Стивен Кинг - Извлечение троих

Однажды стрелок очнулся от тяжелой дремы и увидел, что женщина держит в руках пучок травы, хорошо ему знакомой.

— Нет! Только не эту! — прохрипел он. — Эту нельзя! Никогда ее не срывай. Запомни ее хорошенько и никогда больше не рви!

Она пристально на него посмотрела и выбросила траву, не попросив никаких объяснений.

Стрелок немного расслабился, но противный холодок при мысли о том, как близко была опасность, не прошел так скоро. Есть травы, которые могут убить, но трава, которую сорвала эта женщина, обрекла бы ее проклятию. Бес-трава.

Из-за «Кефлекса» у Роланда начались проблемы с кишечником, и он знал, что Эдди это тревожит, но все наладилось, когда они стали есть травы.

Наконец они добрались до настоящих лесов, и грохот морского прибоя превратился уже в глухой гул и доносился до них теперь только тогда, когда ветер дул с той стороны.

И теперь еще… мясо.

Стрелок подошел к оленю и попробовал выпотрошить его, зажав нож между мизинцем и безымянным пальцем правой руки. Ничего у него не вышло. Пальцы еще не набрали силу. Переложив нож в левую — не такую ловкую — руку, он кое-как исхитрился вспороть оленю брюхо. Из-под ножа брызнула горячая кровь. Так и надо: если ее не выпустить сразу, то она свернется и мясо испортится… но разрез все равно получился не самым удачным. Какой-нибудь юнец, еле справляющийся с тошнотой, и то сделал бы лучше.

Тебе надо учиться, теперь тебе многому надо будет учиться,— мысленно обратился он к своей левой руке и приготовился сделать второй разрез, глубже.

Две коричневые руки взялись за его руку и мягко отобрали нож.

Роланд оглянулся.

— Давай я, — сказал Сюзанна.

— А прежде тебе приходилось?

— Нет, но ты мне подскажешь, как.

— Хорошо.

— Мясо, — сказала она и улыбнулась ему.

— Да, — он улыбнулся в ответ. — Мясо.

— Что случилось? — окликнул их Эдди. — Я слышал выстрел.

— Идет подготовка к Дню Благодарения! — выкрикнула она в ответ. — Иди помогай!

В тот день они отужинали прямо по-королевски, а потом стрелок уснул и, засыпая, глядел на звезды, ощущая свежую прохладу горного воздуха, и думал о том, что за все эти годы, которым нет счета, он впервые так близок к удовлетворению и покою.

Он заснул. И был ему сон.

Башня. Темная Башня.

Она стояла у самого горизонта посреди безбрежной равнины, открашенной в цвет крови неистовыми лучами заходящего солнца, которое умирало Он, конечно, не мог разглядеть лестницы, что поднималась спиралью в самому шпилю внутри ее кирпичной громады, но зато различал ряд окон, идущих вдоль лестницы, а в окнах ему виделись призраки тех людей, которых он знал когда-то. Они поднимались по лестнице вверх, все выше и выше, а сухой мертвый ветер доносил до него голоса. Они звали его.

Роланд… иди к нам… Роланд… иди к нам… иди к нам…иди к нам…

— Я иду, — прошептал он и проснулся, поднявшись рывком, обливаясь потом и весь сострясаясь дрожью, как будто его лихорадка вернулась опять.

— Роланд?

Эдди.

— Да.

— Плохой сон?

— Плохой. Или, может, хороший. Непонятный. Темный.

— Башня?

— Да.

Они оба покосились на Сюзанну, но она безмятежно спала. Когда-то жила одна женщина, ее звали Одетта Сюзанна Холмс, потом появилась другая — Детта Сюзанна Уолкер. Теперь стала третья: Сюзанна Дин.

Роланд любил ее. За то, что она всегда будет сражаться и никогда не отступится, не подведет. Но он боялся за нее, потому что знал: если так будет нужно, он пожертвует ею — и Эдди тоже, — без долгих раздумий и без оглядки.

