Сергей Демьянов - Такая работа

Черт, могло. Но я надеялся, что у их спокойствия есть другое объяснение.

Есть причина, по которой большинство людей просто не замечает значительную часть того, с чем я работаю. Нормальный человек точно знает, как устроен мир. Он видит то, что ожидает увидеть, а для всего остального есть хорошее объяснение, нахлобученное на сознание, как шоры на лошадиную морду.

Мне просто показалось.

Шоры не дают лошади отвлекаться на посторонние предметы, чтобы она могла заниматься своим делом, не шарахаясь от толпы на ипподроме или машин на дороге. Это очень полезное приспособление для того, у кого слишком мало внутреннего ресурса. Так мало, что он весь должен быть брошен на достижение определенных целей. Например, денег прилично заработать. Или ремонт в квартире закончить. Или детей воспитать порядочными людьми, на которых можно будет рассчитывать в старости.

Человек, способный говорить с мертвыми, ничем принципиально не отличается от своих соседей по лестничной клетке. Оба некроманта оставались совершенно спокойными. Я чуял их, а они меня — нет, но это вовсе не потому, что я такой особенный чувак и круче их в тыщу раз. Просто я предполагал встретить здесь кого-то вроде них, а они ждали могильщиков с лопатами.

Лопаты у нас были.

Мы подошли так близко, что я мог бы метнуть эту лопату Нику в морду, если бы захотел. И попал бы, хотя я не самый лучший метатель лопат в мире. А он все еще не понимал, что за ним пришли. Не всегда все идет так, как ты задумал, но иногда это становится заметно только тогда, когда уже ничего исправить нельзя. Такое с каждым может произойти.

И с чудовищем, которое хорошо заплатило за свой входной билет на Котляковку, — тоже.

Я должен был почувствовать себя лучше от этой мысли, но не почувствовал. Цыбулин и Караев подозрительно медлили, хотя ритуал уже начался. Я ощущал терпкую, отдающую гнилью темную силу, кругами расходившуюся от Ника. Еще слабенько — так первые дождевые капли тревожат поверхность озера.

Но это было только начало грозы.

— Мы будем их арестовывать или что? — шепотом уточнил я.

— Еще минутку, — майор Караев покачал головой, — мне надо знать, что они собираются делать.

— Это я вам и так могу объяснить, — хмыкнул я.

— Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Знакомо? — Он усмехнулся, думая, что отлично меня поддел. Может, в другой раз я бы и повелся на это, но не сейчас. Не та ситуация у нас была, чтобы на дурацкие подначки реагировать.

— Не в этом случае.

— Что не так? — Он нахмурился, обернулся на Цыбулина. — Мы же можем просто застрелить их, если что-то пойдет не так, верно? В любой момент.

— Их — может быть. — Я усмехнулся. — Но это не на всех работает.

Две могилы зашевелились, и я ступнями почувствовал дрожь, прошедшую по земле. Так встряхивается мокрая собака, вернувшаяся с улицы, перед тем как влезть к вам на кровать и уляпать простыню следами. Только тут последствия другого класса были. Простыню можно отстирать или, на крайняк, выбросить. С тем, что готовилось произойти тут, так просто разобраться не получилось бы.

Я шагнул вперед, отодвинув Цыбулина плечом. Не знаю, как у меня это вышло, — при том, что полковник килограммов на двадцать тяжелее меня был, — но именно так все и было.

— Прямо сейчас! — шепотом сказал я. — Мы должны вмешаться, иначе…

— Они не понимают, — перебил меня Карим таким голосом, как будто не на работе торчал, а умирал в хосписе, один и даже без обезболивающего. — Кирилл, они не понимают.

Мы не настолько близкими друзьями были, чтобы он мог меня по имени называть, но у меня это как-то мимо сознания прошло.

— Эй! — Вот тут подручный Ника нас и отсек. — Что вы там застряли? Быстро сюда!

— Значит, подработка? — негромко спросил я.

У Карима на лбу пот выступил, и лицо было такое, словно его сейчас стошнит, но он нашел в себе силы выдать мне кривую ухмылку. Отличный парень. Серьезно — отличный. Мне даже жаль стало, что он не считает таким же отличным парнем меня самого.

— Нужно вскрыть эти могилы, — бросил коллега Ника. — Приступайте. У вас есть десять минут.

— Начальник, не успеем, — громко сказал я. — Земля-то вон какая мерзлая.

— Не успеете — денег не получите, — отрезал он, зыркнув на меня тем особым, полицейским взглядом, от которого паспорт с московской пропиской сам прыгает в руки.

Я сунул руки в перчатки и вонзил лопату в холодную землю. Тянуть время — паршивая методика, если ты собираешься влезть в чужой ритуал. Чем дальше, тем большую он набирает силу. Чем дальше, тем меньше у нас шансов остановить это без последствий. Но вот засада — когда ты работаешь на чужого дядю, у тебя не всегда есть возможность принимать решения.

Собственно, это одна из причин, по которым я стараюсь этого не делать.

Только одна вещь меня утешала: еще несколько минут, и сюда подтянутся ребята майора Караева. И ситуация изменится. Даже очень могущественный некромант не захочет получить в грудь десяток пуль, потому что магия не спасает от смерти.

Во всяком случае, я о такой магии ничего не знаю.

— Imperio et vocatio. — Голос Ника тек, как течет кровь из разрезанной вены, окрашивая теплую воду в ванне.

Объект, на котором он фокусировался, лежал прямо на земле, неловко скатившись с могилы. Скорчившись. И дрожал всем телом. Очень хорошее слово — «объект». Вполне годится для того, чтобы называть им того, кому ты все равно помочь не можешь. Этого не было видно, если просто глазами смотреть, но некромант выпотрошил его, как рыбу. Жизнь утекала из человека и впитывалась в землю. Самотеком. И я не знал, как это остановить. Через несколько часов про него скажут — «замерз».

Согласно официальной статистике, в Москве зимой ежедневно умирает от переохлаждения три человека. Двое из них валялись в полуметре от меня, а я ничего не мог сделать, чтобы спасти их.

Тот, кто был заперт в гробу у меня под ногами, рвался наружу.

Не сказать, чтобы я так уж налегал на лопату, но этот тихий, скребущий звук меня с ума сводил. Гроб еще не успел прогнить, и мертвый человек, разбуженный Ником, драл его изнутри слабыми, подсохшими пальцами. Это подло было — начать поднимать его еще тогда, когда он даже пошевелиться толком не мог.

Поднимать мертвых — вообще довольно подлое занятие, но к тому, что мы влезем в некромантский ритуал, я был заранее готов. А вот эта неожиданная мелочь меня здорово царапнула. Испуганный человек, только что ворочавшийся в своей постели, не просто оказался в разлагающемся теле. Он обнаружил себя глубоко под землей. В гробу, как Гоголь, внезапно очнувшийся от летаргического сна.