Пособие по выживанию для оборотней - Светлана Гусева
— Мне плевать.
Майя шлепнула на стол тарелку с овсянкой. За окном стремительно темнело, через щели в форточке присвистывал ветер. Пимен сидел на подоконнике, вылизываясь. Майя продолжала стоять, словно ждала другого — правильного — ответа. Туомас не стал спрашивать, почему она решила сварить кашу, которую едят исключительно на завтрак, в половине пятого.
— Черта с два тебе плевать, Том! Ты просто прячешься, снова бежишь — хотя прекрасно знаешь, что так не работает. Никогда не работает — и уж точно не сейчас. Давай, еда — и вперед. И ты можешь меня за это ненавидеть, без проблем.
Она взяла его за руку, стиснула на мгновение и тут же отступила обратно к плите.
— Ты не должен позволять им восторжествовать, — донеслись ее слова сквозь шум включенного чайника.
— Им?
— Таким, как Авенир, — пояснила Майя. — Таким, как Волчица. Тем, кто считает, что необычный человек не выживет в нашем мире. И тем, кто считает, что без Стаи тебе нет здесь места. Если ты сейчас сдашься — считай, они победили.
В дороге Туомас листал местные новости — благодаря пациентам он узнал про газеты «Фонтанка» (в честь реки), «Комсомолка» (что-то с советских времен) и «Метро» — последнюю раздавали бесплатно на станциях, а вот первые две давно имели свои сайты. На главной странице «Фонтанки» Туомас увидел знакомое здание с полицейскими машинами и толпой на переднем плане и быстро пробежал глазами текст — не умея читать бегло по-русски, он выискивал слово «депутат» или фамилию Млечина, но никаких ссылок на интервью в газете не оказалось. Только доехав до нужной станции, Туомас подумал про облаву, но решил не копаться в телефоне на ходу.
Рядом со входом висело объявление, заботливо вложенное в прозрачный файл: «ПРОВОДЯТСЯ СЛЕДСТВЕННЫЕ МЕРОПРИЯТИЯ. ПОСЕЩЕНИЯ ТОЛЬКО ПО ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЙ ЗАПИСИ СТРОГО ДО 16:00». Ниже был указан номер телефона секретариата. Туомас проскользнул внутрь и кивнул едва знакомому охраннику. Тот поднялся было, но передумал и демонстративно зевнул, когда Туомас приложил к вертушке пропуск. Гардеробщица уже ушла, в открытом допоздна аптечном ларьке мерцала одинокая лампочка. Туомас почти крадучись добрался до лифта, принюхиваясь, — он всерьез ожидал, что из любого темного угла на него выпрыгнет сидящий с утра в засаде журналист или, хуже того, полицейский, и почти удивился, так никого и не встретив.
Кабинет доктора Германа оставался закрыт, у дверей отделения Туомаса встретила Полина. Старшая сестра умело скрыла опухшее лицо под слоем косметики, но Туомас даже в полумраке коридора разглядел синяки под глазами и резко проступившие морщины.
— Я хотел только…
— Сходи в отдел кадров. — Стоя посреди прохода, будто суровый страж на последнем рубеже, Полина избегала встречаться с ним взглядом. — Это срочно.
Встреча с кадровичкой оказалась короткой и закончилась вполне ожидаемо — его уволили. Выдали листок, где кто-то уже проставил за него нужные крестики и галочки, а он лишь подписался. Как Туомас понял из негромких комментариев секретаря и начмеда, попивавших чай в окружении стопок с документами, драка с санитарами послужила причиной увольнения лишь отчасти. Доктора Германа не уволили, но отстранили от работы и наложили дисциплинарное взыскание — вместе с капитаном на дно пошла и его команда, в данном случае Туомас. Кадровичка, в свою очередь, поспешила избавиться от любых следов доброго отношения к опальному заведующему.
Сдав пропуск и вежливо попрощавшись, он закрыл за собой дверь и вернулся на этаж, где, вопреки обыкновению, стояла мертвая тишина: телевизор в рекреации выключен, ни одного пациента у кулера или на диванах, двери в палаты плотно прикрыты. На замке ВИП-палаты висела большая красная печать; Туомас пригляделся и увидел, что это пломба. Мелькнула и тут же пропала мысль спуститься в часовню — на что ему там смотреть? На полицейскую ленту и, возможно, охрану? Он отправился собирать вещи.
Когда Туомас сложил в рюкзак мелочь и сменное белье, на полоску света в дверях упала тень. Он закрыл дверцу, оставив ключ в замке, и обернулся. Старшая сестра неловко повела плечами и прислонилась к косяку:
— Мне жаль, Том.
— Мне тоже. Спасибо за все. — Он попытался протиснуться мимо нее, но Полина не двинулась с места.
— Похороны завтра, в три. В крематории. Думаю, мальчишка хотел бы, чтобы ты пришел. У него ведь никого… — она замолчала.
Туомас остановился на пороге:
— В крематории? Значит, просто коробочка с пеплом?
Полина виновато смотрела куда-то в сторону.
— Руководство потребовало. Нам пришлось… все решать самим, служба опеки сообщила, что у них нет похоронной службы. Отец Авенир до сих пор в коме, когда выкарабкается — никто не знает, прогнозы — пятьдесят на пятьдесят. И все эти газетчики… Выросли как из-под земли, словно с ночи караулили. Депутаты всполошились, омбудсмены примчались. Полиция тут каждую простыню перетряхнула, завтра еще вернутся. Вот наши и решили обстряпать все по-тихому, как обычно.
— Спасибо. — Туомас сглотнул. — Я приду. Говоришь, газетчики сами приехали?
— Ну а кто бы их вызвал? — Полина смотрела на него как на сумасшедшего. — Мы тут все в своем уме пока, спасибо. Всей сварой примчались еще затемно, с камерами и стали тыкать в лицо каждому, даже гардеробщице. И вопросы-то сразу по делу — что ночью произошло да есть ли жертвы? Вот откуда…
Она умолкла и махнула рукой, пропуская его к выходу.
— И правда откуда… — задумчиво пробормотал Туомас, глядя ей вслед.
Своей железной уверенностью он поделился с Майей, собирая вещи к полнолунию.
— Это все Госпожа, — в десятый раз повторил Туомас. — Можешь не верить. Полина сказала, что депутаты приехали, а журналисты караулили заранее. Они не могли знать, кто-то их предупредил. Кто-то достаточно влиятельный, чтобы поднять столько людей среди ночи!
— И ты первым делом решил, что, конечно же, виноват Ковен. Просто потому, что ты их не любишь! — Майя стояла у раковины, сунув руки в карман передника. — Ты правда думаешь, у Госпожи под ногтем половина чиновников и газет в городе? Каким образом? Конечно, ей приходилось оказывать услуги разным… людям, но никто из них не стал бы бросать все дела и бежать, куда прикажет какая-то гадалка.
Последние слова Майя буквально выплюнула, словно они нестерпимо горчили. У ее ног крутился Пимен, громко мурлыча и требуя внимания.
— Нет, не потому, что не люблю. А потому, что все сходится. — Он оторвался от сумки с
