Александр Рудазов - Преданья старины глубокой

– Да знаю, знаю, бабуль, – рассеянно ответил Яромир, задумчиво глядя на оплывшую свечу. – Хм-м, а не попробовать ли…

– И то верно, касатик, ладно придумал! – мгновенно догадалась Овдотья Кузьминишна, цапая свечу и острый нож. – Сейчас живо сварганим – и тебе, и Ванюшке…

В две руки баба-яга и оборотень быстро налепили несколько восковых комочков – Яромир тут же опробовал их на собственных ушах и удовлетворенно кивнул. Звуки доносились еле-еле, чуть слышно.

– Обратный путь у вас нелегким выдастся… – с сомнением добавила баба-яга, делая еще одну пару восковых затычек – для волчьих ушей. – Баюн – зверь норовистый, своей волей не пойдет, волоком волочить придется… Телегу, что ль, добудете какую?..

– Видно, придется… – пожал плечами Яромир. – Это уж на месте разберемся.

– Разберетесь… Может, разберетесь, а может и не разберетесь… Ну да ладно, яхонтовый, помогу вам и здесь малую толику… Слухай, касатик, вот чего мы с тобой сделаем…

Глава 28

Есть для Руси три особенных острова – в морях закатном, полуденном и полуночном. На закате, в море Варяжском – остров Рюен, с которого явился великий Рюрик. На полудне, в море Русском – остров Буян, на котором лежит бел-горюч камень Алатырь. А на полуночи, в море Ледовитом – остров Холгол, скованный вечными льдами, дышащий стужей, источающий мороз.

С этого острова приходят на Русь зимние холода.

Аккурат посреди Холгола, окруженный ледяной стеной, стоит чудесный терем. Белый-пребелый, искрящийся на солнце. Кругом башенки, купола, балкончики, галерейки. Окна – из прозрачнейшего льда, сияют-переливаются. Сосульки висят так часто, что страшно ступить – того гляди упадет, прошибет голову. Но это лишь видимость – крепко держатся морозные иглы, прочно.

За сотню лет ни одна пока не отвалилась.

Этот терем – жилище всесильного повелителя полуночных земель, могущественного Мороза-Студенца, Ледяного Старца. Когда-то он входил в сонмище древних богов Русской Земли, но с тех пор, как Святую Русь осенил свет Христовой Веры, дед Мороз уже не так могуч, как прежде. Теперь его власть распространяется только на эти края вечных льдов – а на Русь он отправляется только зимой, вместе с метелями и буранами.

До недавнего времени у этого дивного терема был не только хозяин, но и хозяйка. Супруга старого Мороза – богиня Зима, родная дочерь Чернобога и Мораны. Белолицая красавица с румяными щеками, облаченная в белоснежную душегрейку, жестока и беспощадна – ее дыхание превращает в ледяную статую, а поцелуи замораживают кровь в жилах.

Неверна и переменчива прекрасная богиня – вначале она была замужем за Карачуном, нажила с ним сына, а потом бросила, ушла к Морозу, родила ему дочку. А после и второго мужа тоже бросила, ушла восвояси – а куда именно, никто доподлинно не знает.

Наверное, туда же, куда и все остальные старые боги.

У огромных ворот, выточенных из цельной глыбы зеленоватого льда, приземлилась колесница, запряженная летучим змием. В месте, где когтистые лапы коснулись снега, немедля раздалось шипение, кверху взметнулись облачка пара – за время полета нутряной огонь порядком раскалил крылатое чудище.

С колесницы неторопливо сошел костлявый старик с мертвыми глазами. В его короне появилось новое прибавление – маленький сугроб, уютно поместившийся на лысине, окаймленной железными зубцами. Седая борода оледенела, пергаментные руки покрылись инеем, на мочках и подбородке повисли крохотные сосульки. За последний час Кащей Бессмертный ни разу не шевельнулся, стоя в колеснице равнодушным истуканом.

При виде гостя стража молча склонила головы. Огромные Снеговики – снежные великаны в полторы сажени ростом, с холодными безразличными лицами и пустыми глазами. Никакого оружия при них нет вовсе – их ледяные руки-ветки, оканчивающиеся острыми когтями-сосульками, сами по себе служат лучше всякого оружия. Ворвется такой Снеговик на бранное поле – немало воев проткнет лапищами, прежде чем сумеют его развалить. Стрелы, копья и мечи снежным идолищам не страшны – лишь большая дубина или тяжелый топор способны разбить их в комья.

Не задержали Кащея и холопья Мороза – мароссы-трескуны. О, их здесь хватало! Легкие, невесомые, они носились вокруг подобно клубящимся снежинкам, издавая при каждом шаге легкий треск. Потрескивают не сами мароссы, но промерзлая земля и стволы деревьев, когда эти призрачные духи касаются их ледяными пятками. Дыхание маросса источает стужу – дунув единым хором, они способны поднять настоящую вьюгу.

Кащей не смотрел по сторонам – его мало интересовали белоснежные красоты Холгола. Размеренным шагом он прошел все подворье насквозь – к большим обледенелым дверям, закрывающим вход во внутренние помещения.

Полдюжины мароссов старательно дули на лед, наращивая все новые слои. Другие полдюжины с кирками и лопатами его обкалывали и обтесывали, придавая стройные приглядные формы. Под руками сих искусников постепенно обретали вид прекрасные статуи, выточенные как будто из лучшего горного хрусталя.

Мастерами руководил низенький белобородый старичок в долгополом кожухе – Зюзя, неизменный ключарь деда Мороза. Коротенькими пухлыми пальцами он указывал на недостатки и несоответствия, незлобиво журил, когда кто-нибудь из мароссов намораживал слишком большой ком или откалывал больше требуемого.

– Поздорову тебе, Кащей-батюшка, – чуть поклонился он, заприметив скелетоподобную фигуру. Особой приветливости в его голосе не слышалось, но и враждебности тоже. – К хозяину по делу, аль так, летел мимо, да заскочить надумал?

– По делу, – чуть шевельнул иссохшими губами Кащей. – Где сам Студенец?

– Отлучился хозяин – на объезд поехал, берега посмотреть, – ответил словоохотливый Зюзя. – Неудачно совпало – разминулись вы с ним.

В мертвых глазах Кащея ничего не отразилось. Хотя он мог бы сказать, что ни о каком совпадении здесь нет и речи – колесница бессмертного царя почти три дня кружила в поднебесье, дожидаясь момента, пока дед Мороз соизволит покинуть свой ледяной терем. Летучий змий страшно закоченел, отогреваясь только собственным нутряным огнем.

– Подожди немного – хозяин сулил на закате воротиться, – предложил старый ключарь. – Недолго уже.

– Хорошо, я подожду, – прошел мимо Зюзи Кащей.

Но оказавшись внутри, он сразу двинулся на третий поверх – в верхнюю часть женской половины терема. И дальше, дальше, дальше – к самой просторной светлице…

Белолицая красавица Снежана печально напевала колыбельную, покачивая ледяную зыбку. В ней весело агукала новорожденная девочка, нимало не смущенная тем, что вокруг только лед и нестерпимый холод.