Барб Хенди - Об истине и зверях

— Это называется лечелаппа, — сказала она.

Чейн нахмурился. Это было похоже на нуманский, но он не смог перевести.

— «Платье покойницы», — добавила она другое название. — Его использовали когда-то в прошлом, это был довольно распространенный способ вытянуть и убить паразитов… дурацкий способ, учитывая то, что у домашнего скота возникало привыкание к нему. Я не знаю ни о ком, кто выращивает или продает его сейчас… даже если это и было бы позволено.

Цветок имел дурную славу и в этой части мира.

Чейн был благодарен за информацию, но одна вещь встревожила его. Хевис открыто обсуждала с ним незаконное вещество, но она не спросила, для чего была эта вторая смесь. Это заставило его насторожиться.

Он медленно потянулся и забрал список компонентов «Семи Листьев Жизни» из ее рук. Сжимая книгу и листочки с примечаниями, он повертел в руках очки, всматриваясь в их ясные линзы

— Благодарю, — сказал он. — Я опаздываю к Винн.

Если его внезапное решение уйти и удивило премина, она не показала этого. Она повернула голову, все еще смотря на него, и просто кивнула.

Не сказав больше ни слова, Чейн зашагал по проходу. Он опаздывал, но его покои были близко, и он преодолел оба лестничных пролета в несколько прыжков. Он, немного повозившись с ключом, открыл гостевые покои и сразу подошел к столу, чтобы спрятать очки и остальное. Когда Чейн повернулся, чтобы уйти, его взгляд случайно упал на записи Винн, и он вздрогнул.

Даже вид их причинял боль оттого, что он нашел — или, скорее, не нашел — на их страницах.

Сначала он позволял Винн работать вместе с собой, и она помогала ему толковать символы, которые он не мог разобрать. Но чем дальше он путешествовал по ее историй в Запределье, тем больше он хотел изучать и читать ее записи один. Позже он боролся с письменами бегайн в одиночку в своей комнате с обильными примечаниями, сделанными в ее компании.

Чтение без ее помощи поначалу пугало, но он начал понимать предпосылки слоговой азбуки сжатия и упрощения многократных письмён в меньшее количество символов. Они были объединены со специальными пометками, чтобы составлять произношение и специальные звуки на любом языке. Всё было изящно, кратко, приспосабливаемо, и так много могло быть написано на одной-единственной странице.

Очарованный каждым из событий, которые он выцарапывал у непонятных символов, он заметил кое-что странное, что начало беспокоить его. Скоро он оторвался от текущих событий, пролистал страницы назад и сосредоточился на ее описаниях Детей Ночи, наиболее известных как вампиры.

Она написала о Торете, создателе Чейна, когда-то прозванном Крысенышом, и Сапфире, подружке Торета. Было много упоминаний Вельстила Массинга, единокровного брата Магьер, и Ликэн, древней нежити, теперь запертой в ловушке под замком в промороженных высотах Пока-Пикс. Винн описала диких монахов, которых Вельстил создал, чтобы они дрались за него в этом замке. Она даже пересказала встречу с мальчиком-вампиром по имени Томас в полуразрушенной крепости близ Апудалсата на родине Магьер.

Чейн быстро пролистал страницы тетради, но некоторые столкновения Винн с не-мертвыми, о которых он знал, отсутствовали.

Время от времени он появлялся в ее запутанной жизни, ее истории. Но она опустила, как он защитил ее от не-мертвого колдуна по имени Вордана, просто написав, что Вордана сбежал, а позже его убил Лисил. Она опустила, как он спас ее от двух безмозглых не-мертвых матросов в тех же самых болотах. Описание того, как Магьер отсекла ему голову, отсутствовало напрочь.

Что касается открытия шара, охраняемого обманчиво хрупкой Ликэн, Чейн нашел только упоминание о «другом не-мертвом» в компании Вельстила. И что в конце концов, один из «слуг» Вельстила предал его. Он никогда не описывался, уже не говоря о его имени.

Это был сам Чейн. В рассказе было много пробелов, и он чувствовал, что фигурирует в этих пропущённых местах.

Чейн Андрашо ни разу не был упомянут в записях Винн Хигеорт.

Стоя в молчании в гостевых покоях, он не мог заставить себя снова взять их в руки. Как будто прикосновение к ним сделает правду ещё более реальной. Винн написала это так, как будто его никогда не существовало. Все записи, что он уже прочитал служили напоминанием для всех, особенно для нее. Чейн не должен был спрашивать, почему.

Он был вещью, не подходящей для ее мира. Она не хотела его вспоминать.

Это осознание — намеренное исключение его — подкосило его сильнее, чем сабля Магьер, отрезавшая ему голову. Но всё же, он не мог оставить Винн.

Его место было рядом с ней настолько долго, насколько она позволит ему. Он проглотил боль и запер ее глубоко внутри, но все еще не мог прикоснуться к записям.

Чейн покинул гостевые покои, направившись через двор к старым казармам, которые служили общежитием, стараясь не позволять себе думать. Когда он добрался до второго этажа и подошёл к двери комнаты Винн, часть его не хотела видеть ее. Но он всегда приходил к ней после заката. Он постоял там некоторое время, прежде чем смог заставить себя, наконец, постучать.

— Я здесь, — ниже, чем обычно прохрипел он, и прозвучало это так, словно он пытался убедить себя в своём же существовании.

Чейн услышал быстрые шаги Винн, подходящей к двери, чтобы впустить его.

Глава 3

Следующим днем Винн сидела в глубоком алькове архивов, а Тень лежала на полу около нее. Она искала что-либо, что могло бы помочь определить местонахождение Балаал-Ситта, но ее усилия мало что дали.

Она нашла старую карту западных земель Нуманской Империи, полностью посвящённую Радарширенду, горной цепи, Резака неба, отделяющую южную пустыню от Суманской Империи. Перечитав целую стопку туманных гномских баллад, она нашла ту, которая упомянула что-то названное гуюллаэ. Это не было похоже на то, что она искала, но она все равно прочла.

Диалект был так стар, что значение можно было только угадать — что-то вроде «все-едоки» или «все-пожиратели». Сначала, это казалось какой-то древней отсылкой на гоблинов, но стих намекнул на более крупный размер.

Винн попыталась сосредоточиться, но её мысли продолжали блуждать далеко отсюда.

Вчера вечером, когда наконец пришёл, Чейн вёл себя ещё более странно, чем обычно. Он рассеянно бродил по комнате, и едва перекинулся с ней парой слов. Когда она снова спросила его, что не так, он не ответил. Она попыталась заговорить с ним, но её попытки, кажется, лишь усугубили ситуацию. И впервые, он даже не упомянул призрака — Сау'илахка — ни разу. Всего через несколько минут он ушёл по делам.

Из-за чего же он всё-таки так взволнован?