Пол Андерсон - Три сердца и три льва
— Приветствуем тебя, господин, — произнесла она певуче. — Эльфхьюк сдается на милость победителя.
Грум горделиво выпятил грудь:
— Древен ваш замок, и никто не мог взять его приступом. Но вы поступили мудро. Тролльхейм велик и могуч! Мы без жалости караем наших врагов, а наши друзья благоденствуют, — он ухмыльнулся. — Скоро я облагодетельствую тебя. Как твое имя?
— Я зовусь Лией, сестрой Имрика, князя эльфов.
— Теперь я, Грум, князь Англии, а Имрик — последний из моих рабов. Приведите пленников!
Медленно, шаркая ногами и опустив головы, вступили на внутренний двор замка вельможи Альвхейма. Печальны были их лица, а плечи сутулились от груза более тяжкого, чем цепи. Имрик, весь в синяках, оставлял за собой кровавый след. Когда их проводили мимо женщин, эльфы не выдали своих чувств ни словом, ни взглядом. За благородными скорбной вереницей двигались простые воины.
В сопровождении телохранителей прискакал Иллреде.
— Эльфхьюк наш, — провозгласил он, — и мы поручаем тебе, Грум, править им, пока мы будем покорять Альвхейм. Скучать тебе не придется, ибо множество эльфов бродит по холмам и лесам, а кое-где уцелели даже их подворья.
Он прошел к башне.
— А перед уходом мы хотим повидать нашу дочь Гору, которую Имрик похитил у нас девять столетий назад. Приведите ее сюда.
Лия вцепилась в рукав Вальгарда и оттащила воина в сторону.
— Я сперва приняла тебя за Скафлока, смертного, который жил среди нас, — проговорила она. — Но я чувствую, что ты не человек…
— Так оно и есть, — отозвался он с усмешкой. — Я Вальгард Берсерк из Тролльхейма. Впрочем, мы со Скафлоком вроде как братья. Я подменыш, рожденный троллихой Горой от Имрика и оставленный взамен ребенка, который был Скафлоком.
— Значит… — пальцы Лии стиснули его запястье. — Значит, ты — тот самый Вальгард, о котором говорила Фреда? Ее брат?
— Да, — его голос посуровел. — Где она? — Он грубо потряс элъфиянку. — И где Скафлок?
— Я… я не знаю… Фреда бежала из замка… она сказала, что отправляется искать его…
— Выходит, если ее не перехватили по дороге — а я ни о чем таком не слышал, — она с ним. Плохо!
Лия улыбнулась, если можно так назвать ее гримасу.
— Наконец-то я поняла, что разумел Тюр, — прошептала она еле слышно, — и почему Имрик так оберегал тайну…
Она снова обратилась к Вальгарду:
— Что же в этом плохого? Ты погубил весь род Орма, кроме них двоих, а им отомстил страшной местью. Или твоя ненависть не удовлетворена?
Вальгард покачал головой.
— Во мне не было ненависти ни к Орму, ни к его роду, — он смятенно огляделся, как человек, который пробудился от тревожного сна. — Но я должен был их ненавидеть, иначе зачем я чинил им зло? Своим родичам… — он провел рукой по глазам. — Нет, они мне не родня… да или нет?
Вырвавшись, он поспешил за королем. Лия с улыбкой последовала за ним.
Иллреде сидел на троне Имрика. Он усмехнулся, заслышав топот ног.
— Ведут Гору, — пробормотал он, — мою крошку, что смеялась и играла у меня на коленях. Твою мать, Вальгард, — добавил он, хлопнув подменыша по плечу.
Она ввалилась в залу, изможденная, сморщенная, сгорбленная. Глаза ее не выражали ничего.
— Гора… — Иллреде приподнялся было, но тут же снова сел.
Она подслеповато озиралась по сторонам.
— Кто зовет Гору? — буркнула она. — Кто зовет Гору, призывает смерть. Гора мертва, господин, она умерла девять столетий назад. Ее похоронили под замком, ее белые кости поддерживают башни, что устремлены к звездам. Зачем вам прах бедной Горы?
Вальгард шарахнулся от нее, выставив вперед руку, словно отгоняя чудище, которое направлялось к нему. Иллреде распростер объятия.
— Гора! — воскликнул он. — Гора, ты что, не узнаешь своего отца? Не узнаешь сына?
Голос ее звучал глухо, как будто доносился издалека:
— Как может мертвая узнавать кого-то? Как может она рожать сыновей? Мозг, что порождал грезы, превратился в обиталище червей. Муравьи ползают там, где когда-то билось сердце. О, верните мне мои цепи! Верните мне возлюбленного, который заточил меня во мрак! — Она заскулила. — Не трогай бедняжку, господин, не буди безумную, ибо жизнь и рассудок — чудовища, они пожирают то, что рождает их на свет.
Она наклонила голову, прислушиваясь.
