Марк Хелприн - Зимняя сказка

Прегер де Пинто появился с Эбби на руках. Не в меру любопытный и настырный Мартин, шедший вслед за ним, то и дело описывал причудливые кривые. Прегер вручил Эбби Вирджинии, однако девочка тут же выскользнула из рук матери и, подбежав к жаровне, на которой запекалась рыба, изумленно уставилась на раскаленные уголья.

– Вы слышали? – спросил Прегер. – Похоже, Крейга Бинки укусила какая-то муха. Он понесся в аэропорт и улетел в сопровождении всех своих самолетов в неизвестном направлении!

– Странное дело, – удивился Гарри Пени, – а что передают информационные агентства?

– Ровным счетом ничего! Ту же чушь, что и всегда. Даму из Сент-Питерсберга укусила макака-резус и так далее.

– Может быть, его так поразило это происшествие? – улыбнулся Хардести.

– Крейг Бинки не станет жертвовать своим июньским уикендом в Ист-Хэмптоне из-за каких-то пустяков, – заявил Бедфорд.

– Вы уверены, что агентства молчат? – вновь спросил Гарри Пени. – Созвонитесь с нашим офисом. Мне кажется, что речь идет о чем-то очень серьезном… Вирджиния, вы не могли бы позвонить авиадиспетчерам? Хардести, а вас я попрошу связаться с редакцией «Гоуст» и напрямую спросить их о происходящем.

Телефоны находились в фойе ресторана. В ожидании ответа Гарри Пени поднялся со своего места и, заложив руки за спину, принялся расхаживать взад-вперед по узкому проходу между жаровнями и столом, напоминая тигра, нервно расхаживающего по клетке.

– Ну что там? – спросил он у вновь появившегося на террасе Прегера.

– Абсолютно ничего.

– Вы в этом уверены?

– Я проверил информацию несколько раз.

К этому моменту к столу вернулся и Хардести.

– Цитирую ответ «Гоуст»: «Господин Бинки отбыл на уикенд, во время которого он собирается написать большую статью о политическом плеврите».

– Федеральное авиационное агентство сообщает, что в плане полета Крейг Бинки назвал пунктом посадки Браунс-вилль, штат Техас, однако его эскадрилья резко снизила высоту и исчезла с экранов радаров. Авиадиспетчеры вне себя от ярости, – сообщила Вирджиния.

К этому моменту солнце уже скрылось за темным холмом. Они приступили к обеду, продолжая размышлять о том, что же могло стать причиной столь странного поведения Крейга Бинки.

– Запаситесь терпением, – вздохнул Гарри Пени. – Возможно, он услышал, что президент потерял мячик для гольфа. В любом случае он все переврет. Когда умер Тито, «Гоуст» вышел под шапкой «Папа отправился в дальний путь». Когда же какой-то буйнопомешанный бразилец убил президента Эквадора, они дали статью под заголовком «Бразильеро замочил шишку из Эквадора».

Они ели в молчании, и вечер океанским приливом подступал с востока. На стол подали дюжину аппетитных, выдержанных в греческом вине, соевом соусе и запеченных до корочек, палтусовых филе. Отваренные на морском пару овощи источали необыкновенные ароматы. Дух свежей, только что пойманной и приготовленной на углях орешника рыбы наполнял потемневшую округу клубами белого дыма.

После того как детям объяснили что им предстоит есть и как это предстоит есть, а на столе уже зажгли свечи, Кристиана подняла голову, вздрогнула и уронила на тарелку, звякнувшую, как серебряный колокольчик, вилку. Ее соседи тоже посмотрели на кованую витую ограду сада. За ней стоял бродяга с властным, странным и слегка раздраженным выражением на лице. Все немедленно перестали есть.

Он не был похож на голодного попрошайку, хотя, скорее всего, привычно пришел на запах еды. В нем не чувствовалось враждебности. Не был он похож и на ненормального. Напротив, несмотря на лохмотья, исхудавшее, загорелое и обветренное лицо, в нем чувствовалась сила и он смотрел на них не мигая, будто старался припомнить знакомые когда-то, но теперь напрочь позабытые, стершиеся из памяти лица. Его глаза, вспыхивающие как звезды, остановились на Джессике Пенн и чуть не прожгли ее. У нее, которая сотни раз выходила на сцену, под свет юпитеров к придирчивым театралам и давно привыкла к восторженной уличной толпе, оборачивающейся ей вслед, от пристального взгляда Питера Лейка перехватило дыхание.

Собравшиеся были заворожены его появлением и едва могли пошевелиться. На мгновение он перевел взгляд на Вирджинию, но тут же вновь уставился на Джессику, которой показалась, что сейчас она упадет в обморок. Несмотря на преклонный возраст, Гарри Пени стойко выдержал взгляд незнакомца. Они были под стать друг другу, если не принимать в расчет разницу прожитых лет, капризы удачи и следы непогоды на лице бродяги. Гарри Пенн методично оглядел каждую деталь в образе незваного гостя, и это слегка уняло его нервное напряжение. Дым проплывал сквозь металлические прутья ограды, которые бродяга сжимал в руках, и обволакивал его прозрачной пеленой. Гарри Пенн вдруг ощутил печальную тяжесть на сердце, как будто ему вернули детство, лишив всех знаний, всего опыта и оставив лишь чувство собственной уязвимости перед лицом неотвратимых грядущих времен.

Никто не знал, как выйти из положения. Казалось, немая сцена будет длиться вечно. Пока все завороженно следили за попытками Питера Лейка вспомнить что-то для него очень важное, Эбби подбежала к ограде и проскользнула сквозь ее прутья. Сделала она это с такой легкостью, какой могли бы позавидовать все известные силачи. Разогнуть кованые прутья им было бы не под силу, даже под страхом смерти! Когда родители заметили дочь по другую сторону ограды, они стали звать ее, но безуспешно. Эбби никого не слышала, и это вновь повергло всех в молчаливое ожидание, как на спиритическом сеансе, за мгновение до того, как завертятся столы. Они чувствовали себя затерянными в мире, лишенном звуков, и могли только разглядывать из него тот другой мир, куда шагнула Эбби, оказавшись там вместе с Питером Лейком.

С каждым шагом, будто приподнимаясь и медленно паря над землей, навстречу бродяге, она все сильнее чувствовала, что на самом деле знает его целую вечность. А потом она взлетела (хотя это мог быть обман освещения) и оказалась у него на руках. Он прижал ее к груди, а она, обняв Питера Лейка за плечи и уронив голову ему на грудь, тут же заснула.

Хардести подошел к ограде и заглянул в глаза Питера Лейка. Он понял, что опасаться нечего. Растерянность бродяги перед неизвестным окружением была вызвана тем, что сам он пришел из совсем иных миров. Когда Питер Лейк передал спящего ребенка сквозь прутья ограды в руки отцу, Хардести ощутил неодолимое желание самому побывать в тех неизведанных мирах, увидеть то, что довелось Питеру Лейку. Образцовый гражданин и примерный семьянин понял, что не раздумывая поменялся бы местами с этим бродягой. Понял, что на свете нет никаких прав, благ и утех, которые могли бы его удержать! Питер Лейк явился из мира теней. Хардести из мира солидности и правопорядка. Они так нуждались друг в друге! Спящая девочка на мгновение свела их вместе, но затем Питер Лейк отступил во тьму и пропал, как будто его никогда и не было.