Песнь войны (СИ) - Илья Витальевич Карпов
— Командующий гвардией Дэйн Кавигер, — в голосе королевы появились жестокие ледяные ноты. — Вы обвиняетесь в неподчинении короне и предстанете перед судом, который, без сомнения, лишит вас всех титулов и приговорит к смерти. Отведите командующего в сторону, чтобы я могла в последний раз увидеть мужа.
Дэйн не успел выхватить клинок из ножен, и стражники в рыжих плащах тут же схватили его руки, заломав их за спину. Патриарх самодовольно улыбнулся.
— Ждите здесь, — обратилась королева к гвардейцам. — Идёмте, ваше святейшество.
— И вы тоже будто здесь, пока мы не вернёмся, — сказал Велерен Судьям.
Он взял факел и вошёл в покои вслед за королевой, прикрыв за собой дверь.
Внутри было так же темно, как и в коридоре. Сквозь зеленоватое оконное стекло угадывались бледные очертания луны, лившей свет на стену замка. Лишь малая часть этого света попадала в покои, почти не освещая их. Король сидел на краю кровати в ночной рубашке. Он повернул голову, посмотрел на вошедших и медленно проговорил.
— Мередит… Велерен…
— Да, мой король. Это я, — королева взглянула на патриарха. По её взгляду тот понял, что она никак не ожидала, что король будет хотя бы в сознании, не говоря уже о том, что сможет сидеть. Но дальше произошло совсем неожиданное: Эдвальд Одеринг встал. Причём, не пошатываясь и дрожа, как раньше, судорожно хватаясь за что-нибудь в попытках не упасть, а резко и уверенно. После он сделал два шага в сторону двери и остановился, глядя на жену.
— Вы пришли попрощаться со мной, — на лице короля появилась тень улыбки, а по интонации было непонятно, был ли это вопрос или утверждение. — Но я ведь ещё не умер.
— Ваше величество, вам лучше лечь, — неуверенно проговорил Велерен. — Силы возвращаются к вам, а значит недуг отступает. Скоро вы совсем исцелитесь.
— Отступает? — король поднял бровь, и голос его стал твёрже. — Я вижу недуг прямо передо мной. Болезнь, отравлявшую мне тело, — он посмотрел на королеву, после чего перевёл взгляд на патриарха. — И душу.
— Ты бредишь, Эдвальд, — королева сделала шаг вперёд и положила ладонь на щёку мужа, держа другую руку за пазухой. — Тебе нужен покой.
— Я обрету покой лишь после тебя, дорогая супруга, — глаза короля зловеще сощурились.
Дэйн Кавигер не чувствовал ни малейшей возможности высвободиться из захвата двух стражей королевы. Но даже если бы ему это удалось, ещё трое держали наготове мечи. К тому же были ещё четверо этих, в серых сутанах с булавами, которые хоть и не выглядели умелыми бойцами, но шансов против них всех у Кавигера не было. Дэйн слышал немало историй, как толпа крестьян с вилами сбрасывала конного рыцаря с коня и забивала насмерть батогами. Такие случаи не получали широкой огласки, ведь где это видано, чтобы высокорождённого могли победить простолюдины. С десяток лет назад Дэйн и сам бы в такое не поверил, но пройдя войну, он повидал всякое. Эти в рыжих плащах, должно быть, тоже воевали. Вместе с Русвортами, на стороне Одеринга.
Он, конечно, мог бы закричать, чтобы сюда сбежалась стража замка, но вряд ли ему удалось бы дожить до их прибытия.
— Кому же вы теперь верны? — спросил Кавигер.
— Как и всегда, королеве и короне, сир командующий, — тут же ответил один из стражей, что стоял перед ним.
— А если они прямо сейчас убивают его величество? Верность кому вы сохраните, королю или королеве?
— Вы ведёте дурные разговоры, сир командующий. Я вижу, к чему вы клоните, но вам подчинена гвардия замка, а не личная охрана королевы. Её приказ для нас закон.
— А вы? — Дэйн обратился к Судьям.
— А чего мы? — пробубнил один из них, перехватив булаву поудобнее. — Мы за Церковь, за Тормира. Он над нами всеми.
— Ты за того, кто тебя кормит, болван, — снисходительно сказал Дэйн. — Ваша верность сродни преданности пса.
— Вы это, как вас там, зубы-то нам не заговаривайте, — нахмурился Судья, потрясая оружием. — А то ведь и не посмотрю, что командующий. Пред богами все равны, а значит, и перед нами тоже!
В этот момент из-за двери раздался крик. Толстое дерево не давало понять, кому именно он принадлежал, а потому стражи тупо глядели друг на друга, не понимая, что делать.
— Чего стоите, как вкопанные? Вы ещё не понимаете, что происходит? — воскликнул Кавигер.
— А что делать-то? — испуганно спросил стражник в рыжем плаще. На его лице читалось, что он явно был не готов к такому развитию событий. — Что случилось?
— Измена! Они собираются убить короля! Быстро внутрь, болваны! И отпустите меня, чёрт вас дери! — Дэйн вырывался, но стражники крепко держали руки. Наконец, они переглянулись и нехотя открыли дверь, шагнув внутрь.
То, что открылось взгляду вошедших, заставило раскрыть рот не только их самих, но и командующего гвардией. На полу в нескольких шагах от двери лежало бездыханное тело королевы Мередит, чьи широко распахнутые глаза и приоткрытый рот застыли в ужасе. Её длинное платье цвета закатного солнца было испачкано кровью, сочившейся из ран на животе. В полумраке королевских покоев кровь растекалась чёрными струйками. Слева на полу сидел прикрывшийся рукой патриарх, всхлипывая и крупно дрожа всем телом. Над всем этим, в самом центре покоев, у собственной кровати, к которой он был прикован все последние дни, стоял король Эдвальд Одеринг, сжимая в руке короткий клинок, обагрённый до самой рукояти.
— Эти люди виновны в покушении на мою жизнь, — голос короля звучал неожиданно грозно и уверенно. Он презрительно посмотрел на мёртвую королеву и продолжил: — Моя супруга в преступном сговоре с этим человеком. Они долгое время убивали меня, а значит и всё королевство, изнутри. Мередит травила меня ядом, а этот червь, — король вдруг вытянул покалеченную руку в сторону патриарха, — пользуясь моим доверием, даже встал во главе Церкви! Мой помрачённый разум был не в силах осознать творящейся катастрофы, пока, милостью богов, я не прозрел и не увидел всё в истинном свете. И теперь, когда я задавил змею, что пригрел на собственной груди, я приговариваю к смерти тебя, Велерен.
— Ваше величество! — заскулил патриарх. — Я был лишь орудием! Лишь орудием в руках этой бесчестной женщины! Взываю к вашему великодушию! Вы — милосердная длань богов!
Дрожащее пухлое существо в рясе, валяющееся в ногах короля, выглядело настолько жалким в сравнении с прежним величавым патриархом, что губы Дэйна Кавигера искривились, силясь подавить смешок.
— Длань богов? — король улыбнулся. — В самом деле. Помнится, патриарх всегда считался божественным гласом. Языком, что передаёт волю высших сил смертным и ведёт их сквозь мрак бытия.
— Да!
