Дмитрий Воронин - Высокий замок

Консул почти никогда не ошибался.

– Я имею в виду Санкриста альНоора! – победно отчеканила волшебница.

Глава 8

Я вошел в библиотеку, и Дроган поднял голову от книги, которой уделял все свое внимание несколько последних дней.

– Интересно?

Он пожал плечами.

– Много неясного… в конце концов, я ведь не маг.

– Уверен?

Он кивнул.

– Ловцы проверяли меня трижды. Мы жили в маленьком селе, и Несущие Свет не так уж часто наведывались в наше захолустье. Но, как я говорил, иногда они приезжали. Я не хочу сказать, что их встречали с распростертыми объятиями…

Я лишь усмехнулся. Белый Орден давно чувствовал себя полновластным хозяином на землях Инталии и часто не церемонился при выборе путей для достижения своих целей. Поскольку призрак войны все время витал в воздухе, появляясь то над ложем Святителя, то над троном Императора, Орден нуждался в постоянном притоке новых воинов и магов. А потому эмиссары Ордена, в просторечье без особого уважения именуемые «ловцами», непрерывно рыскали по стране в поисках одаренных детей.

Когда-то и меня «поймали»… хотя я ни разу об этом не пожалел. Чего нельзя было сказать о сотнях и сотнях менее талантливых парней и девушек, которых, бывало, бросали в бой, лишь кое-как обучив владеть оружием или, если они обладали магическим даром, заставив вызубрить пару-тройку простейших заклинаний. Если бы в отношениях Инталии и Гурана мир наступил хотя бы лет на двадцать-тридцать, можно было бы успеть вырастить по-настоящему сильных воинов, но на это зачастую не хватало времени.

Я бросил короткий взгляд на обложку из темно-вишневой кожи.

– Элементарная магия, начальный курс… ты выбрал себе странное развлечение. Особенно принимая во внимание слова об отсутствии у тебя дара.

– Прежде я не мог позволить себе этого. – Он указал глазами на книгу. – Ведь такие фолианты не продаются в сельских лавочках, верно? Да и, признаться, меня больше волновали бухгалтерские книги, чем магические науки. А сейчас времени в избытке…

– Может, тебе помочь?

– Нет, я сам. Пусть мне не дано послать во врага айсбельт, но почитать об этом я могу.

Я кивнул, опускаясь в кресло и снимая с полки другую книгу. Признаться, первую попавшуюся – сейчас меня не интересовали шедевры человеческой мысли, собранные под этими кожаными, деревянными, металлическими или даже стеклянными обложками. Куда интереснее был вид купца, штудирующего наставление по практической магии. Он морщился, по нескольку раз возвращался к уже прочитанному, но упорно продолжал двигаться вперед.

Конечно, он не совсем прав. Ни одна из магических Школ не стремилась открывать свои тайны непосвященным. Да и я не собирался это делать – старые привычки сильны… к тому же в замке это знание будет для Дрогана почти бесполезным. А суть знания в том, что к простейшей, элементарной магии способны почти все. Во всяком случае, после некоторого обучения любой сможет создать по меньшей мере слабенький айсбельт, ледяную стрелу. В бою от этого заклинания эффект больше психологический, опытного и хорошо экипированного воина таким приемом свалить достаточно сложно.

– Скажи, Санкрист, если это не секрет… – Он оторвался от пожелтелых страниц. – В чем суть Творения Сущего?

– Вообще говоря, секрет, – улыбнулся я, – но я расскажу. Элементарная магия называется так потому, что каждое заклинание состоит из вполне конкретных элементов. Каждый, кто сумеет воспроизвести их и у кого достанет способностей к магии, чтобы связать все элементы воедино, получит вполне предсказуемый результат. Тот же айсбельт… И я, и любой ученик, только-только изучивший основы, пускают его одинаково. У меня он получится сильнее, у ученика – слабее, но это лишь вопросы выучки и внутреннего дара. А вот Творение Сущего – это особая, высшая магия. В каждое Творение маг вкладывает немалую часть себя самого, а поскольку все люди разные, то и результат получается непредсказуемым. Никто, кроме самого Творца, не сумеет повторить созданную им магию Сущего.

– Ты говорил, что ты тоже Творец Сущего, Санкрист альНоор… – протянул Дроган, и в его глазах появилось странное, насмешливо-презрительное выражение… – А за что ты получил это звание? За этот проклятый замок? За тюрьму для самого себя на сотни и сотни лет? За создание ловушки, из которой нет выхода?

Я печально покачал головой.

– Нет, конечно. Создав замок, я оказался запертым в нем навсегда. А звание Творца Сущего я получил за создание пера, что записывало твой рассказ. Всего лишь за создание пера… ты удивлен? Скажешь, такая мелочь… Да, Дроган, в этом суть магии Творения, и понять глубину ее могут лишь те, кто год за годом, десятилетие за десятилетием тщетно пытается создать что-нибудь свое, свое собственное, не вычитанное в книге…

– Тебе не холодно?

Лейра Лон пожала плечами. Она куталась в богатый паланкин из серебристо-белого меха снежного барса, но холодный воздух упорно искал щелочки – и находил их, проникая ледяными струйками под одежду, заставляя волшебницу вздрагивать и плотнее зарываться в мех.

Бывшая Попечительница Школы Ордена стояла на верхней площадке самой высокой из крепостных башен городской стены, наблюдая за лагерем имперцев. Особой необходимости в этом не было – в Торнгарте хватало глаз и без нее. Не менее полусотни солдат находились на стенах днем, а в ночь стража утраивалась. Сложно сказать, было ли этого достаточно – но пока что гарнизон Торнгарта ни разу не был захвачен врасплох. А потому, несмотря на длительную осаду, имперцам не удалось проникнуть даже за наружное кольцо стен.

Хотя, видит Эмнаур, они старались.

Гент хотел было набросить на плечи своей возлюбленной длинный белый плащ, но Лейра шевельнула рукой в знак отказа. Плащ, надетый поверх меха, сделал бы ее горбатой, а волшебница и так страдала от собственной немощи.

Месяц за месяцем – а здоровье все не возвращалось. Уже не так мучила слабость, уже не кружилась голова после подъема на десяток ступеней. И даже стали удаваться простые заклинания, хотя она экспериментировала с осторожностью и лишь в те моменты, когда была абсолютно уверена, что этого не узнает Метиус. Старый целитель категорически запретил Лейре пользоваться магией – даже самой слабой. И теперь ее комнату по вечерам освещал не привычный «светляк», а обычные масляные лампы. Лейру ужасно раздражало, что приходилось вставать, если лампу требовалось погасить. С детских лет, с той самой поры, когда ей удалось зажечь своего первого, слабенького «светляка», она более не пользовалась ни свечами, ни лампами, ни (упаси Эмиал от нищеты) лучинами. Поначалу это было ее уроком, затем вошло в привычку. Теперь приходилось отвыкать.