Обрушившая мир (СИ) - Лирийская Каролина Инесса
— Если мерить по крыльям, я просто преступница. А ты тогда кто? Ты ведь тоже не ангел, так, Его шутка, воплощение всего Небесного воинства. Дрожишь, но стоишь на месте. Как это благородно, как воодушевляет!
— Таков приказ.
— С каких пор ангелы слушаются приказов? Мы ведь были воинами без страха и упрека! Или как там в песне поется? Светлые, непоколебимые, защитники человечества. А у нас внизу один демон достойней крыльев, чем сотня ваших, хотя бы потому что он настоящий, а не созданный из человеческих верований.
Им говорят, кого ненавидеть, а кого боготворить. Жить так легче, верно.
Но какая это жизнь — во лжи?
Ангел терпеливо выслушивает меня, устремив взгляд куда-то мне за спину, и в глазах его твердая уверенность, что он-то точно уйдет отсюда живым. Что я упустила?
— Ты ничуть не поумнела. Думала, тебе позволят творить все, что вздумается.
Сердце застывает, леденеет от звука этого голоса. А потом с треском рассыпается осколками. В горле зреет рык, и я правда должна напоминать взбесившуюся нежить больше всего: адская гончая, отправленная на охоту, бешеный пес. Безумно хочется кусать и чувствовать рвущиеся ткани клыками. Глубже, сильнее, яростнее…
Я разворачиваюсь, взмахивая мечом. Мы застываем друг напротив друга, прижав клинок каждая к горлу другой; усмешки на губах — отражения, взгляды — пылающие яростью бездны. Я когда-то могла бы убить и умереть за тебя, а теперь твой меч холодит мою шею. Как иронично.
— Избранная Сотня Михаила? — кривлюсь я, замечая золотые метины на ее подрагивающих крыльях. — Сколько коек ты прошла, чтобы носить такое золото?
— Наемница Люцифера? — в тон мне откликается Нираэль. — Ты до сих пор жива. Не сгорела в огне Преисподней. Какая жалость.
Она властно взмахивает рукой, и парень тут же взлетает. А моего приказа он не послушался, вот ведь обидно…
— Ну, вот мы опять вдвоем, — развожу руками я. Меч черкает по шее Нираэль, тонкая струйка крови стекает за ворот светлой кожаной куртки. — Возбуждает, не правда ли?
Ангел с едва различимой за яростью грустью смотрит на меня. Я впиваюсь взглядом в ответ, бесцеремонно осматриваю платину волос, порывистые крылья, стройную тонкую фигурку и светлые глаза.
— Что же с тобой стало? — отчасти грустно выдыхает Нираэль.
— Ты меня этим сделала. Ты и никто другой.
Ухмыляюсь: на, смотри на клыки, смотри на темнеющие, вбирающие мрак ночи глаза.
— Это ведь ты начала Апокалипсис.
— О, слава так и бежит! — Оскал все шире и шире становится. — Ты зря пришла, Нираэль. Но если уж пришла, то бери меч и дерись со мной, а не болтай!
— Ainoo Daarkha, — кивает себе Нираэль.
— А я помню, ты часто на енохианском кричала. Особенно по ночам.
Мы скрещиваем мечи, рассыпая в разные стороны искры. Нираэль сосредоточенно просчитывает каждый ход, отступает в защиту, чтобы прогадать мою тактику. Я с легкостью принимаю игру, вертя клинок излюбленной «мельницей», скорее зрелища ради. Она пытается меня достать, но я блокирую удары. Я представляла эту битву сотни — сотни тысяч раз! И проигрывать не намерена! Не ей, не сейчас — никогда!
Короткий укол в бедро выбивает вскрик. Куда больнее бьют воспоминания.
Нираэль не успевает уклониться и теряет несколько перьев. Она отлетает в сторону, шипя на меня, как рассерженный кот, угрожающе глядя прищуренными глазами. Я устремляюсь вперед, выбивая меч из ее рук.
— Кариэль! — слышу я знакомый голос в своей голове. Будь проклят Люцифер — лично рвет мой мозг изнутри! — В Чистилище засекли отряд ангелов из Сотни, они почти перешли в мир людей, скоро будут рядом с тобой…
— Я немного занята! — рычу разъяренно.
— Это приказ. Ты нужна нам, нельзя так рисковать.
Я с криком вонзаю внезапно потяжелевший меч в землю. Нираэль обеспокоенно смотрит на небо, выдавая свои планы. Я готова убить Сатану собственноручно, и он, зная это, тихо смеется.
