Пол Андерсон - Три сердца и три льва
– Там, в Чащобе Мрака, Фарисеи на грифонов охотятся и ведовством занимаются, – сказал Гуги.
В замке зазвучала фанфара – далекий холодный звук, похожий на шум реки. Они нас заметили, подумал Хольгер. И положил руку на рукоять меча. Алианора спустилась на землю и обернулась девушкой. Лицо ее приняло похоронное выражение.
– Ты и Гуги… – он откашлялся, прочищая горло. – Вы проводили меня сюда, и я вам за то несказанно благодарен. Но теперь вам, быть может, лучше будет вернуться.
Алианора взглянула на него снизу вверх.
– Нет, – сказала она. – Думаю, нам лучше остаться. Тебе может понадобиться наша помощь.
– Кто я для вас? – спросил он. – Вы мне ничего не должны, а я вам должен столько, что никогда не смогу расплатиться.
Серые глаза были очень серьезными.
– Сдается мне, ты больше, чем «никто», даже если сам этого не понял, – сказала девушка тихо. – У меня предчувствия насчет тебя, сэр Хольгер. Кто бы там ни возвращался, а я остаюсь.
– И я, – сказал Гуги. Правда, он не выглядел довольным. – Или ты думал, что я прям вот так труса справлю?
Хольгер не настаивал. Он сделал все, что мог, давал им шанс уйти но, бог свидетель, как он рад, что они тем шансом не воспользовались!
Ворота замка отворились, бесшумно опустился мост. Снова зазвучали фанфары. Уставив в небо копья, из ворот выехал конный отряд со знаменами и гербовыми вымпелами. Плюмажи колыхались над их головами. Хольгер остановил коня и ждал, крепко стиснув копье. Перед ним были владыки Фаэра.
Казалось, их одежды светятся в полумраке. Они были убраны в пурпур и золото, багряные и зеленые ткани – но все цвета искрились, переливались, изменялись, что ни миг. На иных – кольчуги и латы из серебристого металла, искусно украшенные, покрытые гравировкой; на иных – накидки и геральдические короны. Все они были высокого роста, двигались с неспешной грацией – ни один человек, ни один кот не мог бы с ними сравниться. Холодной гордыни были исполнены их лица – странных очертаний, узкие, высокими, косо поставленными скулами, широкими ноздрями. Кожа белоснежная, волосы длинные, серебристо-голубоватые, большинство мужчин чисто выбриты. Когда они оказались близко, Хольгер решил сначала, что все они слепы – их раскосые глаза тускло отливали сплошной голубизной. Но вскоре он убедился, что жители Фаэра видят лучше его.
Ехавший впереди остановил коня, чуть склонил голову.
– Приветствую тебя, рыцарь, – сказал он. Его прекрасный голос напоминал скорее песню. – Я – Альфрик, герцог Альфарланда в Королевстве Фаэр. Нечасто к нам в гости приходят смертные.
– Приветствую вас, господа. Меня направила к вам ведьма, Мамаша Герда, сдается мне – покорная служанка мудрости вашей, – плавная речь сама собой текла из уст Хольгера. – Посчитала она, что ваша мудрость поможет справиться с моей бедой. И вот я прибыл сюда просить вас о помощи.
– Вот как? Рад слышать. Ты и твои слуги можете оставаться здесь, сколько вам будет угодно, а я приложу все старания, чтобы помочь в меру сил моих рыцарю в твоем положении.
В моем положении? Хольгер уверен был, что атаковавшее их создание числилось в слугах герцога. Похоже, три сердца и три льва непопулярны в Серединном Мире. И остается открытым вопрос: понял ли уже Альфрик, что Хольгер – не тот, чьей смерти герцог ищет? И, независимо от того, понял что-то герцог, или нет – какие мысли таятся за гладкой маской его лица?
– Воздаю хвалу вашему великодушию, – сказал Хольгер громко.
– Как мне ни грустно, но я вынужден просить, чтобы ты оставил крест и железо за стенами. Ты знаешь, наверное, злополучный недостаток народа нашего, – сказал Альфрик учтиво. – Не опасайся, ты получишь взамен иное оружие.
– В вашем замке, господин, мне ничто не может угрожать, – сказал Хольгер, дивясь легкости, с какой лгал.
Алианора переступила с ноги на ногу.
– Я присмотрю за твоими вещами, Хольгер, – сказала она. – Я ведь остаюсь снаружи.
Альфрик и другие Фарисеи обратили к ней огромные пустые глаза.
– Ах, это дева-лебедь, о которой мы столько слышали, – усмехнулся герцог. – нет, прекрасная госпожа, плохим бы я оказался хозяином, не дав и тебе приюта.
Она упрямо мотнула головой. Альфрик удивленно поднял брови.
– Ты отказываешься? – прошипел он. – Отказываюсь, – сказала девушка.
– Я уж тоже тут останусь, – поспешно вмешался Гуги.
– Нет, ты пойдешь с сэром Хольгером, – сказала девушка.
– Но…
– Сделаешь, как я говорю!
Альфрик пожал плечами:
– Сэр рыцарь, если ты не раздумал воспользоваться нашим гостеприимством…
Хольгер спешился, снял доспехи. Фарисеи отвели взгляды, когда он коснулся крестообразного эфеса своего меча. Папиллон заржал, глядя на их коней, раздувая ноздри. Алианора навьючила на него доспехи и взяла под уздцы.