Ради Башни.

Этой Богом проклятой Башни.

— Пора выпить таблетку, — прервал его мрачные размышления Эдди.

— Они мне уже надоели.

— Заткнись и глотай.

Роланд проглотил таблетку, запив ее холодной водой, а потом вдруг рыгнул. Но это нормальное. Это от мяса.

— Ты, вообще, знаешь, куда мы идем? — спросил Эдди.

— К Башне.

— А, ну да, — сказал Эдди. — Это занешь, чего мне напоминает? Как какой-нибудь дурень из Техаса надумала съездить в городок «Задницу Засвербило», что в штате Аляска, только карты дорог у него нет, и что туда ходит, он тоже не знает. Где она, твоя Башня? В каком направлении?

— Подай мне мой кошель.

Эдди пошел за сумкой. Сюзанна зашевелилась, и Эдди замер на месте, в отблесках дорогающих угольков от костра алые пятна и темные тени легли на его лицо. Как только Сюзанна затихла, он снова подсел к Роланду.

Роланд порылся в сумке, которая заметно потяжелела от патронов, добытых в том, другом мире. Долго искать не пришлось: немного у него осталось от прежней жизни.

Челюстная кость.

Челюсть человека в черном.

— Мы задержимся здесь ненадолго, — сказал он Эдди, — и я скоро поправлюсь.

— А ты узнаешь, когда поправишься?

Роланд чуть улыбнулся. Его уже не трясло, прохладный ночной ветерок высушил пот. Но перед мысленным взором его по— прежнему проплывали туманные образы: рыцари и друзья, прежние возлюбленные и враги, идущие вверх по спиральной лестнице, — промелькнут на миг в окнах и вдруг исчезнут. И еще Роланд по-прежнему видел тень Башни, в которой они были заключены: долгая черная тень, протянувшаяся по кровавой равнине смерти и безжалостного суда.

— Я — нет, — сказал он и кивнул на Сюзанну. — Но она узнает.

— А потом?

Роланд держал на ладоне челюсть Уолтера.

— Когда-то она говорила.

Он поглядел на Эдди.

— Она снова заговорит.

— Это опасно, — вымолвил Эдди тихим и ровным голосом.

— Да.

— И не для тебя одного.

— Да.

— Я люблю ее, старина.

— Да.

— Если с ней что-то из-за тебя случится…

— Я сделаю то, что должен, — сказал стрелок.

— А нас ты в расчет не берешь? Я правильно понимаю?

— Я люблю вас обоих. — он поднял глаза на Эдди, и тот заметил, в последних отблесках догорающего костра тот заметил, что щеки Роланда блестят. Стрелок плакал.

— Ты не ответил на мой вопрос. Ты ничем не поступишься, да?

— Да.

— И пойдешь до конца?

— Да. До самого конца.

— И не важно, каким он будет, конец. — Эдди взглянул на стрелка, и во взгляде его смешались любовь, и ненависть, и вся мучительная нежность с болью попалам. Так один человек — безнадежно, беспомощно — тянется всем своим существом к другому, чтобы постичь его мысли, волю и устремления. Но тщетно.

Деревья застонали под ветром.

— Ты, друг, говоришь сейчас точно как Генри. — Эдди расплакался сам. Ему не хотелось плакать. Он не любил реветь. — У него тоже была своя башня, только не темная. Помнишь, я тебе про нее рассказывал, про башню Генри? Мы с ним были два брата, и как я теперь понимаю, мы тоже были стрелками. У нас была эта Белая Башня, и он попросил, чтобы я пошел туда вместе с ним, только он так умел просить, что ему нельзя было отказать, вот я и вскочил в седло, потому что он был мой брат, понимаешь? И мы добрались до нее. Нашли свою Белуб Башню. Но она оказалась ядом. Она убила его. и уже убивала меня. Ты меня видел, в каком я был состоянии. Ты спас мне больше, чем жизнь. Ты спас мою раздолбайскую душу.