Евгения Кострова - Калейдоскоп вечности (СИ)

Итак, выбор участников турнира был определен с самого начала, а путь Ская всю жизнь был у него в крови от славного предка и он по-прежнему верил, что свою судьбу они вправе выбирать сами, что участники свободны, как и все люди. Он и сейчас свято верит в это. У каждого человека есть свой выбор, однако не каждый может осуществить его.

Он должен пройти этот запятнанный кровью, смердящий смертью и трупами путь, лишиться души, которую высосет голубая сфера, как жертву всевластной мощной силе. Ведь в назревающей войне он должен защитит свою любимую. Это не только его прихоть. Не только его желание. Никто из жителей Османской Империи не знал о холодной войне с соседствующей Британской Империей. На принцессу возлагали большие надежды и хотели даже, чтобы ее будущим супругом стал наследный принц враждующего государства, но все понимали, что война неизбежна и уже на пороге. Скрытая угроза была всегда, мирное сосуществование ощутимо пошатнулось. Этим браком нынешний император хотел спасти положение своей страны. Почему выбор пал на Ская? Никто не стал возражать, у них была свобода выбора. Только даже эта свобода оказывалась бессильной против слов ведьмы. Верно, именно слова ведьмы сыграли ключевую роль в их брачном союзе. Знак на челе, сверкающий золотом, каждое утро давал уяснить простую истину жесткой реальности. Избранный — всего лишь игрушка в руках хозяина. Как бы люди не старались избежать своей судьбы, насколько велика не была бы их воля — все это бесполезно, а человеческая самонадеянность всего лишь пыль, застилающая истинную картину действительности. Почему же Скай до сих пор уходил от этой правды? Почему до сих пор верит в случайный поворот? Все это время, начиная с того черного дня, когда ему исполнилось шесть лет, он едва сдерживал ярость внутри себя. Богатство и аристократизм помогали забыться и ослепляли его — ярость проходила, но слабость все еще продолжала жить.

Рассвет совсем близко — вот первые лучи солнца залили его просторные апартаменты. День, который он ждал в течение десяти лет, нагнал его возле окон фрегата, отсвечивающим серебром. Его лицо осветилось тихой улыбкой. Улыбкой, в которой промелькнуло предвкушение, страсть и толика коварства. Он наконец-то встретиться лицом к лицу с достойными противниками.

Для некоторых игроков это праздник, возможность показать себя, долгожданная горько — сладкая минута кратковременной славы. Это состязание дает реальный шанс игроку из небогатой семьи подняться до небывалых высот в прямом и переносном смысле. Рефери ведут свое таинственное, безмолвное существование в небесном замке — крепости Атабаске, той, что стоит на самых высоких облаках, той, что в своих каменных недрах хранит центр нашего мира, светоч для падших и великих, радость и горе. Вокруг этого строится вся жизнь, все мы — это недоступная, недосягаемая, таящая в себе небывалую, колоссальную мощь, до которой никогда не добраться ни одному смертному из ныне живущих. Голубая сфера с детский кулачек, но маленькие размеры пусть не смущают ваш взор, ибо эта сфера способна управлять временем и пространством, открывает проход в другие миры, наделяет безграничной силой человека, который ее коснется хоть раз. Но за все в этом мире нужно платить, сила в обмен на душу. Таков негласный закон. И все тринадцать легендарных Рефери не имеют души. Или правильнее говорить двенадцать, тринадцатым надеялся по истечению этого турнира стать Скай.

— Проснулся, наконец, — зазвенел сбоку мелодичный девичий голос, оттененный легким шелестом шелка, — ты уснул прямо у окна, а ведь сегодня горячо припекает.

Все его беспокойные мысли развеялись, когда оглянувшись, он увидел ее. Прекрасная и грациозная, будто только что распустившейся лунный цветок. Ее любимые розовато — белые лилии в блестящих шелковистых курчавых черных волосах были собраны в два пучка по бокам. Сегодня ее лицо обрамляла прозрачная, почти призрачная накидка, ниспадавшая с золотого обруча тонкой работы чуть ли не до пола, обволакивая нежные плечи, словно легкие шифоновые объятия. Кайма ткани тоже была отделана золотом, что лишь подчеркивало белизну ухоженной кожи девушки. Золотистые глаза, словно бездонные омуты горячего солнца на юге Османии, затягивали в свое очаровательное нутро, а томно опущенные иссиня — черные ресницы добавляли оттенок таинственности и загадочности и без того прекрасным глазам. Мягкие и податливые губы были идеально очерчены — вишневые, аристократичные, как обычно немного улыбающиеся ровно на столько, насколько должна улыбаться принцесса своим подданным. Однако Скаю она улыбалась не так, сверкая своими ровными белоснежными зубами. Нет, она смотрела на него чуть затуманенным взором, от которого кожу его пробивал легкий электрический разряд, в особенности там, где ее руки касались его кожи. Она стояла рядом с просторной софой, на которой он лежал, и часто моргала от слепящего солнца, и на каждый взмах ее ресниц ему слышался чудесный звон или музыка, напоминающий шелест утреннего ветра. И без драгоценного кольца и изумрудного платья, идеально очерчивающее ее тонкую талию, было видно, что девушка не из простолюдинов. Она могла быть только ею — наследницей Османской Империи. Ее Величество Софья Веласкес де Парвет. Его нежная принцесса Соффи, принадлежащая только ему одному.

Скай так и не ответил, погруженный в свои мысли, а лишь взял ее нежную руку, украшенную тонкими кольцами с сапфирами и топазами, и притянул к губам. Она чуть заметно улыбнулась и ее губы приоткрылись.

— Софья, ты слишком долго изображала холодную неприступную принцессу перед народом, — сказал Скай, наигранно изобразив обиду ребенка. Он не бросал ее руки и продолжал поглаживать ее пальцем, рассматривая ее маленькие руки. — Конечно при этом весьма обаятельную, — добавил он уже с улыбкой.

— Привычка, милый. Даже вдали от подданных порой не могу позволить себе ничего лишнего, наше положение обязывает.

— Вот огромный минус аристократии! Мы не можем проявлять наши чувства на людях, все время сдерживаем эмоции, но со временем становимся такими же, как и в обществе. Черствеем, становимся холодными.

— Надеюсь, нам это не грозит, — виновато вздохнула Софья, опуская глаза в пол и теребя прозрачную накидку тонкими пальцами.

Бесшумной походкой она подошла к нему и села рядом, облокотившись на его плече. Он обнял ее, ощутив всю хрупкость ее существования и усиленную потребность защитить это нежное создание никак не созданное для войны и насилия.

— Как же ты мог подумать, что я охладела к тебе? — проведя ласковыми пальцами по его щеке, спросила она.

Уголки его губ приподнялись в задорной усмешке, и он тихо произнес: