Юлия Фирсанова - Наколдованная любовь

— А это-то тебе зачем, подтереться нечем? — изумился мужчина.

Голос-то был явно мужским, а вот фигура из-за широкого плаща и черты лица из-за темноты идентификации не поддавались.

— Ну… — Оля засмущалась. — Мы тут намусорили, неудобно перед хозяйкой, надо бы убрать…

— Ты чего, блажная? — Кажется, сегодня у неизвестного типа были все шансы побить жизненные рекорды по удивлению в самые краткие сроки, а все благодаря странной девице, чей язык молотил вообще невесть что. — Они вам сонную хмарь подсунули, чтобы ночью по-тихому удушить и вещички прибрать. Да столько дурмана набухали, что меня от одного запаха вывернуло, а ты тут порядок наводить вздумала?

— Удавить?.. — враз севшим голоском переспросила девушка, еще одно фырканье незнакомца прозвучало утвердительным ответом, и тогда Оля беспомощно и с явной надеждой на подсказку ляпнула: — Что же делать? Надо ведь как-то магистра разбудить.

— Не выйдет. Своих друзей ты не добудишься, они столько пива с хмарью вылакали, что до утра не поднимутся. Но я могу тебе помочь, — поразмыслив о чем-то своем, предложил собеседник и подчеркнул: — Не бесплатно.

— У меня нет здешних денег, но Ламар и магистр наверняка согласятся заплатить, — нашлась девушка, от всей души желая, чтобы такого обещания оказалось достаточно.

— Мне не нужны деньги, — почти брезгливо отказался незнакомец и потребовал небрежно, однако за этим небрежением девушке почему-то почудилась жадная надежда: — Отдашь перстень с руки.

— Если вам украшения нужны, я могу цепочку свою с сердоликом отдать, — предложила в ответ Оля, — а кольцо это — дар для невесты — я его назад рыцарю Ламару вернуть должна буду, когда он Камня истины коснется и с него спадут приворотные чары, случайно наложенные магистром Коренусом.

— Так вот чего вас в Фодаж понесло. Значит, к Камню истины идете? — оживился и даже почти обрадовался неизвестный. — И дорогу знаете?

— Магистр знает, — уверенно заявила девушка, исходившая из слов Коренуса.

— Отлично, тогда я иду с вами — вот моя плата, — назначил цену мужчина и поднял с пола фонарик. — Держи свою светилку.

Оля, не видя причин отказывать незнакомцу-спасителю в такой щекотливой ситуации, только кивнула, забирая фонарик.

— Значит, так, на всякий случай жди здесь. Я скоро вернусь, — распорядился человек таким тоном, что возражать почему-то совершенно не тянуло.

— Может, вам фонарик отдать, а то темно в доме, — стремясь хоть чем-то помочь спасителю, услужливо предложила девушка. — Батарейка новая, он яркий, если на полную мощь включить…

— Обойдусь, — отказался странный тип и неслышно, даже доски не скрипнули, исчез, оставив после себя легкий запах хвои, почему-то начисто перебивавший все ароматы грязного трактира.

Девушка послушно прислонилась к стеночке и приготовилась ждать. Из-за двери в соседнюю комнату слышался тонкий пересвист, постоянно перекрываемый мощными раскатами громоподобного рыцарского храпа с другой стороны. Ночуй они в одной комнате, Оля не смогла бы сомкнуть глаз, так что пожилой магистр ничуть не преувеличивал, говоря о Ламаровых талантах.

Но сейчас больше, чем звуковой анализ храпа, беспокоило сказанное ночным знакомцем. Как же так можно, опоить совершенно незнакомых, ничего плохого тебе не сделавших людей, чтобы ограбить и убить. Ведь они разговаривали с трактирщицей и ничего подозрительного не заметили. Ну грубоватая малость, грязная, жадная и замотанная баба. Самая обычная на вид женщина оказалась убийцей, принадлежала к той жуткой породе людей, о которых ни читать, ни смотреть Оленьке не хотелось, она даже детективы поэтому не любила. А ведь они, трое постояльцев, могли быть и не первыми жертвами. При мысли о том, что на постели, где Оля спала только что, мог лежать и даже умереть кто-то другой, стало совсем плохо. Стараясь не думать об этом, девушка переключилась на размышления о странном мужчине. Вот, казалось бы, его стоило бояться. Напал, уколол чем-то в шею, ругался… А страха не было, было понимание, что незнакомец сделает все, что пообещал, и поможет, а еще, он хоть и обзывался, а злости в голосе не было, скорей уж усталость и какая-то мягкая прохлада. Интересно будет поглядеть на него днем, а то ни вечером за ужином, ни тем более сейчас Оля так и не могла рассмотреть толком, как выглядит их сосед по «пансиончику ужасов». Только и заприметила, что высокий, чуть ниже Ламара, не такой широкий, волосы темные и короткие, но почему-то хотелось больших подробностей.

— Все, можешь идти спать, — раздалось буквально спустя долю секунды после того, как Оля ощутила присутствие спасителя рядом, хотя не расслышала при этом его шагов.

— А эти… которые нас убить хотели? — опасливо уточнила она, на всякий случай прислушавшись, не появится ли в коридоре трактирщица, вооруженная топором, как Раскольников.

— Больше не хотят, — равнодушно отозвался незнакомец.

— Вы их убили? — ужаснулась девушка, прижав ладони к щекам.

— Нет, к кровати привязал, — язвительно огрызнулся человек.

— Спасибо и извините, а то я уже было нехорошее подумала, — облегченно вздохнула Оля. — Они же преступники, их судить надо, как полагается…

— По таравердийским законам за умерщвление путников в трактире хозяевам полагается виселица, по веспанским — умерщвление тем же способом, каким они лишали жизни жертву, — просветил собеседницу незнакомец, так и оставшийся темным контуром на темном, и велел: — Иди, ложись, кобылица! Я хочу отправиться к камню с самого утра!

Почему-то, невзирая на вдохновляющие подробности ожидающей преступников кары, Оля ощутила дикое желание спать. Успела только вяло кивнуть головой, доползти до кровати, и снова погрузилась в пучину сновидений, в которых ярко сверкали какие-то камни: зеленый, красный, желтый, голубой… пахло дымом и слышался уже знакомый сердитый голос:

— Да вставай же ты, кобылица, то просыпаешься не вовремя, то не добудишься тебя, вставай, горим!

— А? — Оля подскочила и взвилась над кроватью, то ли пытаясь превратиться в кузнечика, то ли желая научиться летать. Ни то, ни другое не вышло, зато качнувшаяся голова крепко врезалась в спинку кровати, сколоченной пусть без особых изысков, но на совесть. Уй, больно! Но паника, нахлынувшая после осознания сказанного незнакомцем, прогнала боль. Какой тут скулеж о синяках, если пожар!

В распахнутом настежь ради свежего воздуха окне веяло отнюдь не предутренней прохладой. Валил удушливый дым, палило жаром, виднелась ало-золотистая стена огня. Нет, действительно стена, ничего иносказательного в этом выражении, слышанном ранее Олей, не было. Огонь, насколько хватало глаз, окружал трактир высоким, выше здания, плотным кольцом и медленно приближался, пожирая все на своем пути, как чудовищная гусеница.