Джон Толкин - Две башни

– Это – дом энтов, – сказал он. – И боюсь, здесь не на чем сидеть. Но вы можете сесть на стол.

Он поднял хоббитов и посадил на огромную каменную плиту, на шесть футов возвышавшуюся над землей. Там они и сидели, болтая ногами и потягивая питье.

Питье было похоже на воду, по вкусу очень напоминавшую ту, что они пили из Энтовой Купели у границы леса, однако был в нем какой-то привкус, которого они не могли описать: он был неотчетлив, но напоминал запах дальнего леса, который приносит прохладный ночной ветер. Действие напитка ощущалось сначала в кончиках пальцев ног и постепенно поднималось до корней волос, наливая тело бодростью и силой. Хоббиты почувствовали, как волосы у них на головах встают дыбом, начинают виться, волнообразно двигаться и расти. Что касается Фангорна, то он, опустив сначала ноги в бассейн, осушил свой кубок одним глотком – одним длинным медленным глотком. Хоббиты думали, что он никогда не остановиться.

Наконец он отставил кубок.

– Ах-ха, хум, хм, теперь говорить будет проще. Вы сидите, а я лягу, тогда питье не ударит в голову и я не усну.

С правой стороны ниши стояла большая постель на низких ножках, густо покрытая травой и папоротником. Фангорн медленно опустился на нее – лишь с намеком на изгиб посередине – и улегся во всю длину, заложив руки за голову, глядя в потолок, на котором мелькали отблески, как листья, играющие в солнечном свете. Мерри и Пин сели рядом на подушки из травы.

– Теперь рассказывайте вашу сказку, но не спешите! – сказал энт.

Хоббиты рассказали о своих приключениях с того момента, как покинули Хоббитанию. Они рассказывали довольно беспорядочно, то и дело перебивая друг друга, и Фангорн часто останавливал их, чтобы вернуться к какому-нибудь более раннему моменту или начинал расспрашивать о событиях более поздних. Они ничего не сказали о Кольце и не объяснили, почему отправились в путь и куда шли, а он не спрашивал.

Энта интересовало все: Черные Всадники, Элронд, Раздол, Вековечный Лес, Том Бомбадил, пещеры Мории, Кветлориэн, Галадриэль. Он заставил их снова и снова описывать Хоббитанию. Потом подумал и сказал странно:

– Вы там, в окрестностях, никогда, хм, не видели жен энтов?

– Жен энтов? – опешил Пин. – А каковы они с виду? Такие же, как вы?

– Да, хм, или нет, я уж теперь не знаю... – задумчиво сказал Фангорн. – Но им бы понравилась ваша страна, вот я и спросил.

Особенно интересовало его все, что касалось Гэндальфа, но более всего – действия Сарумана. Хоббиты очень сожалели, что мало знали: только очень короткий пересказ Сэма о том, что говорил Гэндальф на Совете, но зато они точно знали, что Углук с отрядом, взявший их в плен, был из Скальбурга, и хозяином его был Саруман.

– Хм, хум! – произнес Фангорн, когда их история, наконец добралась до схватки между орками и ристанийцами. – Ну, ну! Вы рассказали мне массу новостей и не сделали ни единой ошибки, насколько я могу судить. Конечно, вы рассказали не все, но я не сомневаюсь, что вы действуете так, как хотел бы Гэндальф. Я чувствую, происходит что-то большое, а что именно, узнаю, наверное, когда-нибудь. Корни и ветви! Что за странное дело! Появляется маленький народец, которых нет в старинных списках, и – обратите внимание! – девять забытых Всадников возрождаются, чтобы охотиться за ними, и Гэндальф берет их в большое путешествие, и Галадриэль дает им приют, и орки преследуют их в Дикой земле... Похоже, они попали в ураган! Надеюсь, они его выдержат!

– Ну а вы? – осторожно спросил Мерри.

– Хум, хм, меня не заботят Большие Войны, – сказал Фангорн. – Они больше касаются эльфов и людей. Это дело мудрецов: заботиться о будущем. Чего мне лезть в это дело? Я не придерживаюсь никакой стороны, потому что никто не придерживается целиком моей, если вы меня понимаете: никто не заботится о лесах так, как я, даже эльфы теперь... Хотя к эльфам я отношусь лучше, чем ко всем прочим: именно эльфы излечили нас от немоты в давние времена, а это дар, о котором нельзя забыть, хотя с тех пор наши пути и разошлись. Но зато есть кое-что, с чем я решительно не согласен, я целиком против этого. Это – бурарум – он издал глубокий рокот отвращения – это орки и их хозяева.

Я не минуты не беспокоился, когда тень легла на Мордор – Мордор далеко. Но ветер, кажется начинает дуть с востока, а он несет старость и увядание всем лесам. Старый энт не в силах сдержать эту бурю: он либо устоит, либо сломается.

Но вот Саруман! Саруман – сосед, я не имею права проглядеть его. Полагаю, я должен что-то сделать. Я часто размышлял, что мне делать с ним?

– А кто он такой? – спросил Пин. – Вы что-нибудь знаете о нем?

– Саруман – маг, мудрец, – ответил Фангорн. – Больше, пожалуй, и не скажешь. Я не знаю истории магов. Они появились впервые после того, как из-за Моря пришли первые Корабли, вот только не знаю, пришли маги с ними или нет. Саруман считался среди них самым сведущим. Некоторое время назад – очень долгое время на ваш счет – он перестал бродить по земле и заниматься делами людей и эльфов, и осел в Ангреносте или в Скальбурге, как его называют люди из Ристании. Он начинал незаметно, но слава его быстро росла. Говорят, он был избран главой Белого Совета, но добра это не принесло. Я теперь думаю, что Саруман уже тогда обратился ко злу. Но, как бы там ни было, своим соседям он беспокойств не причинял. Мы часто с ним разговаривали. Было время, когда он постоянно бродил по моим лесам. В те дни он был вежлив, всегда просил на это моего позволения – по крайней мере, при встречах со мной – и очень любил слушать. Я рассказал ему многое из того, чего он сам никогда бы не узнал, но он никогда не отвечал мне тем же. Я вообще не могу вспомнить, чтобы он мне что-нибудь рассказывал. И чем дальше, тем больше. Его лицо, насколько я помню – я давно его не видел – стало похоже на окно в каменной стене со ставнями изнутри.

Думаю, теперь я понимаю, чего он хочет. Он хочет власти. У него на уме металл и колеса, и он не заботится о том, что растет – если только оно не нужно ему для чего-нибудь. Теперь ясно, что он – черный изменник. Он сошелся с дурным народом – с орками. Брм, хум! Хуже того, он сделал с ними что-то опасное. Эти, из Скальбурга, больше похожи на плохих людей. Обычно все злое, рожденное Великой Тьмою, не выносит солнца, а вот орки Сарумана как-то притерпелись. Интересно, что он такое сделал? Может быть, они – разрушенные люди, или он скрестил орков и людей? Это было бы черное дело!

Некоторое время назад я заинтересовался, как это орки могут так свободно разгуливать у меня в лесу? И только недавно я понял, что в ответе за это Саруман, и что много лет назад он только и делал, что выведывал тайные тропы и другие секреты. Теперь он и его злой народ творят здесь беззакония. На границах они валят деревья – хорошие деревья. Некоторые они срубают и оставляют гнить, но большинство уносят с собой и сжигают в кострах. Все эти дни дым поднимается над Скальбургом.