Татьяна Форш - Долгая дорога к трону

Я посмотрела в его горящие призрачным светом глаза и уютно свернулась калачиком у него на коленях.

– Конечно верю.

– Я хочу спеть тебе песню, которую пела мне нянька, когда я был совсем маленьким. Она по секрету рассказала, что подслушала ее у моей матери.

Я только кивнула и закрыла глаза, растворяясь в его негромком бархатистом голосе.

– Когда сойдутся сталь и силав единой схватке безысходной,когда беда неодолиматвоей сестрою станет сводной,ты боль, что сердце рвет на части,прими, как дар, как исцеленье.Пойми одно, что жизни счастьеуйти за Грань без сожаленья.И вот, когда в последний миг,путь указав к себе кровавый,в себе дракона победив,уйдешь без почестей и славы,поймешь, что счастье: тишина,секунда вечного покоя,и бирюзовых снов странау золотого аналоя.

Его голос стих, а я все смотрела сквозь пролом на рассветное небо.

Я не знаю, что будет завтра. Может, нам отпущена только эта ночь, и я проведу ее рядом с ним.

С ним…

Глава 28

Ширин

Я проснулась в незнакомой, небольшой, но очень светлой комнате. Открыла глаза и долго смотрела в невысокий украшенный росписью потолок, а в голове все еще звучали слова незнакомой песни.

В душе царила пустота. Где я? Если за Гранью, то отчего все так реально? Если в Крепости, то почему я жива? Значит ли это, что показательная казнь не состоялась?

Я передернулась, вспоминая вполне настоящую боль, села на довольно широкой кровати и какое-то время разглядывала и ощупывала себя. На мне белая туника… тело без ожогов. Волосы, брови – целы.

«Ты жива. Мы в Шарукхе, и теперь мы единое целое! – раздался привычный голосок Риссара, рождая внутри меня тишину. Тишину в душе, тишину в сердце. Только его голос. – А что касается последнего испытания… Это главное условие огненных Врат. Ты должна умереть, чтобы воскреснуть для будущей жизни. Иначе стихия Огня тебе не подчинится. Как Пламень-птица. Кстати, в древних трактатах даже говорится, что наш род пошел от нее и от бога Жара».

Я помолчала. (А что тут скажешь? Спасибо, что хоть объяснили это после моей смерти.) Еще раз оглядела большую комнату, где мне довелось проснуться, огромное во всю стену окно, из которого лился какой-то неестественный молочный свет, и не удержалась:

– А где Лекс?

Мне показалось, что я даже почувствовала, как мой Хранитель пожал плечами.

«Да кто их, властителей, разберет?»

– Он жив? – В душе всколыхнулась паника.

«Более чем! И снова портит За Зу нервы. Тот ему – прости, вернись, а твой парень рожу воротит!»

Я нахмурилась.

– Что значит вернись? Разве За Зу не его Хранитель?

«Был. Но чего-то там задумал и однажды ушел к другому смертному. Вчера там что-то не срослось, и теперь За Зу снова желает стать Хранителем Алессандра, а тот и слушать не желает!»

– Значит, Лекс мне не лгал, говоря, что у него нет Хранителя? Получается… – Меня осенила догадка. – Это ты мне лгал?! Ты тоже знал, что За Зу теперь Хранитель другого смертного? И на пристани, и на празднике в Лиин-Тее!

«Каюсь. Но я дракон подневольный, что принц Стихий прикажет, то и говорю!»

Если честно, я не услышала ни капли раскаяния в его голосе, и это меня окончательно взбесило.

– Да ты… Да я…

«Ну и что ты мне сделаешь? Теперь ты – это я, а я – ты!»

– Еще один предатель!

«Дурочка! Никто тебя не предает. Пусть недоговаривают, так для твоего же блага! Ну подумай, стала бы ты проходить Слияние, зная, что принц Сандр рядом? Нет! А зачем? Корона По́лыни, со всеми вытекающими из этого последствиями, – его, пусть сам, что хочет, то и делает с новым восстанием Теней. А я – маленькая, беззащитная… Я в сторонке посижу! Скажешь, не так?»

Я промолчала, чувствуя, как гнев сменяется чувством стыда.

Да… все так бы и было. Я – трусиха! Мне нужно, чтобы за меня кто-то все решил, и все было бы хорошо. А я бы просто была рядом… Пусть без короны – зачем мне еще одна забота?

Мне вспомнился вчерашний вечер и подслушанный разговор.

Как я могла обвинить во лжи и предательстве того, кто стал для меня главнее жизни, только потому, что он не позволил мне скинуть груз ответственности? Заставил совершенствоваться, проходить все трудности становления Хранительницы Равновесия. Он вынудил меня перебороть страхи и стать настоящим магом с настоящим драконом!

А я? Отказалась от него!

«Именно, именно! Именно это я хотел тебе сказать, но ты и сама все это поняла».

– А ты не подслушивай!

«А мне это и не нужно. Теперь я буду знать все твои мысли и защищать тебя от неверных решений. От поспешных слов. От ненужных поступков. Я же теперь твой Хранитель… Кстати, хочешь полюбоваться рассветом?»

Рассвет?

Если честно, в комнате было светло, как днем, и я даже не поняла, какое сейчас время суток.

«Раннее утро. А светло потому, что сам замок светится. Но достаточно захотеть, и станет темно! Это город гармонии».

Мне почудилось, что Риссар хлопнул в ладоши, и вокруг воцарился утренний полумрак.

«Вставай! Здесь рассвет самый первый и самый красивый во всем мире!»

Я поднялась с кровати и направилась к огромному окну. За ним я увидела диковинные деревья: цветущие и с фруктами, зеленые и желтые, как глаза эльфира. Подчиняясь какому-то наитию, я толкнула раму, и она отворилась, выпуская меня в сад. С жадностью вдохнув напоенный ароматом цветов холодный воздух, я запрокинула голову, разглядывая раскинувшееся надо мной светло-серое небо.

Интересно, сколько еще ждать восхода солнца?

И тут, словно в ответ на мой вопрос, небо разрезала пополам яркая, слепящая вспышка. Прореху тотчас заполнил огненный свет, стремительно расползаясь во все стороны кровавым пятном, раскрашивая серость неба красками утра. И напоследок солнце, такое большое и горячее, вынырнуло из этой прорехи и повисло, пробуждая лучами мир.

– С ума сойти! – Я не сдержала восторженного вздоха и огляделась. Сад обрел краски и, словно бриллиант, засиял всеми гранями цветов. Раздалась музыка. Казалось, что ее издает сама природа: шелест листьев, хруст веток, шепот ветра, жужжание пчел, звон падающих капель росы, пение птиц…

– Я знала, что ты придешь сюда, – раздался у меня за спиной певучий голос. Я обернулась, удивленно разглядывая незнакомку. Высокая, красивая. Я бы решила, что она – моя ровесница, вот только ее глаза не могли скрыть мудрость, какая достигается веками.