Сергеевич Клеванский - Земля, которой нет

Я, по мере рассказа, чувствовал, что мне знаком этот образ. Почему-то, в моем воображении, он был прочно связан с театром — вернее с оперой. А ведь на Ангадоре я бывал лишь на одной опере. И тем не менее, в этот момент я ожидал когда прозвучит «но» в этой истории. И оно не заставило себя ждать:

— Но никто не ожидал, что он сбежит.

— Сбежит? — сердце мое забилось с бешенной скоростью, а зрачки, я уверен, расширились от нетерпения.

— Да, — как-то мрачно ухмыльнулся старший малас. — Он предпочел мешок Седого Жнеца воинству Термуна. Он попросту спрыгнул с края и камнем рухнул за облака.

Я шумно сглотнул и мысленно чертыхнулся. Такой вариант точно не для меня.

— А какой стихией он овладел?

— Умен. Это черта хорошего бойца. Элиот владел пламенем, которое по его воле становилось белее пролитого молока.

И этот эпизод что-то подсказал мне, но я пока еще не мог собрать все нити в единое полотно. Слишком мало мне было известно и еще так много вопросов оставались подернутыми мутной пеленой тайны.

— Спасибо за историю, — кивнул я. — Но к чему она?

Старик немного помолчал, потом взял свою трость и с притворной тяжестью поднялся. Он посмотрел мне в глаза и спокойно произнес:

— Я вижу тебя, землянин. Ты хочешь сбежать, но у тебя есть только два выхода — мешок Жнеца или воинство Термуна. Смирись.

Я поднялся, отряхивая штаны, залпом осушил кубок и с вызовом сказал следующее:

— Смирение — черта плохого бойца.

С этими словами я вышел вон, спеша к своей комнате. Уже будучи внутри коморки, я заперд дверь, подперев её стулом, а потом залез под кровать. Там я достал из пола дощечку, которая плохо сидела на еле забитом гвозде, и перевернул её. Она была вся исписана алыми надписями, иногда виднелись чертежные зарисовки улиц и переулков, и еще десятки разных мелких пометок. Я достал свою саблю, сделал очередной укол на указательном пальце правой руки и продолжил записи. Я внес на дощечку все что узнал нового из краткого диалога, а потом внес поправки в наброски побега. Нет, Тим Ройс не знает, что такое смирение, все что он знает — главное идти вперед.

Вернув дощечку обратно, я вылез наружу, а потом лег на кровать. Сон, как это было вот уже семь дней, пришел мгновенно, без остатка затягивая в свои фантасмагоричные миры.

На следующее утро, после ледяной ванны с едким порошком в качестве мыла, нас построили на плацу. Вперед вышел Старший Малас, держа в руках кувшин. Перед каждым, кроме меня стоял пустой простецкий деревянный стакан. Бойцы подняли их и протянули руки вперед. Старец, разливая мутноватую, желейную жидкость, двигал речь:

— Каждый из вас рожден со стихией внутри. Сегодня вы найдете её и ваши тренировки станут по-настоящему тяжелыми. Пейте, претенденты в воинство, пейте и молитесь стихиям, чтобы они не разорвали вашу душу.

Каждый отпивший, закатив глаза, заваливался на песок и начинал биться в жутких конвульсиях, разбрызгивая пеной изо рта. Это выглядело по-настоящему страшно, но гладиаторов это не волновало. Они все так же, один за другим, опрокидывали в себя стакан отравы и падали на землю.

Когда же очередь дошла до меня, то старик просто вылил остатки у меня перед ногам. Сперва я подумал, что это такое оскорбление, но понял, что ошибся.

— Ты, землянин, уже породнен со стихией, тебе ритуал ни к чему.

Я взглянул на корчащихся в конвульсивных припадках людей и свободно вздохнул.

— Это радует, — только и сказал я, держа руки на саблях.

В последнее время я так делал всегда, просто не отпускал оружие не на миг, забирая его с собой и в койку. Так было спокойней.

— Я видел тот прием, которым ты сразил противника на Арене, — продолжил тренер гладиаторов. — Сегодня ты будешь его обрабатывать до заката. Можешь приступать.

Малас ударил тростью о землю и предо мной выросла огромная толстая глыба. Она была высотой метра в три, шириной около двух, а толщиной… Я отошел в сторону и оглядел её — толщиной она была все четыре.

— И что мне с ней делать? — с хрипом спросил я.

— Ты должен её сточить, — без эмоционально ответил старец. — Как только справишься, приступим к новому этапу тренировок.

Покачав головой, я решил, что это будет не такое уж сложное задание. Темные боги, как же я ошибался, как же наивен я был в своей самоуверенности бывалого наемника. Сделав пару шагов назад, я обнажил свои сабли. Они слабенько сверкнули в лучах солнца, становясь похожими на простецкую сталь, отлитую деревенским кузнецом. Но меня этот факт мало волновал. Я лишь вдохнул поглубже, сосредоточился, а потом резко взмахнул правой рукой, одновременно с этим сгибая кисть. Воздух задрожал и к глыбе устремился тугой ветряной серп. Он ударился в камень, выбивая щебень. Усмехнувшись, я подошел поближе и в тот же миг мой мир рухнул. На глыбе виднелась лишь небольшая выбоина, не больше сантиметра глубиной. В неё даже с трудом можно было просунуть палец.

Обомлев, я в недоумении водил рукой, ведь когда-то этот серп сминал целые дома и здания, словно те были старой бумагой. Конечно камень не дерево, но я рассчитывал на нечто более сокрушающее.

От размышлений меня отвлекла тянущая боль, пожаром разливающаяся по спине. Обернувшись я увидел маласа, покачивающего своей тростью.

— Перева еще не было, — только и сказал он.

Несколько тормознуто кивнув, я вернулся на позицию и сделал второй удар. Он дался куда сложнее. Руки были тяжелым, дышалось с трудом, на лбу выступила испарина а по спине покатились крупные градины пота. Серп вышел слабенький, почти дохлый. Улетев к глыбе, он попал совсем в другую точку, оставляя там лишь небольшой порез.

В этот момент я осознал насколько сложно мне будет выполнить данное упражнение. Фактически это было нечто невозможное, крайне сюрреалистичное, но в то же время это был немой вызов. Еще ни разу в своей жизни я не убегал от вызовов и не важно кто мне их кидал — солдаты вражеской армии, подгорные твари, сильнейшие маги, океаны, пустыни, драконы или неведомые твари. Я всегда с честью принимал вызов, что и сделал в этот раз.

Проигнорировав боль в руках и тяжесть дыхания, я взмахнул в третий раз. Этот вышел даже слабее предыдущего, даже не долетев до глыбы. Не в силах устоять, я воткнул младшую саблю в землю, оперевшись на неё всем весом.

— Слабо, землянин, очень слабо.

Впереди стоял малас, а рядом с ним возвышалась копия моей глыбы. Я заподозрил неладное и старец поспешил оправдать мои ожидания.

— Смотри, землянин, какой силой обладал ваш Элиот.

Старик занес руку, складывая её в кулак, он резко выдохнул и вдруг его кожа потемнела, загрубела, словно обращаясь в камень. Он неуловимой молнией выкинул вперед этот каменный кулак и его рука по локоть вошла в глыбу. Мгновение позже раздался дикий треск, грохот сравнимый с падением небес, а вместо глыбы была лишь пыль и нечеткое очертание горки щебня.