сэр Константин. Я уже предупреждал. Вы отважно прошли почти в середину земель Гандерсгейсма, полностью игнорируя приказы графа Ришара замедлить движение, сильно оторвались от основного войска, и вся завоеванная вами территория снова попала в руки противника.

Он молчал, нахмурившись.

— Варваров недостаточно разбить в бою, — сказал я. — У них нет городов, нет крепостей, нет замков, которые можно бы захватить и тем самым закрепить победу. Потому вы совершили крупную ошибку, самонадеянно уходя вперед и вперед, несмотря на мой четкий приказ всякий раз закрепляться на захваченных землях.

Он вскинул голову и посмотрел дерзко.

— Сэр Ричард, я воин!.. Это наш долг — разбить противника и гнать его, не давая передышки!

Я вздохнул.

— Трудно гнать того, у кого кони быстрее. После того, как вы углубились в сердце Гандерсгейма, вас окружили. Герцогу Готфриду стоило немалых трудов пробиться к вам, а у вас к тому времени треть войска была уничтожено… совершенно зря.

— Сэр Ричард, зато мы…

Я сказал страшным голосом:

— Сэр Константин!.. Где вы научились прерывать сюзерена?.. Или решили, что лучше меня знаете, как выиграть эту войну?

Он умолк, но видно было, как кипит его кровь и с каким усилием удерживается от возражений и споров.

— Решим так, — сказал я жестко. — Ввиду ваших больших заслуг как отважного воина и умелого военачальника, мы никому не скажем, что вы отстранены от управления вашими полками.

Он вскочил, стиснул кулаки. Лицо его вспыхнуло праведным гневом, а глаза полезли из орбит.

— Что-о? Да как вы…

Я покачал головой.

— Сэр Константин, еще одно слово таким тоном, и я позову стражу. Вас будет судить военно-полевой суд рыцарей. Уверен, по законам военного времени наказание будет предельно жесткое. Вы совершенно напрасно погубили двенадцать рыцарей, двести тяжелых конников и четыреста пятьдесят пеших ратников. За это можно лишиться головы, как вы понимаете. Но я хочу спасти вас! И потому велю принять управление строительными работами в городе Убарлоу, оно же и королевство. Поставите ворота, заделаете бреши в стенах, а если будет необходимость — поднимете их повыше. Это будет подано как повышение по службе! Если вас такой вариант не устраивает, только скажите. Стража явится моментально.

Он краснел, бледнел, рука то и дело дергалась к рукояти меча, наконец процедил с ненавистью:

— Вы меня держите за горло…

— Держу, — согласился я.

— Это… подло!

— Это ваше спасение, — ответил я. — И мое великодушие. Так каково ваше решение?