— Я ведь вернусь, — шепчу я, склоняясь к уху замершей Нираэль. — Как всегда. Вернусь со своим войском.
Нираэль улыбается, но эта улыбка самая фальшивая из виденных мной.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Подобрав ее и свой мечи, я взмываю вверх, перемещаясь в свой мир на лету.
Ainoo Daarkha — Ангел Тьмы, да? У Нираэль всегда было отменное чувство вкуса. Я с радостью приму брошенное ей прозвище. Ведь в голосе ангела, произносившей эти два слова, был страх.
Глава 4. Город Царицы Ангелов
Терпения не хватает, я клокочу от ярости, врываясь во Дворец. Навстречу кидается пара стражей, но их лица на несколько мгновений обессмысливаются, мертвеют: по загоревшимся на шеях амулетах страже передают приказ. Меня пропускают, а мне жаль, до ужаса жаль, что не удалось подраться как следует: до крови, до крика, до ноющих мышц.
— Ты знал, что там будет Нираэль! — кричу я, ударяя кулаком по столу Люцифера. — Знал и специально отправил именно меня!
В ответ на требовательный вопль и грохот Сатана и бровью не поводит, а лишь невозмутимо поправляет покосившуюся стопку бумаг, перекладывает аккуратно перьевую ручку в другую ладонь. Я же сама понимаю, что окончательно сошла с ума, раз так веду себя, но неожиданная злость будоражит и не позволяет оставаться в стороне. Я не позволю играть с собой, не позволю дергать за ниточки…
— Я понятия не имел, что она туда заявится.
Зная, что он нагло лжет, я злюсь еще больше, испытывая странное желание схватить Люцифера за волосы и приложить о проклятый стол несколько раз, с хрустом сломать правильный нос, залить кровью ценные бумажки, хоть бы это и стало последним, что я сделаю. И, клянусь, я бы так поступила, но Сатана наконец отложил в сторону ручку и оторвался от заполнения бланка.
Холодный взгляд синих глаз неожиданно отрезвляет, будто на меня ведро холодной воды опрокинули. Хотя, какое там ведро? Весь Мировой океан. И я стою, трясусь, от ярости или от ужаса — не разобрать, — сама себе напоминаю мокрую взъерошенную галку.
— Это была проверка, верно? — пытливо спрашиваю я. — Вы хотели посмотреть…
— Можешь ли ты подчиняться приказам, — подтверждает Люцифер. — И ты ее не прошла, поддалась чувствам. И примчалась выяснять отношения в столь грубой форме, как я и ожидал.
Пристыженно разглядываю дорогой паркет на полу рабочего кабинета Сатаны, вглядываюсь в мелкие-мелкие руны. А еще необычайно обострившимся зрением я выхватываю длинные царапины и затертые темные пятна, и становится еще тяжелее, сложнее дышать.
Голос Люцифера звучит громко и хлестко, словно меня ударяют плетью при каждом его слове. Кажется, эти слова даже шрамы оставляют, глубокие и жутко ноющие. Я сжимаю руки в кулаки, и ногти впиваются в кожу, но я не обращаю внимания на то, что сама себя раню.
Сатана пронзает меня взглядом, метя в самое сердце. Понимая, что задыхаюсь, я хватаюсь за горло, пачкая его окровавленными пальцами. Сама виновата. Сама виновата, что кинулась лаять на правителя Ада, глупая псина. И вот — указывают место.
Внезапно, когда я уже закатываю глаза и готовлюсь к смерти, меня отпускает, и я, прерывисто дыша, оглушенная стою перед привставшим с кресла Люцифером. Мысли путаются. Я прощена за крики и неожиданный ночной визит? Он не прощает, упрямо напоминаю я себе, никогда, не способен просто.
— Мне нужен такой воин, — задумчиво выдает Люцифер, понимая, что я уже могу воспринимать слова. — Ты импульсивна, но этот недостаток компенсируется отвагой и хорошей выучкой. Никого другого, подходящего для этой миссии, я не найду.
— Так это была тренировка?
Все еще памятуя о случившемся, я пытаюсь говорить почтительно, но как-то откровенно хреново выходит.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})— Ты права. А теперь пора за настоящую работу. — Люцифер протягивает мне одну папку со своего стола, в которой я мельком вижу чье-то личное дело. — Бери демоницу и духа — и вперед! Да, тех, которых задержали вместе с тобой. Мало ли, понадобятся лишние руки… Сама понимаешь, легионеров своих я тебе не могу дать. А вот меч забирай, пожалуйста… — Он снисходительно кивает на оружие, унесшее сегодня столько душ, закаленное ими и сытое страданием.