Татьяна Устименко - Принц для Сумасшедшей принцессы

– Я виноват, – с трагическим вздохом произнес Генрих, откидывая назад длинные мокрые волосы, отмытые до блеска и скрипа, – в том, что она скончалась. Я не думал о ней, я вообще ни о ком и ни о чем не думал. Я просто тупо гонялся за Ульрикой!

Марвин набрал воду в ладонь и, сибаритствуя, медленно вылил ее себе на грудь.

– Глупости, – урезонил он сильфа, – какого гоблина ты занимаешься бессмысленным самобичеванием? Ведешь себя словно рефлексирующая барышня, посуду бьешь. Мужчина обязан с достоинством принимать посылаемые ему испытания. К чему безумствовать, если прошлого уже не вернуть. И не стоит разрешать этому неудавшемуся прошлому портить твое благополучное настоящее и будущее. Живи тем, что имеешь в текущий момент, живи ради родных и близких…

– Да-а-а? – Барон возмущенно вскочил на ноги, поднимаясь из ванны. – Полагаешь, совесть так же просто отмыть, как и тело?

Предельно расслабившийся некромант нехотя разлепил тяжелые веки, исподволь любуясь роскошной фигурой де Грея, эффектно выступающей из пены и пара. Сам малость подуставший от сладостных, но чрезвычайно обременительных уз брака, Марвин тем не менее искренне сочувствовал другу, понимая: лишать подобную плоть женской любви и ласки – суровое и несправедливое наказание. Литые плечи Генриха, его могучий торс, мускулистые руки… Да он просто неспособен жить без женщины, не годится для воздержания и неприспособлен к участи отшельника. Нет, повелителю сильфов срочно требуется другая жена! В конце концов, настоящая проблема кроется даже не в постельных утехах барона – просто малышке Мириам нужна мать, а народу – правительница. И всем понятно, какая именно женщина лучше всего подходит для столь нелегкой роли… М-да-а-а, а ведь совсем недавно Марвин настоятельно советовал Генриху выбросить ее из головы…

– Умирают все, – с проникновенными нотками сообщил маг, старательно подбирая самые простые и доступные слова, способные проникнуть в израненную душу барона, – умные и глупые, любимые и нелюбимые. Вопрос лишь в том – когда? Ну а это уж как кому повезет, в зависимости от отмерянного ему срока. Саймон – самый искусный маг на земле – не отходил от смертного одра Лилуиллы, но и он в итоге сумел лишь облегчить ее последние мгновения, а не отогнал смерть. Смирись, друг, твою жену не смогли бы спасти даже боги…

Генрих с покаянным плеском осел обратно в воду.

– Я думаю, она страдала вовсе не от осознания неизбежности смерти, – глухо произнес он, – а оттого, что понимала: я ее не люблю!

– А ты ее и вправду не любил? – заинтересованно спросил маг. – Совсем-совсем?

– Поначалу просто вожделел, – смущенно признался де Грей. – А потом… – Он обреченно махнул рукой. – Негодный характер способен убить все…

– Это точно! – понимающе откликнулся некромант, подразумевая что-то свое, личное. – Но, – он печально улыбнулся, – разве не учит нас сама жизнь: люби не того, кого хочется любить, а того, кого можешь, кем обладаешь!

Сильф возмущенно фыркнул, погружаясь в воду с головой и вновь выныривая на поверхность:

– Ты еще скажи: не умеешь любить – сиди и дружи! Нет, мудрый ты мой, любовь – на то она и любовь, что не признает никаких рамок и правил…

Этого справедливого заявления Марвин оспорить не смог, а потому нехотя кивнул:

– Так-то оно так. Да вот только все равно не стоит кусать больше, чем сможешь прожевать и проглотить, – подавишься или клыки сломаешь!

Генрих хвастливо оскалил белоснежные зубы:

– Да я ими даже гвозди жую!

– А Ульрику, – подначивающе поддел некромант, впиваясь испытующим взором в расширившиеся зрачки друга, – прожуешь?

– А я и не собираюсь с ней сюсюкаться. – Щеки барона пошли багровыми пятнами, отражая нарастающий в нем бунт. – Я устал от любви, я больше ее не хочу. Мне нужно обладание…

– Врешь! – холодно отчеканил Марвин. – Ты ожесточаешь себя намеренно. Но это не выход… Так ты сделаешь только хуже. И ей, и себе…

Де Грей задумчиво гонял по воде увядшие лепестки фуксии.

– Что ты хочешь от меня услышать? – прерывая молчание, запальчиво выкрикнул он. – Да, признаю – я вряд ли смогу заставить ее жить со мной добровольно! Но я очень постараюсь, потому что жить без нее мне тоже невмочь!

– Любовную рану умеет залечивать лишь тот, кто ее нанес, – признал маг. – Но советую тебе серьезно: забудь ее и перетерпи свои чувства. Рано или поздно они иссякнут. Да и к тому же, – он гоготнул донельзя скабрезно, – от баб одни проблемы и прямой ущерб нашему здоровью. Ибо чем меньше женщину мы любим, тем больше времени на сон! Впрочем, это я тебе уже говорил.

Генрих страдальчески улыбнулся:

– На том свете отоспимся. Нет, от Ульрики я не отступлюсь даже в том случае, если мне придется ее изнасиловать и если она мне все зубы повышибет…

– Ой, гоблины! – Марвин потрясенно подпрыгнул в ванне, выплескивая на пол половину ее содержимого. – Как же я мог забыть! Там же Ланс зубами мается!..

– Ну я точно уверен, что его недуг не имеет под собой эротической подоплеки, – нескромно пошутил де Грей, подавая другу полотенце. – Мои больные зубы тебе явно не по зубам, о великий магистр! Но помоги тогда хотя бы нашему впечатлительному полуэльфу!

В холле первого этажа собрался целый консилиум. В центре, на табуреточке, смирнехонько сидел болезный Лансанариэль, чей флюс стал еще внушительнее, а глаза блестели нехорошим лихорадочным блеском. У полукровки поднялась температура, поэтому решить проблему с зубом требовалось незамедлительно. За плечом любезного дружка грозно высился орк, напряженно тискающий в потных ладонях рукоять Симхеллы. Огвур волновался, тщетно пытаясь скрыть охвативший его страх, подобного коему он не испытывал даже на поле боя. Саймонариэль, задумчиво пощипывая ухоженную бородку, нервно ходил вокруг полуэльфа, изредка издавая маловразумительные «н-да» и «однако».

– И чего мы ждем? – первым не выдержал Генрих. – Ты, твое магичество, не тяни давай, здесь все свои, а посему говори открыто – выживет Ланс или нет?

– Надеюсь! – неуверенно улыбнулся Саймон, подступая к полукровке ближе. – Очень на это надеюсь.

– То есть как это «надеюсь»? – ошеломленно переспросил Огвур, роняя секиру себе на ногу и портя паркет. – Его жизни что-то угрожает?

– Да, – спокойно кивнул магистр, пряча в бородку лукавую ухмылку, – глупая трусливость и нерешительность…

– Но-но, полегче на поворотах, – набычился тысячник, – без инсинуаций, пожалуйста. Ланс – он еще посмелее нас всех вместе взятых будет.

– Ничего не понимаю! – вмешался окончательно запутавшийся, а потому выведенный из терпения Генрих. – Объясните толком!