Наталия Андреева - Когда падают листья...

— Ты где была?! — до чего же слаженно получилось!

— Разговаривала с отцом Алишером, — соврала Веля, — ему нужно кое-что для завтрашнего ритуала.

— Ритуала?

— Для уничтожения артефакта. Вы можете съездить на Ярмарку в соседний город?

Яромир удивленно приподнял брови:

— А кроме нас никто не может этого сделать?

— Отец Алишер сказал, что так надо, — Велимира передала ему кусок пергамента, — я не смотрела, что там. Привезете?

— Ну, хорошо, — пожал плечами Ждан, — привезем… А дальше что?

— А дальше… — Девушка вздохнула и продолжила: — дальше уж как-нибудь. Выезжайте сейчас, ладно?

Ей очень не хотелось применять свой Дар против своих друзей, но пришлось. А иначе как бы они ей поверили? Лгать-то тоже не всякому дано…

А сама девушка, едва стемнело, выскользнула наружу и отправилась к храму.

Попрощаться или навеки заключить себя в оковы…

Веля тихонько затворила дверь и подняла глаза, осматривая комнату. Сушеные растения, подвязанные к веревке, тянувшейся из угла в угол, наискось, простой деревянный стол, пара стульев, образок Сонны Светоносной на стене…

Он сидел спиной, глядя в одну точку. Не услышал, как она вошла? Может быть.

Девушка, стараясь ступать как можно тише, подошла и аккуратно опустилась рядом, расправляя складки на платье, купленном днем: в штанах стало ходить совсем жарко. На Дара она бросила лишь один взгляд украдкой — и тут же отвернулась. До сих пор сердится? Или уже нет?

— Это тебе. — Она робко пододвинула к Дарену сверток: белую рубаху, вышитую красными нитями.

Войник молча развернул ее, несколько пылинок рассматривая. Потом бережно положил на колени и, не глядя на девушку, спросил:

— Простишь меня?

Велимира поперхнулась:

— Я?..

Войник криво усмехнулся и, все еще избегая ее взгляда, продолжил:

— Ну да, ты. Мне важно, чтобы ты простила… перед тем, как все это начнется.

— Ты считаешь себя виноватым? — удивленно переспросила девушка, — за что? За то, что я стану кошкой? Да еще может, и не стану!

Дарен улыбнулся и, наконец, посмотрел на нее:

— Я не о том. Это твое решение. Я извиняюсь за свою грубость.

— Так… это…

Велимира растерялась и, не смотря на Дара, все разглаживала невидимые уже складки на своем чужеземном и непривычном платье. Наконец, она сделала глубокий вдох и выпалила:

— Я и не обижалась. Правда.

— Да? Это хорошо, — он снова улыбнулся, — так будет лучше.

Девушка и припомнить не могла, чтобы он столько раз улыбался за день. Что, если она сейчас совершит ошибку?

— Ты… — она сглотнула, — ты уверен?

Дарен горько усмехнулся:

— Я уверен в обратном. Но… — Он внезапно замолк, так и не закончив предложение.

— Что — но?

— Ничего. Забудь.

Они еще немного помолчали, а потом Велимира, поборов страх, все-таки взяла его за руку. Дарен незамедлительно сжал ее, и оба подняли глаза. Сердце девушки билось часто-часто, как у пойманного мышонка. И она все никак не могла решиться на то, за чем пришла.

"Ну, давай уже! — ругалась сама на себя Веля, — от этого никто еще не умирал!".

Его глаза завораживали: они были чернее ночи, но на бледном лице горели так ярко, что лишь слепой не заметил бы их сияния. А Веля отнюдь не была слепой.

Она опустила глаза и медленно расстегнула первую пуговицу на платье.

— Веля…

— Молчи. Пожалуйста.

— Прекрати, — Дарен поймал обе ее руки.

Чаровница снова подняла взгляд, и в этот раз он уже не принадлежал запуганной девушке — такая решимость и мудрость прожитых лет горели в нем.

— Так надо, — тихо сказала Осень ее губами, — так надо, Подаренный.

— Но зачем…

"Чтобы тебя помнили! — крутилась последняя Велина мысль в застывшем разуме, — чтобы помнили!"

— Ты же знаешь, зачем! — Веля крепко зажмурилась и даже перестала дышать.

Почти тут же она почувствовала чужое дыхание где-то рядом, а потом Дарен аккуратно обнял ее, и Велимира прижалась к нему всем телом, стараясь раствориться, исчезнуть в его объятиях.

Когда ночь вступила в свои права и укрыла их в себе от взглядов посторонних глаз — девушка уже не принадлежала себе: лишь Осень до краев наполнила ее, став с ней единым целым и запрятав все страхи глубоко под замок того неба, которое плескалось у нее в глазах.

Смешно ли, всю жизнь ждать этого момента?

Наверное, все-таки смешно.

Утро принесло с собой необычные ощущения. Оказывается, было так здорово лежать на чьей-то груди и просто слушать, как бьется чье-то сердце…

"Не чье-то, — поправила себя девушка и окончательно проснулась, — его!".

— Проснулась?

Девушка не стала отвечать, боясь спугнуть чудный миг своим собственным голосом.

Дарен чуть помолчал, тоже растягивая мгновения этого утреннего счастья и перебирая золотые волосы Велимиры, рассыпавшиеся по белоснежным простыням. Растянуть мгновение золотистой струной — и кануть в вечность… Вот их удел.

Мужчина вздохнул:

— Нам пора.

— Подожди еще чуть-чуть, — тихо попросила Веля, — пожалуйста.

Он не стал возражать: ему самому не хотелось никуда идти. И, дьябол побери все и вся, теперь ему как никогда хотелось жить! Жить, чувствуя кожей солнце, видя синее небо и зная, что рядом всегда будет эта странная девушка, перевернувшая в его жизни слишком многое, чтобы это можно было исправить.

— От тебя пахнет яблочным повидлом, — улыбнулся вдруг Дарен.

— Да?

— Веля-Веля… — войник снова вздохнул и выпустил из рук золотую прядь, — что же мы с тобой делаем?

"Мы с тобой" неожиданно приятно кольнуло где-то в районе груди и опустилось вниз, ближе к животу, чтобы устроиться там мягким клубочком.

Чаровница не стала отвечать на вопрос: на него не было ответа.

— Ты приглядишь за Броней?

— Конечно, о чем ты говоришь…

— Он не обыкновенный конь, понимаешь? Он, как человек…

— Я знаю, Дар, знаю.

Прощаться с Бронием Дарену было тяжело. Он, наверное, сказал тысячу слов накануне, да только разве могли бы все эти слова заменить то, что скоро будет отнято?

— Ты знаешь… — Веля приподнялась, чтобы смотреть Дару в глаза, — у одного народа есть предание…

Она замолкла, и Дарен спросил:

— И о чем же оно?

— О том, что люди, уходя из этого мира, прорастают цветами, — она помолчала, а потом добавила: — красиво, правда?

Но войник не улыбнулся в ответ: нахмурился и резко сел на кровати, отвернувшись от Велимиры. Девушка нерешительно положила ему руку на плечо.

— Что?..

Спина войника, перечерченная косыми шрамами, едва заметно вздрогнула. Цепочка на шее, на которой висел проклятый камень, чуть дернулась, будто от рывка.