Театр теней - Марго Арнелл
– Их отцом был Дельбет – Туата Де Данная и Верховный король Ирландии. Моим – какой-то смертный.
Будучи Туата Де Данная, носящей в себе нетронутую силу Дану, Эрнмас прожила долгую жизнь, что исчислялась веками, а не десятилетиями. Незадолго до смерти она произвела на свет Бадо́. Однако даже после того, как их мать покинула бренный мир, чтобы вознестись в чертоги Дану, сводные сестры признать Бадо́ не пожелали. Может, они и не знали о ее существовании.
Туата Де Данная – одаренные божественной силой колдуны, но отнюдь не святые. Наверняка это одна из причин, по которым между великими Эрнмас и Дельбетом не случилось вечной любви.
– Но если вы – дочь Эрнмас…
Бадо́ молниеносно ощетинилась, словно кошка. Длинные пальцы впились в подлокотники.
– Хочешь сказать, я лгу?
– Нет-нет, что вы, конечно же, нет! Просто я не… – Лелль стушевался. – Я просто подумал… сколько вам тогда лет?
Расслабившись, Бадо́ откинулась на спинку трона.
Чувствуя скользящий по ней мужской взгляд, накрутила на палец глянцевый черный локон и томно спросила:
– А сколько дашь?
– Не больше двадцати пяти, – глядя на нее честными голубыми глазами, ответил Лелль.
– Ты мне льстишь. – Бадо́ рассмеялась хрустальным смехом, прекрасно зная, что именно на столько и выглядит.
Она сильно постаралась, чтобы так оно и было.
– И все же…
Бадо́ вздохнула. Лелль так просто это не оставит. С другой стороны… Ей нужно свить из слов, как из податливых теней, достойную историю. Чем меньше белых пятен в ней будет, тем сильнее ирландцы ею проникнутся.
– Эрнмас умерла в битве при Маг Туиред, которая случилась четыре века назад, – медленно проговорил Лелль, – значит, вам…
Она ослепительно улыбнулась.
– Примерно столько же.
Удивительно или же вполне закономерно, но этого не знали даже ее дочери. Только Доминик. Мудрость и, как бы отвратительно ни звучало, древность Бадо́ вызывали в нем безграничное уважение.
К чести Лелля, он достаточно быстро оправился от удивления. Даже до обидного быстро. Как-никак, перед ним сидела четырехсотлетняя ведьма, дочь истинной Туата Де Данная!
– С чего вы решили, что ваш отец – смертный, если вам, судя по всему, даже неизвестно, кто он такой?
– А как ты думаешь? Суть в силе, юный скальд. Будь я Туата Де Данная, мне не приходилось бы прибегать к разного рода ухищрениям, чтобы урвать вожделенный глоток драгоценной энергии. Не пришлось бы учиться переплавлять в силу человеческий страх.
Напоминание о ее сущности (вернее, одной из ипостасей) Ткача Кошмаров несколько отрезвило Лелля. Восхищение поугасло в его глазах.
Ничего… Истинные, западающие в душу и память людей личности всегда неоднозначны, противоречивы, сложны, многогранны. Любое из определений могло бы стать вторым именем Бадо́ Блэр.
Постукивая ногтями по подлокотнику, Бадо́ раздумывала, о чем рассказывать дальше. Велик соблазн сразу перейти к временам, что и породили множество сложенных в ее честь легенд, стихов и песен. О том, как она получила свою силу, как стала великой Леди Ворон, воительницей и командиром. Но ее история будет неполной, если лишится важного куска – ее детства и юности.
Чтобы открыть правду, Бадо́ придется обнажить свою уязвимость. Рассказать, какой слабой она когда-то была. Или в этом вся суть? Может, в том и заключается предназначение рассказа Лелля? Показать, как ковалась сталь, как хрупкая немощная девчушка превратилась в одну из сильнейших ведьм на земле?
– Я не помню свой дом, почти не помню саму Эрнмас. Знаю только, что после ее смерти меня подобрали друиды. – Она скривилась. – Друиды… Вечные спасители человечества. Однако для них я была лишь очередным приемышем. Война Туата Де Данная с Сыновьями Миля опустошила Ирландию, оставив сирот и среди простого народа, и среди полукровок, и даже среди самих Туата Де Данная. Мы все жили в одной общине. Старшие приглядывали за младшими, друиды пытались уследить за всеми, но у них и без того хватало хлопот – исцелить истерзанную войной Ирландию. Однако без внимания я не осталась.
– Потому что другие колдуны чувствовали заключенную в вас силу? – оживился Лелль.
Бадо́ хохотнула.
– О да, ведь мой дар был столь велик! Нет, юный скальд, я родилась самой обычной рассветной ведьмой, с силой, вполне ожидаемой для полукровки – куда более скромной, чем у туата, чистокровных потомков Туата Де Данная, но чуть более впечатляющей, чем у простых смертных. Но мой дар для остальных был бесполезен. Я не умела ни исцелять, ни заживлять нанесенные земле пламенем раны, ни заставлять растения цвести, а животных – слушаться моего голоса. Я родилась сноходицей, вероятно, унаследовав дар от Эрнмас. И себя, мой мальчик, я сделала сама.
Забавно, но правда о ее рассветном происхождении поразила Лелля куда больше, чем весть о том, что ей исполнилось уже четыре века. Он смотрел на Бадо́ своими оленьими глазами так, будто подозревал обман, в чем, конечно, не мог признаться. Убеждать его Бадо́ не стала. Ей не было дела до того, поверит ли ей Лелль. А то, что она набросилась на него раньше… это лишь демонстрация силы и взрывного характера, которая повторится еще не раз.
– От прочих рассветных ведьм в общине друидов меня отличал не только дар. Никто и знать не знал, что я – полукровка, что кровь во мне смешалась лишь единожды. – Бадо́ напряглась, ладони впились в подлокотники трона, будто черпая в них силу для борьбы с самой собой. – Я родилась хрупким, недоношенным, болезненным ребенком. Я вечно сражалась с собственным телом, которое постоянно меня подводило. Частые хвори истончали мой и без того слабый организм. Вокруг меня всегда были то друиды, то целители, то лесные ведьмы, которые пытались укрепить мое тело силой всех четырех стихий.
– Но… как? Как Эрнмас, Туата Де Данная, могла родить слабую дочь?
Негромко охнув, Лелль прикусил язык и подался назад, будто опасаясь, что из пальцев Ткача Кошмаров вырвется обжигающее пламя.
Однако Бадо́, погруженная в собственные мысли, молчала. Сейчас она как никогда ясно осознавала, что чувствовала порой Морриган, понимая, что при всем своем старании не сможет тягаться с родной матерью. Понимая, что проигрывает ей во всем: в чистоте крови, в степени могущества, в колдовском искусстве.
А не понимать этого Морриган не могла.
«Может, таково проклятие нашего рода? Мельчать, пока не ослабеет совсем? Пока от силы Дану и силы Балора в тех, кто носит фамилию Блэр, ничего не останется?»
Бадо́ запоздало одернула себя: никакого «их рода» быть
