Вера Камша - Довод Королей

– Тебе никто не поверит, – первым, разумеется, опомнился Реви.

– Ты ошибаешься, – холодно, хотя внутри его все кипело, ответил Александр, – мне поверят все. Кое-кто не захочет поверить, это верно, но даже король должен считаться с народом. – Все так же холодно и спокойно герцог Эстре обнажил меч.

– Что? – взвизгнул братец Эллы. – Что ты хочешь делать? Ты не посмеешь!

– Еще как посмею, – красивые губы Александра тронула волчья усмешка, – твари!

Их было трое, но он был верхом и готов к бою. Впрочем, с Реви и обоими Гризье он бы справился, даже будь те на конях и при полном вооружении. Родичи королевы, в отличие от Мулана, отнюдь не были великими воителями.

Никогда еще клан Вилльо не был столь близок к тому, чтобы понести потери, в серых глазах Александра полыхнула такая ненависть, что Фернан с племянничками сжались в комок. Герцог двинул коня вперед, но тут на противоположной стороне речушки появилось несколько всадников в зеленых одеяниях помощников главного ловчего. Александр со вздохом вложил клинок в ножны.

2885 год от В.И.

1-й день месяца Собаки.

Арция. Окрестности Лаги

Она не сразу поняла, что спасена. Звук рога, всадник на белом жеребце, удивление, ярость, растерянность и, наконец, страх на физиономиях Вилльо, ловчие в зеленом на том берегу, уверенные распоряжения герцога Эстре, – все смешалось в единый цветной и шумный вихрь. В глазах у Даро помутилось, и она наконец потеряла сознание, свалившись ничком в колючие кусты. Охотники, с ненавистью и злорадством глядя на притихших Вилльо, окружили поляну, ожидая приказов Александра. Базиль молчал, опустив голову, Жорес пытался скандалить, и кто-то из ловчих с удовольствием связал ему руки зеленым кушаком, граф Реви изображал из себя оскорбленное достоинство, глядя в небо. Александр спешился, бросив поводья кому-то из подоспевших охотников, и, подойдя к Дариоло, легко поднял ее на руки. Кто-то из ловчих уже расстелил на земле плащ.

– Как она, монсигнор? Они не...

– Мы успели вовремя. Царка есть у кого-нибудь?

– Орельен, а ну, давай, делись!

– Передай монсигнору...

Александр приподнял голову девушки и легонько ударил ее по щекам. Длинные ресницы дрогнули. Даро открыла глаза, с удивлением глядя на склонившегося над ней Тагэре, а потом на ее лице отразилось такое облегчение, что у герцога к горлу подскочил комок.

– Все в порядке. Выпей!

– Что это?

– Это, – он улыбнулся, – это очень мужской напиток, но сегодня тебе можно.

– Где они?

– Тут, к сожалению. Не бойся, ничего они тебе больше не сделают...

– Они сказали, сказали...

– Ах, они еще и говорили?

– Они сказали, что... Чтобы я вышла замуж за Аганна. А если я сама не... он... А Рито, он... Это же родственники Ее Величества... Если что, они скажут, что я сама с ним... И свидетели будут, а потом... Потом меня все равно в монастырь...

– Так, – блеск в глазах Александра не предвещал Вилльо ничего хорошего, – забудь все, повторяю, ВСЕ, что они наболтали. Это мое дело, я поклялся честью вас защитить, и, Проклятый меня побери, я это сделаю. Циалианкам я тебя не отдам, не бойся. Робер, вы тут?

– Да, монсигнор, – седой человек с коротко стриженными усами подошел к герцогу.

– Постарайтесь найти что-нибудь сухое для девушки и какую-нибудь женщину ей в помощь. Видимо, нам придется молчать. Этих, – он махнул рукой в сторону сидящей на траве троицы, – не жаль, а вот девушка...

– Понимаю, монсигнор, она не виновата, а болтать все равно будут.

