Гарри Тертлдав - Император для легиона

– Кочевники тоже атакуют Баанеса, но делают это не ради вас, они действуют в собственных интересах. Дракс воюет только ради самого себя. Сейчас он стоит под вашим знаменем лишь потому, что в данную минуту это ему выгодно.

Туризин хмыкнул; слова римлянина пришлись ему явно не по вкусу.

– Чужеземец, ты давал мне хорошие советы, даже тогда, когда я не желал их слушать, – начал он. – Но до меня доходили кое-какие слушки о тебе, и они очень напоминали то, что ты говоришь сейчас о намдалени. Осторожный человек верит не всему, что видит, и лишь немногому из того, что слышит. Во всяком случае, ни один из тех, кто разносит слухи, не пришел еще ко мне с вестью о том, что Дракс собирался предать меня в трудную минуту.

У Скауруса похолодело в животе: что именно имел в виду Император? Не зная, насколько осведомлен Туризин о разговоре его с намдалени, произошедшем после неудачного штурма Видессоса, он не осмеливался отрицать все подряд и, осторожно подбирая слова, спросил:

– Если вы верите ходящим обо мне сказкам, зачем же держать на службе моих солдат и меня?

– Потому что глазам я верю больше, чем ушам.

Это было одновременно сигналом к окончанию беседы и предупреждением: без серьезных доказательств Гаврас не собирался слушать обвинения, выдвинутые против барона. Обрадованный тем, что Император не стал копаться в его собственных грехах, Марк решил больше этой темы до поры до времени не касаться.

После бегства Виридовикса он ждал большого шума, но этого, к его удивлению, не произошло. Гай Филипп не замедлил предложить собственную версию происшедшего:

– Держу пари на что угодно, Комитта уже не в первый раз прыгает в постель к другому, – заявил ветеран. – Окажись ты на месте Гавраса, стал бы ты кричать об этом на каждом перекрестке?

Такое предположение объясняло многое. В частности, удивительное равнодушие, проявленное Туризином к россказням своей любовницы об изнасиловании. Так же, как и то, почему, будучи его возлюбленной, она так и не сделалась Императрицей.

– С тех пор как мы прибыли в Видессос, ты стал лучше разбираться в политических интригах, – сказал Марк старшему центуриону.

– Когда дерьма на улице так же много, как сливок во время дойки стада, не нужно прилагать усилий, чтобы его найти. Запах подскажет, что оно поблизости.

Дракс успешно теснил Ономагулоса в западных провинциях. Когда прибыли его донесения, Туризин прочитал их вслух своим офицерам. Донесения были написаны толково и подробно, так, словно составлял их образованный видессианин, и это еще больше возбудило неприязнь Аптранда к барону.

– Нет, вы только послушайте его! – воскликнул капитан наемников после офицерского совета. – «Наши цели достигнуты, и все идет согласно намеченному плану». Где армия Ономагулоса и почему Дракс не разбил ее? Вот что он должен был написать, а не разглагольствовать, как чернильная крыса.

– Ты прав, – сердито поддержал его Сотэрик. – Дракс смазывает свой язык маслом каждый раз, когда начинает говорить. То же он делает со своим пером, прежде чем окунуть его в чернильницу.

Недовольство офицеров Марк отнес на счет зависти и ревности, которые те питали к Драксу, занимавшему более высокий пост, чем они сами. Из своего опыта он также знал цену их ворчанию и потому сказал:

– Разумеется, вы только прямые ребята, простые воины. То, что вы готовы были прошлым летом бросить Видессос на произвол судьбы, ничего общего с интригами не имеет.

У Аптранда хватило совести смутиться, но Сотэрик возразил:

– Если эти гнилые, разложившиеся имперцы не могут удержать своих наемников, чья в том вина? Наша? Клянусь Богом-Игроком, странно, что их Империя вообще до сих пор не развалилась!

Иногда Скаурус находил разглагольствования островитян о своей безупречности и разложении имперцев невыносимыми и с трудом переваривал все это.

– Не кажется ли тебе, что предательство является одним из проявлений разложения? – спросил он резко.

– Безусловно, – ответил Сотэрик. Аптранд, более догадливый, чем его заместитель, насторожился:

– Что ты имеешь в виду, говоря о «предательстве»?

– Только одно, – ответил Марк. – Гаврас знает, что мы встречались в конце осады, и ему известно, о чем мы говорили. Клянусь Фосом, ни один из римлян не проболтался. Если не считать Хелвис, о наших планах знали только четверо, и дальше нас этот секрет не ушел. Кое-кому из ваших людей не мешало бы подрезать не в меру длинный язык, иначе в один прекрасный день он может споткнуться об него.

– Невозможно! – воскликнул Сотэрик с юношеской горячностью. – Мы честные люди, зачем нам вести двойную игру?

Он гневно смотрел на мужа своей сестры, готовый пойти дальше обмена взаимными уверениями, но Аптранд остановил его, заговорив на островном диалекте. Марк уловил суть сказанного им: секреты, выданные случайно, могут причинить столько же бед, сколько и намеренное предательство. Сотэрик все еще плотно сжимал губы и кивнул в ответ на уговоры Аптранда с явной неохотой. Трибун был благодарен старшему намдалени: в отличие от Сотэрика, Аптранд понимал, что лишь немногие вещи абсолютны.

– Я не говорил об измене, мне только хотелось обратить ваше внимание на то, что вы так же далеки от совершенства, как и все прочие смертные, – примирительно сказал Марк.

– У тебя слишком грубый способ выражать мысли, – недовольно проворчал Сотэрик.

Вероятно, в чем-то он был прав, но трибун не жалел о том, что зацепил неимоверный эгоизм Сотэрика и его чувство собственной непогрешимости.

– Меня хочет видеть жрец? – спросил трибун у часового. – Это не Нейпос из Академии?

– Нет, какой-то монах в голубом плаще.

Заинтересованный, Марк последовал за легионером в казарму. Жрец, невзрачный человек неопределенного возраста с чисто выбритой головой, поклонился и передал ему маленький свиток, запечатанный голубой печатью патриарха.

– Особая литургия, посвященная празднованию победы Императора, состоится в Великом Храме в девять часов вечера. У меня также приглашение в храм для вашего старшего офицера.

– Для меня? – Гай Филипп дернул головой. – Нет, благодарю покорно, у меня есть дела, которыми я займусь в свободное время с большей охотой.

– Вы отказываетесь от приглашения Его Святейшества Патриарха? – поразился жрец.

– Ваш драгоценный патриарх даже не знает моего имени, – возразил Гай Филипп и сузил глаза. – Зачем же он пригласил меня? Может быть, Император попросил его об этом?

Жрец виновато развел руками.

– Гаврас всегда был о тебе очень высокого мнения, – сообщил Марк.

– Солдат оценит солдата, – пожал плечами Гай Филипп и сунул свиток за пояс. – Наверное, мне лучше пойти.