— Я слышу, как стучат копыта, как стучат они на краю земли. Это мчится Время, и снег срывается с гривы его коня, а копыта высекают молнии. Когда Время мчится подобно ветру в ночи, за ним остаются лишь пожухлые листья. Оно приближается, я слышу, как рушатся миры… Верните мне смерть! — взвизгнула она. — Дайте мне спрятаться от Времени, пустите меня в могилу!
Рыдая, она упала на пол. Иллреде жестом подозвал телохранителей.
— Убейте ее, — приказал он, затем повернулся к Груму: — Подвесь Имрика над горячими угольями, и пусть висит, пока мы не завоюем Альвхейм. Потом решим, что с ним делать.
Король встал:
— Эй, тролли, пора в путь! Корабли ждут нас!
Хотя воины рассчитывали на пир в Эльфхьюке, никто из них не посмел возразить Иллреде, на которого страшно было смотреть.
— Тем лучше для нас, — рассмеялся Грум. Заметив бледность Вальгарда, он посоветовал: — Сдается мне, тебе не помешает нынче напиться вдрызг.
— Так я и сделаю, — отозвался берсерк, — и первая же схватка будет моей.
Вожди троллей выбрали себе эльфиянок по вкусу, а остальных женщин отдали воинам. Грум положил руку на талию Лии.
— Ты сдалась мне, — ухмыльнулся он, — моей и будешь, подругой самого князя.
Она покорно подчинилась, но, проходя мимо Вальгарда, метнула на него призывный взгляд. Он проводил ее глазами. Эта женщина возбуждала его, он чувствовал, что она поможет ему забыть темноволосую ведьму, память о которой не давала ему покоя даже во сне.
Гулянье продолжалось несколько дней, а потом Вальгард повел троллей на другой замок, в котором надеялась отсидеться горстка эльфов. Он был не так велик, как Эльфхьюк, но стены его возносились высоко над землей, а меткие стрелы защитников остудили пыл троллей.
Прождав целый день, Вальгард на закате прокрался к стенам замка. Дозорные, которым слепило глаза солнце, не заметили его. В сумерках рога протрубили сигнал к атаке. Могучим усилием Вальгард забросил на стену крюк: тот зацепился за зубец. Берсерк споро взобрался по привязанной к крюку веревке и поднес к губам свой рог.
Часовые эльфов напали на него, и, несмотря на тяжелые доспехи, ему пришлось несладко. Но по веревке уже поднимались тролли, а другие, внизу, приставляли к стене лестницы. Прорубая себе дорогу, они пробились к воротам и распахнули их.
В замке началась резня. Многих эльфов заковали в цепи и отправили в Эльфхькж. Вачьгард прошелся огнем и мечом по окрестностям и возвратился с богатой добычей.
Грум встретил его довольно холодно: ему казалось, что Вальгард слишком о себе возомнил.
— Тебе надо было остаться там, — сказал он. — Нам двоим тут тесновато.
— И впрямь, — пробормотал Вальгард, меряя тролля взглядом.
Так или иначе, Грум вынужден был устроить пир в его честь и посадить берсерка на почетное место справа от трона. На пиру троллям прислуживали эльфиянки. Лия подносила Вальгарду рог за рогом хмельного вина.
— За нашего героя, славнейшего среди всех воинов! — воскликнула она. Полупрозрачное одеяние вовсе не скрывало ее прелестей, и голова у Вальгарда пошла кругом.
— Я хочу услышать от тебя другое! — Он посадил ее к себе на колени и принялся целовать — жадно, неистово. Она отвечала ему с той же страстью.
Грум, который молча прихлебывал из рога, рассвирепел.
— Прочь отсюда, похотливая тварь! — взревел он и, повернувшись к Вальгарду, прибавил: — Оставь ее. У тебя есть своя.
— Но эта мне нравится больше, — возразил Вальгард. — Я дам тебе за нее трех других.
— Ха! Надо будет, я и так их заберу. Помни, я — твой князь! Ты слышал меня. Оставь ее.
— Добыча принадлежит тому, кто лучше сумеет ею распорядиться, — произнесла Лия, которая по-прежнему восседала на коленях Вальгарда.
— Куда тебе, Грум, с одной-то рукой!
Взбещенный тролль вскочил, нащупывая рукоять клинка.
— Помогите! — вскрикнула Лия.
Топор Вальгарда действовал словно по собственной воле. Грум не успел еще обнажить меч, как грозное оружие берсерка рассекло ему грудь.
Обливаясь кровью, он упал к ногам Вальгарда. Глаза его остановились на бледном липе подменыша.
— Ты подл, но она стократ подлее, — сказал он и умер.
Вопль, что вырвался из множества глоток, потряс стены замка. Тролли подступили к Вальгарду. Одни требовали его смерти, другие клялись защитить от любых посягательств. Казалось, схватки не избежать.
Вальгард сорвал с головы Грума окровавленную княжескую корону, которую тот позаимствовал у Имрика, и возложил ее на себя, потом уселся на трон и велел всем замолчать. Мало-помалу установилась тишина, ее нарушало разве что тяжелое дыхание троллей. Сверкали в свете факелов обнаженные клинки, воины неотрывно глядели на Вальгарда. Берсерк заговорил со стальными нотками в голосе:
