Тамара Воронина - Игры богов

Март открыл глаза. Похоже, он лежал на полу. То есть на ковре. Было твердо, но не холодно. Голова покоилась на коленях Ли, а его всегда холодные руки нежно гладили бритую голову Марта. Саднило горло. О боги, неужели я так орал, что сорвал голос? Стыд-то какой…

– Прости.

– За что? – сипло спросил Март. Ой, правда, сорвал…

– Я не должен был ждать, пока… Если честно, я не подумал, что у нее хватит ума заняться тобой. Расколоть эльфа пытками сложно. Возможно, но очень трудно. Не уверен, что у них есть специалист такого уровня. Она, наверное, об этом слышала.

В глазах прояснилось. Та же комната. Ли сидит на ковре вроде камина, такой же голый, как и прежде, и такой же голый Март без сил лежит головой у него на коленях, твердостью мало отличающихся от поленьев. Но теплых. Руки у него холодные, а тело теплое. И от камина идет тепло. Дрова уже почти прогорели. Но комната вообще теплая, окна такие основательные, плотно закрытые, даже тяжеленные шторы задернуты, то ли от сквозняка, то ли чтоб не подсмотрел никто.

– Больно?

Март никогда не слышал такой нежности в голосе Ли. Стало даже неловко. Он прислушался к своим ощущениям. Да. Больно. Пожалуй, даже очень. Но если не шевелиться и дышать неглубоко, то терпеть можно. Не страшнее, чем после порки. Март приподнял голову (и Ли тут же подставил ладонь под его затылок), чтоб посмотреть на свое истерзанное и окровавленное тело и с изумлением обнаружил только несколько синяков да ожогов. Это жаль, от ожогов шрамы останутся обязательно… Ну болван, о чем думаешь, шрамы его, видите ли, огорчают, ерунда, не на лице же, девок не отпугнут, когда девки эти шрамы увидят, поздно будет шарахаться…

– Они тебя не покалечили, – утешающе сказал Ли. – Наверное, это быстро пройдет. Март, нечего стыдиться.

– Я сильно орал? – заставил себя задать вопрос Март, чувствуя, что краска заливает лицо. Ли повторил:

– Нечего стыдиться. Ты всего лишь человек… Не в том смысле, что всего лишь человек, а не эльф, а в том, что всего лишь живой, способный чувствовать боль.

– Ты им сказал, что они хотели?

– Сказал, – пожал плечами Ли. – Конечно, сказал. Хочешь пить? Они оставили воду.

Хотел ли Март пить! Да больше, чем жить! Ли осторожно выскользнул из-под его головы, аккуратно опустив ее на ковер, принес восхитительно чистой воды в красивом стакане, а не в обколотой и грязной кружке, напоил Марта, поддерживая голову, и снова начал работать подушкой. Был он задумчив, но вроде бы не особенно огорчен. Понятно. Никаких особенных тайн в его прошлом не имелось, просто тема была неприятной. Потому и не позволял ее поднимать. Это ясно, Март тоже с радостью избавился от многих детских воспоминаний и кое-чего не говорил даже Ли. Не хотелось – и все.

Раздались шаги. Март неохотно перевел взгляд с тлеющих углей на толстячка.

– Ты сможешь донести своего друга до камеры? – озабоченно спросил тот. Ли даже не кивнул, встал и начал поднимать Марта. А чего это – донести? Сам дойду. Почти сам. Ли это понял, перекинул руку Марта через плечо, обхватил его за талию. Конвоиры их не торопили, так что до камеры добрались без приключений. Более того, с каждым шагом Март чувствовал себя не то чтобы лучше, но бодрее.

Другая камера. Тоже на двоих, но двое их и было. На топчанах твердые валики вместо подушек и грубые одеяла. Отхожее ведро с крышкой. Ведро с водой и кружка. Ну, почти гостиница «Королева Май» в Сафоре… ничего более роскошного Март просто не видел, даже их, охранников, комната была шикарной, а уж у нанимателя и подавно, от позолоты и обилия серебряных вещичек щуриться хотелось, огромная ванная с горячей водой круглые сутки, огромные мягкие полотенца, мягкие мохнатые халаты и изысканная кухня… Салат из соловьиных язычков им, конечно, не перепадал, но вино было отличное, потому что в такой гостинице просто не могло быть другого вина…

Ли уложил его на топчан, набрал в кружку воды и, понемногу поливая на руки, обтер все тело Марта. Стало намного легче. А Ли переложил его на сухой топчан и укрыл обоими одеялами. Март и не заметил, как уснул.

***

Судили их ровно через неделю. Судом-то назвать это было нельзя, знали они, что такое суд, да у хартингов свои представления о законе и порядке: лишь бы сформулировать правильно, и к тому, что говорил судья, придраться не смог бы даже Ли. Ничего особо несправедливого и не случилось. С точки зрения хартингов они были виновны. Им задали несколько вопросов: как завербовались в армию, в каких сражениях участвовали, в каких частях служили, бывали ли ранены, принимали ли участие в допросах пленных. Наверняка можно было врать напропалую, но по мнению Ли, врать следовало только тогда, когда иначе невозможно, так что они честно и откровенно рассказывали и о выборе между армией и головорубной машиной, и сражения перечисляли, и имена командиров называли. Серьезных ран ни у одного не было, товарищи их считали везунчиками, в допросах не участвовали даже не потому, что чином не вышли, просто не имели привычки бить да пинать связанных, и Ли говорил об этом так убедительно, что им вроде бы и верили. Даже сочли способ вербовки смягчающим обстоятельством (зато битву при Сторше – отягчающим) и впаяли им всего-то по три года каторжных работ на благо империи хартингов. Ну вот хоть узнали, что это империя. А императора, наверное, зовут Харт.

К тому времени им уже выдали одежду, типично арестантскую, в такой далеко не сбежишь: оранжевые рубахи, бесформенные штаны без застежек – в пояс был продернут шнурок, как у трусов, выдерни – штаны упадут, и еще куртки, мешковатые, длинные, с капюшонами того же режущего глаза цвета. И короткие грубые сапоги, которые невозможно было надеть на босу ногу, так что они получили еще и тряпки, которые долго учились наматывать на ноги так, чтоб не сбивать подошвы в кровь.

А дальше все было совсем уж просто: вместе с толпой других погнали по этапу. Прежде Март не бывал на каторге, его пребывание в тюрьмах ограничивалось несколькими днями, если не считать проклятого королевства Бертина, но рассказы бывалых людей он слыхал. Им мало что соответствовало. Ну, разве что цепи, которыми их попарно сковали, причем, когда Ли потянули в сторону и он громко заявил, что предпочел бы своего старого друга, ни в зубы ему не дали, ни даже не гавкнули, кивнули и сковали именно с Мартом. Цепь была едва не два локтя длиной, даже не особенно тяжелая. Разговаривать не запрещали. Кормили два раза в день, не то чтоб хорошо, но живот от голода не подводило. Ночевок под открытым небом было всего две, но надсмотрщики разводили костры, так что было хоть и зябко, но не могильно холодно. Дождей не было, а снег и снегом-то назвать было совестно, так, разрозненные крупинки, но они уже не таяли. Как-то быстро в этом году осень перешла в зиму. По слухам, зима здесь не особо суровая, но длинная. Жаль. Марту-то все равно, а Ли не любил холод.