Алексей Александров - Знамя химеры

Если город не открывал ворота и не сдавался на милость победителя, то Урраз объявлял его открытым военным трофеем. И через три дня после штурма армия орков двигалась дальше, оставляя после себя пустынную груду дымящихся развалин и горы мертвецов. Как показало время, подобная тактика оказалась весьма действенной. Можно долго говорить о том, что мёртвый лев лучше живого пса. Но что выбирают чаще, когда встаёт выбор: жизнь или смерть? Настоящий воин не боится смерти… Ха! Чушь! Страх и бесстрашие в бою одинаково губительны. А не боится смерти только глупец или герой, то есть полный глупец. Если бы у героев было время подумать, героизма бы не было вообще. Ведь героизм — это род смерти, а не образ жизни. И мёртвых героев гораздо больше, чем живых.

ЛОЖЬ! ВСЁ ЛОЖЬ! ТЫ ХОЧЕШЬ ОПРАВДАТЬСЯ ПЕРЕД САМИМ СОБОЙ? НЕ СТОИТ, ЛЕКЛИС. ТЫ ВЕДЬ ПРЕКРАСНО ЗНАЛ, ЧТО ГЕРЦОГ НЕ ПОЗВОЛИТ ЖИТЕЛЯМ ПОКИНУТЬ ГОРОД. И ЭТО ПРЕДЛОЖЕНИЕ О СДАЧЕ — ЛИШЬ ПОПЫТКА УСПОКОИТЬ СОБСТВЕННУЮ СОВЕСТЬ.

Я дал им шанс! Они им не воспользовались. Возможно, жители следующего города окажутся умнее. Всегда нужно помнить простой постулат: если враг не сдаётся, его уничтожают. Порой милосердие — непозволительная роскошь, его могут принять за слабость, а со слабым королём никто не захочет считаться. Остатки мятежа должны быть подавлены! И подавлены жестоко. А кошмары? К ним я уже давно привык.

Забавно… Утром я спас две жизни, а вечером хладнокровно обрекаю на смерть тысячи других… Что же, это мой выбор! И я отвечу за него, когда придёт моё время.

Глава 31

Злое добро

Лёгкий ветер раздувал огонь, по земле плясали причудливые тени.

Этой ночью сон упорно отказывался прийти и подарить хоть немного покоя уставшему сознанию и телу. Потеряв отсчёт времени, я сидел около костра совершенно один. Стражники орки, неподвижными каменными истуканами замершие по периметру вокруг моего шатра, были не в счёт. К ним я привык, как к собственной тени.

Откинувшись на спинку кресла, я задумчиво вглядывался в причудливую вязь небесных созвездий и, грея между ладоней кубок с вином, наслаждался ночной тишиной. Картины прошлого вставали перед моими глазами одна за другой. Многое из того, что хотелось забыть, и то, что забывать не хотелось.

Лагерь мирно спал. Лишь вдалеке, у осадного вала, слышались глухие звуки плотницких топоров. Там готовились лестницы, и вырастал остов большой осадной башни. Подготовка к штурму займёт ещё три-четыре дня. Завтра маги приступят к поиску брешей в магической защите. Правда, надежды на их успех мало. В городе около двух десятков магов, один из них боевой. Более чем достаточно для успешной обороны. Защищаться проще, чем атаковать. На одного защищающегося мага должно приходиться минимум три атакующих. Этот закон вывели эльфы, а они знали толк в магических войнах. Исход штурма решит простая сталь. Впрочем, так происходит почти всегда. Извечное противостояние щита и меча характерно и для магии. На любое заклинание есть своё контрзаклинание, поэтому маги двух противоположных сторон зачастую заняты лишь нейтрализацией наиболее разрушительных заклинаний друг друга. Огненные шары и молнии, которыми столь часто потчуют друг друга сражающиеся армии, ничто по сравнению с настоящими Боевыми заклинаниями, от которых может разверзнуться земная твердь или гореть воздух.

На востоке небо у горизонта начало светлеть, предвещая скорый восход солнца и новый день. Я допил остатки вина из кубка, — подслащенный мёдом напиток коварным теплом разлился по жилам — но наполнять кубок вновь я не спешил. Сегодня предстоит сделать очень многое: проверить, как идёт подготовка к штурму, составить точный план и обсудить детали с магами и офицерами. Штурм города — это не когда визжащая и кричащая толпа несётся к стенам, размахивая оружием. Если на стенах крепости стоят не полные ослы и у них достаточно воинов, то такой штурм обречён заранее. Требовалось наметить цели главных и отвлекающих ударов. Выделить штурмовые отряды и резервы. И ещё многое, многое другое.

Мезамир появился в круге света бесшумно, точно кошка.

— Не помешаю? — спросил вампир, садясь на корточки рядом с костром. — Всё грустишь? — он был как всегда полон энергии и оптимизма. — Ничего! Скоро всё это закончится.

— Закончится? — тяжело вздохнул я. — Мне бы твою уверенность, Мезамир. Будущее — скользкая штука. Ты знаешь, есть такой сорняк меднолист. Невзрачная колючая трава, но чтобы очистить от неё поле, даже самые прижимистые крестьяне нанимают магов Земли. Всё дело в том, что главная часть этого сорняка — длинный толстый корень, уходящий в землю на несколько футов. Если его не вытащить, то меднолист скоро вновь прорастёт и даст новые побеги… Сейчас я с успехом борюсь с зелёными побегами сорной травы, но корень… корень мне недоступен. Я помню то, что произошло со мной в зале Имперского Трибунала, разговор с драконом, предсмертные слова Уриэля и то мёртвое селение. Запретная магия — ключ ко всему. Разгадка… она где-то близко, я чувствую это. Так бывает, когда ищешь потерянную вещь, совершенно не замечая, что она лежит на самом видном месте.

Я подобрал с земли маленькую сухую ветку, не иначе как чудом оказавшуюся около моего шатра, и, разломив её пополам, бросил в костёр.

— Запретная магия, — задумался вампир. — Эти знания считаются утраченными.

— В последнее время я слишком часто сталкиваюсь с запретной или утраченной магией, запрещёнными артефактами. Меня очень интересует этот непонятный маг, о котором говорили ещё гоблины. Кто он? Кукловод? Или очередная марионетка? Пока очевидно только одно: кто-то очень хочет, чтобы Империя завязла в бессмысленных войнах.

— Поэтому ты заключил мир с эльфами? Ты не хочешь крушения Империи?

— Мне наплевать на Империю и на эльфов… за исключением нескольких их лучших представителей. Но нужно быть слепым глупцом, чтобы не понимать, что сейчас следом за крушением Империи придёт хаос, по сравнению с которым даже Тёмные времена покажутся Золотым веком.

— Но кому-то, например драконам, это может быть выгодно. — Мезамир был одним из немногих, кто знал о моей встрече с драконом. — Они легко смогут захватить весь материк.

— Вряд ли. — Мне вспомнилось страшное, но одновременно с этим прекрасное и завораживающее зрелище пикирующего с небес дракона. Чувство страха и абсолютной беспомощности перед ним. — Как это ни странно, я верю Красному Дракону. Если бы они захотели покорить Светлые земли, то сделали бы это. В этом мире нет силы, способной их остановить. Власть над нами их не интересует, ими движет что-то иное.