Евгения Кострова - Калейдоскоп вечности (СИ)

— Надеюсь, нам это не грозит, — виновато вздохнула Софья, опуская глаза в пол и теребя прозрачную накидку тонкими пальцами.

Бесшумной походкой она подошла к нему и села рядом, облокотившись на его плече. Он обнял ее, ощутив всю хрупкость ее существования и усиленную потребность защитить это нежное создание никак не созданное для войны и насилия.

— Как же ты мог подумать, что я охладела к тебе? — проведя ласковыми пальцами по его щеке, спросила она.

Уголки его губ приподнялись в задорной усмешке, и он тихо произнес:

— О нет, такой мысли я не допускал

Скай почувствовал, что Софья хотела показать и передать этим жестом, но так же отметил какие неестественно холодные у нее руки от волнения, почти как благородный метал ее колец. Он глубоко вздохнул. В сердце опять проснулась старая беспокойная боль, а на плечи опять опустилась тяжесть, давящая и томящая. Пальцы неосознанно сжались в кулаки, от осознания того, что все его близкие, в том числе и принцесса будут свидетелями его первой жертвы, первой крови, первой смерти, возможно, они даже увидят, как его обескровленный труп выносят с арены. Нет! Он тряхнул головой, так, что его золотисто — пшеничные волосы разлетелись во все стороны. Нельзя думать об этом! Нужно настроиться на то, чтобы вернуться, вернуться к тем, кого он по-настоящему любит.

Юноша не мог показать такого подавленного состояния, а потому не без усилия загнав боль в самое глубокое место своей души, быстро провел рукой от иллюминатора к противоположной стене и тут же иллюминатор распахнулся от внезапного потока ветра, в кабине стало гораздо свежее, что привело его мысли в порядок.

Эта была техника быстрого ветра, Скай тренировал ее многие месяцы, чтобы она стала совершенной. Контроль над воздухом очень точный. Ты разгоняешь его частицы с максимальной скоростью, от чего даже легкое дуновение усиливается в сто двадцать раз. Конечно это требовало небывалой концентрации и выносливости, но он был готов даже на длительное ее использование, в конце концов не Скай ли вышел на уровень А в десять лет?

С раннего детства он был очень одаренным ребенком, к тому же весьма разносторонним, но в конце концов воздух таки указал мальчику направление, дал силы и веру. Да и он сам был чистым олицетворением воздуха. В лазурные глаза смотрели, как в небо, а блики от солнца были облаками. Пшеничные, светлые волосы колыхались от малейшего дуновения, а в их обрамлении его мужественное и серьезное лицо приобретало какие-то неземные очертания, оно притягивало и пленяло. Скай обладая природным обаянием, даже не напрягался, не старался кому-то понравиться, все получалось само собой, без усилий. Он мог быть кем угодно в зависимости от ситуации, но никогда не изменял себе, как ветер. Переменчивый, но никогда не изменяющий своим убеждениям и принципам; твердый и почти безжалостно спокойный, всегда идущий на пролом, но всегда нежный к тем, кого любит. Истинный аристократ с небывало сильной стихией воздуха. Даже жрецы Империи отмечали это, как чудо, такого пользователя стихии не видела столица многие столетия.

— Скай, скоро прибудем, тебе нужно подготовиться, — сказала Софья, слезая с софы.

— Нет, — он ухватил конец его длинного струящегося рукава, — не уходи, побудь со мной еще немного.

В его глазах не было мольбы, однако Софья безошибочно поняла, что за маской обычного спокойствия таиться именно она. Он редко о чем-то просил, но сегодня…Сегодня даже стальному Скаю требовалась поддержка, хоть самая малая, однако Софья не хуже его понимала, что их положение обязывает обходиться без нее, обязывает в любой ситуации держать себя в руках и не размениваться на минутные слабости.

— Скай, ты ведь понимаешь, что нет ни времени, ни…

— Желания, — мрачно вставил он.

— Нет. Я не это хотела сказать, просто, — тут она тяжело вздохнула, — я волнуюсь не меньше твоего, может даже больше, потому что, если ты ступишь на эту тропу, я могу потерять тебя навсегда. А ты ступишь на нее. Совсем скоро и меня не будет рядом. Я понимаю, что сражаться будет тяжело, очень тяжело. Соберутся лучшие бойцы, изворотливые как крысы, изобретательные, готовые пойти на все, что угодно ради кровавой победы, шагая по головам в прямом смысле этого слова, но….Смотреть на все это не легче.

Софья опустила свое красивое лицо и стала похожа на поникшего прекрасного голубя. Скай тут же встал с софы, нежно поднял ее голову за подбородок и посмотрел в глаза, отражавшие страх и горечь. Он погладил ее волосы, запутываясь в их шелке, и тихонько бархатным голосом прошептал ей на ухо.

— Софи… Милая Софи, я всегда буду рядом. Я просто не могу позволить себе умереть.

— Вот так всегда, — засмеялась она, ощутив его крепкие объятья. Я нуждаюсь в тебе, больше, чем ты во мне.

— Нет, это далеко не так. Может, ты этого и не видишь, но…

Тут резная круглая дверца с изящным панно, изображавшим трех драконов, отворилась и в проеме показалась кудрявая голова Клауса.

— Эх, голубки, хватит ворковать, мы прилетели и выход через две, нет, вру, одну минуту! Скай! Будь готов, ты первый, — сказал Клаус, тряхнув русыми кудрями и широко улыбнувшись своей чуть угрюмой улыбкой, которая впрочем, не лишала его своеобразного очарования, а только наоборот добавляла добродушия его лицу.

— Черт, Клаус! Тебя никто не учил стучаться? — с наигранным недовольством усмехнулся Скай.

— А тебя никто не учил следить за временем? — с улыбкой парировал друг.

Их дебаты прервал механический голос из мощного громкоговорителя, возвещающий о приезде на турнир очередного участника, а именно Герцога Османского Ская Эйрфорда де Иссои.

— Тебе пора, хоть волосы пригладь, — засуетилась Софья, махая длинными шелковыми рукавами, словно крыльями.

Скай провел рукой ото лба до затылка, и пшеничная с красными отблесками от светильников копна разлетелась во все стороны (давняя привычка, с самого детства, которую он заимствовал, подражая деревенским мальчишкам), что только еще больше шло ему, а впрочем, они всегда были чуть растрёпаны, как будто бы их вечно развевал ветер. Софья рассмеялась, а он игриво подмигнул ей, прежде чем молниеносно приблизиться, обдав горячим дыханием, и поцеловав, будто в первый и последний раз.

— Я люблю тебя, — прошептал он, полный гордости и дворянской чести, излучающий решимость и обаяние, развернулся и на сто процентов уверенный в себе вышел из каюты на подсвеченный разноцветными неоновыми огнями стеклянный прозрачный мост, ведущий от порога его корабля, до арки во дворце правителей. А Софья только улыбнулась, покраснев, смущенная внезапным, быстрым, но чувственным порывом любимого.