– Даро, ты меня понимаешь?

– Д-да...

– Так вот, эти твари теперь близко к тебе не подойдут. Сегодня я буду говорить с королем, и он меня выслушает, уверяю тебя, но ты же знаешь наших дам... Боюсь, не все поверят или захотят поверить, что я успел вовремя, так что для тебя лучше молчать. Рафаэлю расскажи, конечно, и все. Люди Робера рта не раскроют, да и эти «пуделя» тоже. Ты поняла?

– Да, монсигнор, я буду молчать.

Нэо Рамиэрль

«Никогда не говори «невозможно», хуже этого слова только слово «поздно», – эти слова, некогда сказанные Рене, Рамиэрль запомнил на всю жизнь. Самое страшное – это опоздать, он должен вернуться в Тарру до года Трех Звезд[94], но как? Роман думал ночь и полдня, а потом принялся топить в котелке снег и поливать водой серые камни между передними лапами каменного волка. В ответ на недоуменный взгляд Норгэреля разведчик бросил:

– Хочу понять, куда падает луч звезды. Лед блестит, а камень – нет.

Скоро гранит покрылся сверкающей коркой. Роман сам не знал, что будет делать потом, когда звезда укажет ему нужное место. Выковыривать огромные валуны? Глупо, вряд ли Ангес просто завалил Врата камнями и на этом успокоился. Эх, будь у него Кольцо, но Черный Перстень он подсунул Герике, готовясь к смерти на алтаре... Ладно, подождем ночи, думать будем потом.

Лунный свет заливал округу, снег сверкал нестерпимо, и на его фоне скала Ангеса казалась сгустком тьмы. Неудивительно, что бог-Воин во время своих скитаний подобрал странный черный камень, похоже, его, Светозарного по рождению, тянула загадочная и страшная красота Тьмы, отсюда и Волк с Луной, знак клана Ларэна... А кто они с Норгэрелем? Лунные или Лебеди? Похоже, не то и не другое. Они – дети осиротевшей Тарры, и этим все сказано.

Луна свершала свой путь по небу, спускаясь все ниже, и вот ее лучи уперлись в морду каменному волку, заскользили по гигантскому телу, превращая его из черного в серебристо-серого. Лунный свет коснулся льда в тот миг, когда рыжая звезда поднялась над головой зверя и ее острый узкий луч отразился от ледяной поверхности, смешавшись с лунным сиянием. Роману показалось, что он видит вырвавшийся из камней язык пламени, узкий, словно клинок шпаги. Проклятый, если бы при нем было Кольцо Ангеса, или хотя бы тень бога, завещавшая потомку Ларэна этот мир, не слилась с талисманом, а осталась здесь. Воин думал, что исполнил свой долг, но как же он сейчас нужен! Не для воспоминаний и вздохов о прошлых ошибках, для дела.

Горькая ирония заключалась в том, что он, названный Хозяином Зимы, на деле превратился в бессильного пленника этого мира. Будь он господином, серые глыбы расступились бы, покорные одному его слову. Они бы пропустили его!

– Рамиэрль! – В голосе родича слышался неподдельный ужас, смешанный с восторгом. Роман глубоко вздохнул, гася в себе затопивший его безумный порыв. Он был готов положить руку на плечо Норгэрелю и пробормотать какие-то объяснения, но сын Ларэна смотрел не на спутника, а на скалу. Огромная каменная лапа бесшумно и медленно, как во сне, поднялась и обрушилась на каменные глыбы. Скала, нет, Волк Ангеса, покорный приказу повелителя, разгребал осыпь. Камни с грохотом летели во все стороны, а двое эльфов с благоговением взирали на ожившего исполина. Даже Роман, помнивший всадников Горды, и то был потрясен, чего уж было говорить о Норгэреле. Мелькнула мысль, не подсказало ли Ангесу мысль о каменном страже наследие Омма? Может, и так...