Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — эрцгерцог

Дорога вывела в безлюдную местность, я начал придерживать Зайчика, по сторонам осматривался на случай, вдруг кто видит, куда мы отправились.

Арбогастр сочувствующе сопит, чувствует мое состояние, даже беспечный Пес перестал шарить по кустам и держится рядом, поглядывает с вопросом в глазах: а ты нас любишь?

— Люблю, — ответил я со вздохом. — Я вас очень люблю. Вы мои самые замечательные… А я — ваш.

Выбравшись в небольшую дикую рощу, я оставил Зайчика и Пса в тени раскидистого ясеня, велел ждать, скоро приду, а сам перебежал через ближайший гребень и, спустившись на дно каменистой котловины, велел себе превратиться в огромного дракона. Самого огромного из тех, кто может подняться на предельную высоту, где воздух разрежен, и ни одна живая тварь уже туда не может, и чтоб скорость мог развить небывалую.

Беспамятство длилось тревожно долго, а я уже надеялся, что с каждым превращением сокращаю этот период, наконец зрение очистилось, земля подо мной отодвинулась, лапы длинные, тело не совсем драконье, у тех не бывает таких великанских крыльев, сейчас я совершенное существо для полета, не слишком приспособленное для боя, зато могу лететь с такой скоростью, как никогда не летал.

Надо будет засечь время, за которое домчусь до Гандерсгейма…

Красивый, могучий и величественный, я поднимался мощными рывками, пока только вверх, хочется сперва окинуть взглядом всю Вестготию или хотя бы ее большую часть, чтобы потом составить самую точную карту.

Воздух все прохладнее, земля внизу уменьшается просто стремительно. Дерево, под которым ждут меня арбогастр и Адский Пес, превратилось в былинку, затем в едва различимую травинку, потом облачный покров полностью скрыл все внизу, а я продолжал подниматься, хотя ощутил, как воздух в самом деле становится все реже, а опоры для крыльев здесь меньше.

Жаркое солнце яростно жжет сравнимые по прочности с титановой броней щитки на спине и шее, мир прекрасен, я всемогущ, сейчас рванусь по горизонтали быстрый, как молния, и несокрушимый, как горная лавина…

Страшный и леденяще внезапный удар обрушился сверху. Резкая боль пронзила все тело. Пасть моя раскрылась для рева и осталась в таком положении: тело не слушается. Я снова попытался вскрикнуть, воздух начал стремительно уноситься вверх со всех сторон, я с ужасом ощутил, что падаю.

Земля и небо замелькали, быстро сменяя друг друга. Крылья рвет ветром, кости трещат, острая боль терзает тело все сильнее. Я пытался пошевелить хотя бы пальцем, но онемевшее и чужое тело не откликнулось…

Паника ударила в голову с силой молота: никакая регенерация не просыпается при перебитом позвоночнике, я закрыл глаза и попытался сквозь боль и страх пробудить ее усилием воли, увы, в ответ только боль и полностью парализованное тело.

Страх и обреченность часто-часто стучали в мозг, как острые молоточки. С этой высоты упади хоть на перину — разобьюсь, как переспелая груша. Лапы, голова, чешуя разлетятся при ударе на полмили. Неведомый удар с высоты пришелся в середину позвоночника. Спинной мозг перебит или вообще разорван на две части, это значит, ни крыльями, ни лапами уже не шелохну.

Отчаянная жажда жизни, не человеческая, а древняя инстинктивная, тряхнула и заставила лихорадочно искать хоть что-то для выживания, ну хоть ничтожный шанс.

Я видел приближающуюся землю и понимал с тупой обреченностью, что таких шансов нет. Лес еще выглядит мшистым темно-зеленым болотом, но меня легонько сносит правее, а там желтая проплешина, что отсюда выглядит почти как пляж, но это каменистая насыпь…

До земли осталось меньше расстояния, чем я уже пролетел камнем, когда новая бешеная надежда ударила в мозг: а если попытаться превратиться прямо в падении?.. Именно в той части, что все еще связана с мозгом?

Я хрипел, стонал, шипел бессильно, ничего не происходит, я все тот же живой труп, падающий на острые скалы, что пронижут мое огромное грузное тело, как острия пик… Острая боль наконец затопила сознание, я чувствовал, как тьма захлестывает меня всего, это можно рассматривать, как спасение — умереть еще до страшного удара о землю…

Тело мое слабо трепыхнулось, я задергался в отчаянной надежде, меня трижды перевернуло, свирепый ветер начал выламывать крылья. Я не рискнул их растопырить во всю ширь, только осторожно выдвигал чуть-чуть, усиливая нагрузку, еще не понимая, почему они такие слабенькие… но я и сам уже настоящая мелочь, если сравнивать с тем могучим драконом, что сейчас в виде тучи песка и камней падает, сильно опережая меня, на каменное плоскогорье.

Тело еще визжит от боли, хотя, как мне показалось, на это хилое тело птеродактиля хватило материала только из огромной и массивной головы дракона. Ее неведомый удар с высоты не затронул, а тело великолепного дракона уже ничто не спасет…

Суставы трещат, я задержал дыхание и, собрав все силы, продолжал выдвигать крылья. Земля приближается слишком быстро, уже различаю даже мелкие камешки, еще чуть…

Падение камнем превратилось в падение планированием, я хрипел, стонал, регенерация сейчас спасает выворачиваемые встречным ветром плечевые суставы. Земля пугающе летит навстречу, я растопырил крылья, там треснуло, стегнула острая боль, меня понесло по дуге.

Я поджал лапы, больно чиркнуло животом по земле, я почти продолжил взлет, но силы кончились, я захрипел и упал с мертвыми крыльями.

Удар с высоты своего роста совсем не удар, меня распластало на спине, бесстыдно брюхом кверху, совсем не по-птеродактильи, так можно бросить только мертвого, но я лежал и часто-часто дышал, а вопящее от боли тело спешно заживляет переломы, порванные связки, ушибы, рассасывает гематомы, насыщает кровь кислородом.

Наконец я застонал, перевернулся на брюхо. Там сейчас длинный багровый шрам от раны, ее получил, когда задел землю, но боль уходит, мозг очищается. Непонятно, что меня так садануло сверху. Я всегда считал, что спина у меня самое защищенное место, так как смотрю обычно вперед и вниз, а если кто вздумает напасть сверху, пусть обломает зубы о костяные плиты особой прочности.

Однако некто могучий ударил именно в это самое защищенное место, словно для него все едино: комара прибить или дракона. Теперь могу смутно вспомнить, как в доли секунды нечто снесло толстые шипы гребня, проломило все перестроенные плиты защитной брони, как если бы толстой палкой кто-то решил испробовать на прочность яичную скорлупу куриного яйца, прожгло колодец в мышцах спины и безжалостно рассекло спинной мозг надвое, не замечая даже, что он защищен прочными кольцами позвонков.

За спиной раздались грохот, частое сопение. Я в ужасе начал поворачиваться, уже чувствуя, что не успеваю. На меня обрушилось нечто огромное, тяжелое, прижало к земле. Я жалко каркнул, огромная красная пасть с острыми как ножи зубами щелкнула ими перед моим носом, а длинный язык с чмоканьем облизал мне морду так, что залепил глаза.