Мария Заболотская - И.о. поместного чародея-2

Но об этом следовало волноваться в последнюю очередь. Потерев глаза и смачно зевнув, я, наконец, поднялась с кровати, и первое, что предстало моим глазам — открытая крышка сундука, где хранились все мои папки с записями. Бумаги эти сейчас были довольно небрежно разбросаны по всей комнате, но большая их часть лежала на столе. За этим же столом восседал Аршамбо Верданский, увлеченно читающий очередную мою запись. Заслышав шорох, он оглянулся в мою сторону, и произнес с рассеянным видом:

— Ах, вы уже проснулись? Ну наконец-то!

Из всех разоблачений, которые случались со мной за последнее время, это было не самым неожиданным, но общее количество их чертовски утомило меня само по себе. Люди, не знававшие в своей жизни особых бед, частенько говаривают, что правду говорить легко и приятно, но я была уже сыта по горло и той правдой, что мне открылась, не говоря уж о требованиях чародеев, демонов и лесных королей, наперебой желающих услышать правду от меня.

Бессильно я упала обратно на кровать и закрыла лицо руками, устав в уме пересчитывать те беды, что готовились обрушиться на мою голову. Надежда на временное укрытие завела меня в ловушку, выбраться из которой мне уже никто не смог бы помочь.

— Вам нездоровится? — обеспокоенно произнес Аршамбо, каким-то чудом сумевший заметить мое выразительное движение, даже не поворачивая голову в мою сторону. — Вы напичканы магией весьма разного рода, и чары эти могут вступать в конфликт между собой, вызывая мигрень, озноб и даже колики!

Мне подумалось, что я бы охотно променяла свои неприятности на ревматизм или хроническую изжогу, но в голосе магистра не было слышно неприязни или холодности, и мне удалось перевести дух и пискнуть что-то в ответ.

— Ну так кто же вы? — с энтузиазмом спросил Аршамбо, придвигая стул к моей кровати. — Должен признаться, лет двадцать тому назад я мечтать не смел о подобном происшествии в своей жизни! В полночный час двери моего дома тихо распахиваются и порог переступает прекрасная дева, окутанная древней магией, сияющая во тьме, как полная луна!.. Представляете, каково это — увидеть воплощение своих юношеских грез? Ах, что я говорю — среди вашего поколения не сыщешь уже той романтики, что бередила сердца моим сверстникам когда-то…

Тут я мысленно согласилась с магистром, поскольку даже в самых дальних уголках своей души не могла обнаружить никакого восторга по поводу последних событий своей жизни. Более того, я считала, что любой разумный человек, увидевший, что его дом в ночи посетил незнакомец, чье свечение никак не счесть следствием дозволенных законами княжества занятий, должен немедленно призвать на помощь всех имеющихся поблизости слуг и спустить наглого пришельца с порога. Оставалось возблагодарить небеса за то, что магистр Аршамбо был одним из последних магов-романтиков нашего времени, и его научное любопытство значительно превосходило своей силой законопослушность и здравомыслие.

— И эти ваши записи… Ведь это все написано вашей рукой, не так ли? — продолжал магистр Аршамбо, чье лицо светилось от восторга, заставлявшего его путаться в мыслях и словах. — Подумать только, все это время рядом со мной находились сущие сокровища, а мне и в голову не приходило открыть этот сундук! Как вы могли так жестоко обойтись со мной? Зачем вы обманывали меня? Кто вы?

В это время в дверях показался зевающий и расслабленно почесывающий свою лысую макушку магистр Леопольд. Завидев меня, он замер с открытым ртом, затем перевел взгляд на Аршмабо, после чего челюсть его с лязгом вернулась на свое место. На лице Леопольда появилось мученическое и растерянное выражение, прекрасно подходящее любому мошеннику, пойманному на горячем, однако он быстро пришел в себя, и, кося взглядом по сторонам, быстро произнес:

— Да, я презренный обманщик и плут, называющий себя чужим именем и нарушающий с десяток законов только тем, что стою сейчас на этом самом месте. Но, возможно, это еще не означает, что мне здесь откажут в завтраке?

— Разумеется, спускайтесь вниз и кликните кого-то из слуг, — все так же рассеянно отмахнулся ученый чародей, не обратив ровным счетом никакого внимания на краткую покаянную речь своего лжеаспиранта, но затем он, спохватившись, повернулся ко мне:

— Юная дама наверняка тоже проголодалась? Ах, как это невежливо с моей стороны! Прошу меня простить, но вы должны понять, в каком смятении сейчас мои мысли! Даже те крохи правды, которыми вы одарили меня, заставили меня позабыть обо всем, но теперь, когда я вижу, что вы знаете намного больше, чем говорили до сих пор… Я должен знать все, и мне не терпится услышать ваш рассказ. Быстрее, быстрее спускайтесь к столу, и затем я вас внимательнейшим образом выслушаю… О, я не могу дождаться, когда вы мне все расскажете!

Восторг Аршамбо был искренним и безграничным, как у любого ученого, обнаружившего нечто крайне полезное для своих изысканий. После моего разоблачения я оказалась в его глазах вовсе не обманщицей и не мошенницей, и, сдается мне — даже не человеческим существом. В представлении Аршамбо я была чем-то вроде уникального предмета, имеющего величайшую научную ценность — как редкая рукопись или древний артефакт, невесть как очутившиеся прямо у него под носом, и при повторном рассмотрении таившие в себе куда больше пользы, чем показалось вначале.

Со страхом и надеждой я вглядывалась в его карие, чуть грустные глаза, окруженные темными кругами, изучала его лицо, словно видела впервые, и находила в нем знакомые до боли признаки душевной горечи, ставшей следствием множества разочарований. Соблазн наконец-то сбросить с себя все увеличивающийся груз лжи, был слишком велик, а мое единственное оружие — недоверие — слишком часто оказывалось бесполезным в последние дни.

— Да, господин Аршамбо, — тихо произнесла я, приняв решение, — я расскажу вам правду.

И увидев, как просияло лицо мага, приобретя на несколько мгновений истинно мальчишеское выражение, я тоже невольно улыбнулась и сказала себе: «Возможно, ты впервые за долгое время поступила правильно, Каррен».

Большую часть дня мы провели вдвоем с Аршамбо в его кабинете, запершись ото всех. Первым делом я избавилась от роскошного голубого платья, в одночасье ставшего мне ненавистнее иных кандалов и тюремных сорочек. Слуги магистра, испуганные внезапными переменами в настроении своего хозяина, приволокли мне целую охапку разнообразной одежды. К счастью, согласно заветам Мелихаро, которого еще помнили в этом доме, она оказалась чистой и даже выглаженной. Магистр Аршамбо был значительно выше меня, так что пришлось подвернуть рукава и штанины, но мне казалось, что это сама лучшая одежда, которая у меня когда-либо имелась. Теперь мне было одинаково противно вспоминать и о тех вещах, что я купила за деньги Искена, и о подарках Артиморуса, и о воровских обносках, которые принес мне хозяин трактира…