Оксана Демченко - Мир в подарок

Он потерял женщину, которую не только любил, но и глубоко уважал. Не только ее — всю семью. Ведь жив ли сын, Тарпен по приезде не знал. Храм полагал, что удар окажется сокрушительным для молодого князя.

Реакция Карна оказалась пугающе скупой и холодной.

Риннарх даже не посетил склеп, куда отнесли обгоревшие тела. Едва узнав о трагедии, он закрыл город, опустил ворота замка и провел до жути методичное и тщательное расследование. Тогда и выяснилось, что малыш жив. И что, увы для Храма, у князя есть живой свидетель произошедшего. И сказать «погибли при невыясненных — пусть и понятных каждому — обстоятельствах» — не получится.

Пятилетний Лемар Тэйлан, сам едва живой от ожогов, лежа в бинтах и повязках, прямо с носилок хладнокровно опознавал и описывал участников заговора по внешности, голосам, одежде и характерным фразам. У мальчика уже тогда была отличная, совершенно взрослая и цепкая память.

Выслушав единственного свидетеля, Тарпен оценил произошедшее очень точно — как вызов. «В Карне будет только один князь», — сказал он и положил две сотни бойцов, чтобы доставить в подвалы участвовавших в деле трех огненных жриц. Там же нашлось место и для храмовников, сопровождавших окаянных в день убийства княгини. Потом в дело вступили палачи. Это был первый и единственный в княжестве случай пыток, примененных к окаянным. Считалось, что такое невозможно. Но Тарпен оказался изобретателен. Если нельзя резать, можно топить, — пожал плечами он. А потом нашел и иные варианты. Ходили слухи, что в подвал запускали голодных крыс… Слухов вообще в тот год было много. Но совершенно точно и достоверно известно главное: Адепт дрогнула, от растерянности заперлась в покоях. Князя хранила от прямого покушения защита самого Атираса-Жи, первого Адепта, оградившего повелителя из рода Карн. Это страдающая мигренью пожилая женщина помнила. А еще она отлично знала: ее такое же заклятие не спасет от «случайной» смерти. Храм — это дикая стая, охотно и с любопытством наблюдающая, как молодой претендент рвет горло старому ослабевшему вожаку. Она совершила ошибку. Стоит ли сомневаться — скоро появится этот самый молодой и сильный, готовый на все ради самого высокого поста в Карне.

Жрицы выли в подвалах, истратив силы и отчаявшись получить помощь. Храм наблюдал, ближайшие сподвижники Адепта строили планы и создавали альянсы за спиной госпожи. Стража у ее покоев стояла без дела, не получая распоряжений… Время оказалось упущено. То, что должно было уничтожить князя, сильно ослабило веру в могущество самого Храма.

Пока заикающиеся от ужаса горожане гасили пожары, недавно созданная гвардия князя планомерно посещала дома и усадьбы выявленных сторонников и соучастников заговора. По слову князя описывали имущество, заговорщиков доставляли в подвалы, сажали под домашний арест, ссылали в северные болота, клеймили и выставляли на торг.

Три дня от гибели княгини до ее похорон изменили столицу.

Многие особняки близ дворцового парка стояли пустые, иные вовсе превратились в обгоревшие руины.

Но самые серьезные изменения произошли не в облике города, а в сознании его жителей. Именно тогда подданные, и в первую очередь знать, смогли увидеть и почувствовать, что этого князя можно предать только раз. И что всем придется выбирать какую-то сторону в конфликте двух властей княжества.

Теперь было, кажется, еще хуже и непонятнее.

Началось с внезапной ночной казни княжича и жестокой расправы с купцом. Потом были аресты на улицах, Крейн методично вычищал из города Теней и их помощников. Чуть позже неизвестным образом распространился слух о гибели наследника Артена. Город замер, самые худшие предположения подтверждались наглухо запертыми покоями сестры князя.

Провожаемый беспокойными пересудами, невесть куда умчался Лемар с молодой дикаркой. «И назад, если верить проклятию, ждать его нет смысла, а ведь для князя он ближе отосланного за море сына», — шептались в городе. Чуть позже кое-кто расслышал, как по пустому предрассветному городу простучали копыта гриддского скакуна Ларха Крейна, которого уже заочно именовали первым капитаном гвардии князя. И над дворцом повисла предгрозовая тишина, нарушаемая лишь регулярными сменами караула и цокотом когтей Ринка, любимого черного пса князя, не отходящего от хозяина.

Лавки стали закрываться к обеду, базар выглядел необычайно тихим и малолюдным. Гвардия лениво отирала углы, присматривая за домами возможных жертв княжны, таких, как высокородная Эмис Вальмит. Закат заливал багрянцем пустые улицы, в сполохах вечерних бликов многим чудилось предвестие скорых пожаров. Ожидание день ото дня становилось все невыносимее.

Густеющие сумерки очередного тихого вечера прорезал стремительный гулкий галоп — гриддские кони, в попонах конюшни гонцов, два всадника, плащи гвардии. От конюшни шаги заторопились вверх по лестницам, к покоям князя, минуя бесчисленные уши и глаза, прижатые к замочным скважинам. Ринк, не поворачивая головы, дернул хвостом, зато широким зевком улыбнулся вошедшим. Князь стремительно обернулся, сорвался с места и обнял обоих, словно не веря глазам. Еще бы, первый за два века случай несбывшегося проклятия!

Лемар молча передал Тарпену письмо от Силье — крошечный клочок бумаги.

Князь недоуменно раскрыл записку, способную вместить лишь пару слов, и замер. Потом успокоенно улыбнулся и уже неторопливо, ленивым — явно напоказ — движением присел к огню. Лист соткался из воздуха, видимый ему одному, обширный, плотно исписанный убористым энергичным почерком. Еще до чтения Риннарх узнал главное: близкие живы, а дар Силье перешел в новое качество.

Когда испуганный город погрузился в глухую и опасную ночь неизвестности, Риннарх знал все. С заметной неохотой он сжег бумагу, прошелся по кабинету, задумчиво глянул на капитанов.

— Устали?

— Что мы, кони? — привычно начиная препирательство, хмыкнул Лемар. — Они бежали, мы сидели. Ты давай, приказывай, раз надумал. Добрый с перепугу, что ли? Или я теперь на особом положении? Вот была бы жизнь!

— Map, я тоже почти поверил, что нас отпустят баиньки, если мы слезно пожалуемся, — поддержал Ларх.

— Некоторым идти особенно некуда, — довольно втянулся в перепалку Риннарх, — они от неудобной мебели уже избавились, от всей, махом.

— По молодости, по глупости, — вздохнул Лемар. — Ну, стены-то целы, и то ладно.

— И чтобы в последний раз! — очень отчетливо и строго нахмурил брови князь. — Я велел все привести в прежнее состояние. Бедняги мебельщики от усердия еле живы, но успели в срок. Так, мы сейчас навестим мою сестру. Она пока ничего не знает, на заставах отловили с десяток ее людей, троих сняли уже возле дворца. Думаю, мы должны помочь ей найти врагов на западе.