– Я подожду тебя в лесу, – сказала она и ушла, уводя коня. Хольгер смотрел ей вслед, пока она не скрылась в полумраке.
Кавалькада въехала в замок, на огромный двор, где росли деревья и цветущие кусты, шумели фонтаны, играла музыка, а воздух был наполнен ароматом роз. Хольгер увидел группу женщин Фаэра – собравшись у главного входа, они испытующе приглядывались к новоприбывшему – и на миг забыл обо всем на свете. Н-да… Безусловно стоило переменить родную Вселенную на другую, чтобы глянуть на них хоть одним глазком. Он склонил голову, ошеломленный.
Альфрик велел низкорослому зеленокожему рабу отвести гостя в отведенные ему покои, а Хольгеру сказал:
– Ждем тебя к обеду.
Хольгер и неотступно следовавший за ним Гуги шли длинными высокими коридорами, запутанными, словно лабиринт. Стены там сияли приглушенным светом. Сквозь увенчанные арками дверные проемы Хольгер видел внутренность комнат, сверкавших драгоценными каменьями. Ну понятно, подумал он, стараясь сохранить хладнокровие, ничего удивительного, с помощью чар они могут создавать все это прямо из воздуха…
Они прошли длинной, плавно изгибавшейся лестницей, миновали огромный зал и оказались в апартаментах из нескольких комнат, словно извлеченных из «тысячи и одной ночи». Гоблин поклонился и вышел. Хольгер осмотрелся. Поблескивающие ковры, мозаики из драгоценных каменьев, гобелены, тканные золотыми нитями. Выглянул в окно с балконом, выходившее в огромный сад. Конусообразные светильники изливали чистый немигающий свет. Картины одного из гобеленов медленно сменялись, рассказывая историю, от которой Хольгер отвернулся в смущении.
– Ничего не скажешь, хорошо они тут устроились, – сказал Гуги. – Но я бы охотно поменял всю эту лавочку на мой старый дуб. Нечестивые тут стены…
– Уж это точно, – Хольгер заглянул в ванную и нашел там те же удобства, что и у себя дома. Мыло, холодная и горячая вода, маникюрные ножнички, бритва – но все иное, непривычного вида. Как бы там ни было, из ванной он вышел посвежевшим. На ложе лежала одежда, наверняка приготовленная для него – Хольгеру все пришлось впору, как вторая кожа. Шелковая рубашка с длинными рукавами, пурпурный атласный камзол, карминные обтягивающие штаны, короткий голубой плащ, черные бархатные башмаки – все выткано золотой нитью, украшено самоцветами, обшито мягким диковинным мехом. Настроение его улучшилось. Он увидел в углу доспехи, ремни, меч с изогнутой рукоятью. Альфрик сдержал слово. Но оружие пока ни к чему – вряд ли тут являются к обеду с мечом у пояса.
– Неплохо тебя одарили, сэр Хольгер, – сказал Гуги. – Может какую тутошнюю даму завоюешь. Говорят, дамы тут не больно строгих правил…
– Я вот хотел бы знать, отчего все они вдруг преисполнились к нам дружелюбия, – сказал Хольгер. – Разве Фарисеи живут с людьми, мягко говоря, в дружбе и согласии? Почему Альфрик так для меня старается?
– А вот чего не знаю, того не знаю, парень. Может, это он на тебя так силки расставил. А может, ради забавы добро решил сделать. Никогда про них не знаешь, чего они подумают или сделают. Они сами не знают и не думают.
– Ох, чувствую я себя виноватым, что Алианора бродит по лесам, а тебе придется торчать здесь…
– Ну, мне сюда, глядишь, приволокут какую еду, а госпоже лучше быть там, где она и есть. Я ее понял. Я тебе советом и делом помогу тут, а она там за стенами, если нужда появится.
Пришел гоблин и услужливо объявил, что гостя ждут к обеду. Хольгер пошел за ним сквозь туманно-голубые покои и оказался в таком огромном зале, что едва мог разглядеть его другой конец и светильники под потолком. Сидевшие за столом господа и дамы Фаэра походили на палитру с причудливо перемешавшимися красками. Вокруг них суетились рабы, где-то играла музыка, разговоры и смех звенели посреди тишины, каким-то чудом казавшейся прямо-таки осязаемой, словно повисший в воздухе дым.
Хольгера усадили по правую руку Альфрика. А слева от датчанина сидела девушка, представленная ему как Меривен. Он едва расслышал это имя – так поражен был ее лицом и фигурой. Чувствуя, как становятся ватными ноги, он попытался завязать разговор. Получалось это у него плохо, но она охотно поддержала беседу. Постепенно Хольгер понял, что беседа здесь была изящным искусством: быстрые реплики, поэтически-циничные фразы, всегда с оттенком колкости, построенные по каким-то сложным правилам, которых Хольгер еще не понимал. Ну что же, подумал он, бессмертные, не имевшие других занятий, кроме охоты, войн, магии и интриг, оттачивали искусство софистики из чистой необходимости, в поисках новых забав. О вилках тут, должно быть, и не слыхивали, но яства и вина были подлинной симфонией. И Меривен, Меривен!
