Приговоренные к вечности. Часть 3. Отринуть любовь (СИ) - Ольга Белошицкая
Замок Феникса поразил меня в самое сердце. Изящный белокаменный красавец располагался на реке, отражаясь в ее спокойных прозрачных водах. Круглые башни с островерхими голубыми крышами венчали каждый угол донжона-дворца, очаровывая изяществом пропорций. Множество ажурных винтовых лестниц разрезали внутреннее пространство, не пересекаясь между собой, многочисленные башенки верхней части фасада, легкие и ажурные, были украшены каменными цветами и изображениями мифологических животных. Каменная резьба внутри и снаружи дворца напоминала сплетенное умелой рукодельницей кружево.
Альсар ждал меня в роскошных покоях, стены которых были обиты золотым шелком, а каждый квадрат высокого кессонного потолка изобиловал фривольными картинами в исполнении знаменитых художников. Окна выходили на реку. У каждого окна стояла огромная ваза с искусно составленным букетом поздних осенних цветов, которые благоухали так, что у меня начинала кружиться голова.
Поначалу мы пили кофе и обсуждали последние новости. Я разглядывал его, мысленно сравнивая со словесным портретом нашего осведомителя в Анг Мирте и понимал, что сходство, конечно, присутствует, но… Так можно описать любого айора. Высокий, тонкокостный и узкоплечий, с привлекательным белокожим лицом, яркими синими глазами, густыми черными кудрями и бровями, тонким с горбинкой, но тяжеловатым носом. Внешне он выглядел лет на тридцать пять плюс минус пару лет, не более, а по факту ему было 492 года. Один из старейших Вечных, вместе с Даллахом и Ревалем. Глазок визора был встроен у меня в пуговицу на куртке, и я машинально поправил его, убеждаясь, что он на месте.
— Скажи, не приходилось ли тебе рисовать кого-нибудь из нас в последнее время? — спросил я, когда мы наконец закончили традиционный диалог вежливости людей, встретившихся после долгого перерыва. — Точнее, в последние год-два?
— Да почти всех, — признался он не без удивления, задумавшись буквально на несколько секунд. — И как ты верно заметил — именно в последние, хм, года полтора ко мне регулярно обращались с просьбой изобразить кого-нибудь из нас. Тебя вот, например, по памяти пришлось рисовать, заказчик убедил меня, что ты наотрез откажешься позировать.
— Откажусь, — хмыкнул я. — Мне не усидеть столько, сколько вам, художникам, нужно. Скучно очень. А кто, кстати, заказчик?
— Лануэль, — ответил он с улыбкой. — Она, кстати, и второй портрет просила совсем недавно — Нигейра Алекса. Тот тоже неохотно позировал, но мне хватило, чтобы уловить суть.
Я остолбенел. Лани? Лани к этому причастна? Я, конечно, уже знаю, что она шустренько запрыгнула в постель к нашему юному Змею, но портрет предполагал установку Зеркала, а ей при должном умении не потребовалось бы никаких усилий, чтобы вытянуть из него все, что ей нужно, без всяких зеркал. И зачем она позволила организовать слежку за мной? Я всегда считал, что мы друзья. Когда-то очень давно, когда она только-только приняла ипостась, мы были любовниками, и я приложил немало усилий, чтобы облегчить юной Кошке первые, самые трудные шаги на пути к обретению себя. Мы долго были вместе… потом постепенно расстались, когда она перестала остро нуждаться в поддержке, но мы до сих пор симпатизировали друг другу и сохраняли теплые отношения.
— А кто еще? Кто кого заказывал?
— Почему тебя это интересует? — удивился Альсар.
— У меня сложилось впечатление, что кто-то собирает коллекцию наших портретов, преследуя не совсем… прозрачные цели, — выкрутился я.
— Заказчики были разные, — возразил он. — А твой «кто-то» может преследовать вполне благородную цель. Например, воссоздать коллекцию живых фигур, наподобие той, что уже есть.
— Той, где статуэтки светятся, если Вечный жив? — уточнил я, и Альсар кивнул. — Для них тоже нужен портрет? Зачем, если там нет никакого сходства с живым человеком?
— А как ты представляешь создание прочной связи между каменной статуей и живым существом? — усмехнулся Альсар. — Светящиеся фигуры реагируют на нас, Вечных, так, словно это любовные медальоны-образы прошлого — они ярко пытают, если мы в силе, и чуть тлеют, когда с нами что-то случается. И вовсе гаснут, если мы умираем. А когда божественная сила избирает себе нового носителя, мы узнаем об этом задолго до рождения полноценного Вечного.
— Что за любовные образы? — переспросил я, почуяв нечто важное. — Никогда о них не слышал… Да, и кстати, ответь на свой вопрос сам — как создается связь между неживым предметом и живым существом?
— Чтобы создать связь между живым и неживым, нужно увидеть душу — уловить суть живого, собрать и сконцентрировать резонансную этому живому силу или стихию, чтобы удержать от распада образ, и взять каплю плоти изображаемого, чтобы их накрепко соединить. Делается это в три шага. Создание образа, помещение образа в энергоемкую среду и одновременно добавление в образ частички плоти. Технология старая, как Основа, но опасная своими последствиями, поэтому давно запрещенная и забытая.
— Выходит, что не забытая, — пробормотал я.
— Когда-то еще при моем пра-предшественнике талантливые дети Феникса рисовали картинки влюбленных пар, а не менее талантливые элементалы Эгроха помещали их в ариады и в прочие энергетически высоконасыщенные драгоценные камни — в алмазы, изумруды, сапфиры. Получался артефакт, с помощью которого влюбленные чувствовали состояние друг друга, настроение, а некоторые, носившие изображения при себе, могли даже общаться мысленно. Потом выяснилось, что одиночные образы позволяют одному управлять другим, подчинять и подавлять его волю… Односторонние приворотные образы стоили очень дорого и пользовались бешеной популярностью. Участились самоубийства и сумасшествия… Когда все раскрылось, тот из Альсаров, что принимал участие в расследовании, со своей стороны строжайшим образом запретил Детям Феникса участвовать в создании любовных образов, а Эгрох под страхом отлучения от школы запретил любопытным молодым людям экспериментировать с живыми слепками личности, которые получались в результате попыток создать на основе художественного образа мини-копию живого существа. Постепенно все забылось, но в ту эпоху, когда технология родилась, за подобный образ сажали в тюрьму, а по выходу — лишали права продавать художественные работы или, если дело касалось элементалов, заниматься профильной деятельностью.
Ничто не ново под луной, подумал я с печальной усмешкой.
— А как об этом могли узнать современники?
— А ты уверен, что они узнали?
— Абсолютно. К сожалению, у нас есть
