Ирина Цыганок - Хозяйка перекрестков

— Придется пройтись по сугробам. — Извиняющимся тоном сообщил мой спутник и первым опустил ботинок на хрупкий наст. Нога провалилась примерно до середины щиколотки — неприятно, но "не смертельно", сапоги у меня были под самое колено, так что можно не бояться, что снег набьется за голенища. Подобрав подол, побрела за Александровым, стараясь ступать в уже проложенные им ямки. Одолеть подъем на холмик, выглядевший с протоптанной дорожки таким маленьким, оказалось не самым простым делом.

— Вот. — Опер наконец остановился, сделал шаг в сторону, пропуская меня на свое место, и указал на ямку в снегу — след ноги. Позади нас тянулась цепочка таких же. С небольшим отличием: четкий оттиск на дне овального углубления был сделан босой ногой. Чуть растопыренные пальцы образовывали венчик над вытянутым отпечатком стопы. В одном месте, мне показалось, я различила даже капилляры.

Склонившись, с минуту внимательно рассматривала след, Александров выжидательно замер рядом.

— Что ж, — распрямляясь, усмехнулась я, — намек понятен. Как там сказал санитар: пошли голышом через пустырь к остановке? Но их же семнадцать было, что же остальные не наследили?

— Они шли след в след. Там, чуть дальше будет хорошо видно. — Он сделал еще несколько шагов вдоль следа, я со странным чувством неправильности всего происходящего прошла за ним. Здесь снег оказался более рыхлым, края ямки обвалились и на образовавшейся в углублении подушке веером отпечатались пальцы не менее двух правых ступней.

— Да, следы босых ног зимой — конечно необычно. Но не мертвецы же их оставили?! — Чуть более раздраженно, чем хотелось, заметила я. — Есть же у нас секция моржей в городе…

— До реки довольно далеко. — Заметил Александров.

— Может, они босиком трусцой бегают. Вы проследили, куда эти следы ведут, в смысле, откуда начинаются?

— От автостоянки за моргом. — Голос опера звучал мрачно. — Там поверх тротуара снег тоже утоптан, но на газоне сугробы вроде здешних.

Я некоторое время молчала, собираясь с мыслями. Сто против одного, что эти следы не имеют к ночному происшествию в морге ни малейшего отношения, даже двести против одного! Но какой бы ничтожной не была вероятность, раз уж мы набрели "на след", требовалось его проверить. Я представила, как будет звучать мой звонок в управление: "Это Рольская. Пришлите пожалуйста сотрудника со служебно-разыскной собакой к ГУЗу. Что случилось? Да мы тут обнаружили следы мертвецов, нужно установить, куда они направились…" Бред. Если действовать, как предписывает инструкция, над нами будет ржать вся милиция (досрочно провожая на пенсию "по состоянию здоровья").

— Сфотографировали следы? — покосилась я на Александрова.

— На мобильник. — Подтвердил тот.

— Что думаете предпринять? — Я ненавязчиво подсовывала роль посмешища своему коллеге, в конце-концов, это все еще не мое расследование. — Собаку вызывать не пробовали?

— Мороз под тридцать. — Покачал головой опер. — При такой температуре собака запах учуять не сможет. К тому же, я лично прошелся вдоль всего следа — он обрывается на автостраде и по другую сторону дороги ни одного отпечатка нет. Я осмотрел обочины метров на пятьсот в обе стороны. Видимо их ждала машина.

— Да, вероятно. — Мы рассуждали о мертвецах и ждущем их автомобиле, как о чем-то естественном. На самом деле ничего подобного не было, и быть не могло. Но собаку все же следует вызвать. И эксперта — чтобы снял слепки со следов. И месяц потом, если не больше, терпеть глумливые ухмылки сослуживцев: "Ну что, Марина Игоревна, как там ваши мертвецы, далеко убежали?" Какого черта, Александров опытный сотрудник, он же сказал, что при таком морозе собака след не возьмет!

— Как считаете, имеет это отношение к нашему делу? — Александрова роль посмешища тоже явно не прельщала.

— Не знаю. — Честно призналась я. — Наверняка это все же были любители зимнего закаливания. А нормальных отпечатков, то есть подошв обуви, вы рядом с этими не находили?

— Нет.

— Тогда… Вы составили протокол осмотра?

— Да, но эти следы там не указаны.

— Почему?

— Ну-у, я набрел на них не сразу. Понятые уже ушли…

— Понятно. — Я вполне могла понять опера, но брать на себя ответственность за его решение мне не хотелось.

— Послушайте, вы показали мне отпечатки. Они действительно э-э-э-э… странные. И, что с этим делать я вам дать совет не смогу, определяйтесь сами.

— Может это чья-то шутка? — С надеждой предположил мой спутник. — Кто-то еще услышал историю вахтера, решил приколоться.

— Очень может быть. — Согласилась я. — Как бы то ни было, ничего нового эти следы нам не дают. Отпечатки протекторов на проезжей части, если здесь действительно останавливалась машина, мы все равно не обнаружим, трасса оживленная, кто знает, сколько транспорта проехало здесь с ночи.

— Точно. — Александров был рад хоть такой поддержке. — Жилых домов поблизости нет, так что опрашивать, видели ли стоящий у обочины автомобиль, некого.

— Вам решать. — Еще раз подчеркнула я. — Но фотографии на всякий случай сохраните.

— Конечно.

Не сговариваясь, мы повернулись и подгоняемые морозом, двинулись к машине. Возвращаясь по собственным следам, напоследок бросила взгляд на босой отпечаток, глупый и неуместный посреди снежных наносов.

Всю дорогу назад меня не оставляло гнетущее чувство неисполненного долга. Видимо и Александров ощущал нечто подобное.

— Сообщите о находке начальству? — Выходя из машины, уточнила я.

— Нет. Нет достаточных оснований. А вы?

— У меня тем более.

У себя в кабинете я еще раз обдумала все увиденное, и пришла к выводу, что докладывать и впрямь не о чем. Давайте рассуждать здраво: могли трупы босиком уйти через пустырь? Нет. Трупы не ходят. Тут двух мнений быть не может. А, что злоумышленники вытащили их из морга и увезли куда-то на машине — было ясно с самого начала. Пешком, на горбу, семнадцать тел далеко не унесешь, во всяком случае, незаметно. Значит рассказ вахтера и отпечатки босых ног на пустыре — простое совпадение, или, как и предположил Александров, чья-то глупая шутка.

В дверь заглянула секретарша Шефа.

— Марина Игоревна, зайдите к начальнику.

Посторонним обычно трудно объяснить внутреннюю иерархию нашего подразделения, но если взять упрощенную схему, она будет выглядеть примерно так: следственная часть делится на несколько отделов, во главе каждого стоит свой начальник. Половина из них, я в том числе, подчиняется нашему Шефу, который одновременно является заместителем начальника следственной части, половина — второму заместителю. В свое время Шеф стоял, так сказать у колыбели нашего отдела, и до сих пор питает к его сотрудникам отеческие чувства, так что вызов мог объясняться простым желанием узнать последние новости. Но с тем же успехом меня мог ждать начальственный нагоняй. Право, с нашей службой, никогда не знаешь, с какой стороны прилетит оплеуха!