Юлия Федотова - Тьма. Испытание Злом

— Что-то как-то не хочется туда идти! — выразил общее мнение Йорген фон Раух, он один из всех не боялся показаться трусом.

— Здесь останемся? — надменно ухмыльнулся Черный Легивар.

— Я же не сказал «не пойдем», я сказал «не хочется», — очень миролюбиво возразил ланцтрегер. — Вот тебе лично — хочется разве?

Бакалавр умолк, чтобы не пришлось лгать.

— …Сначала мы должны миновать внешнее скальное кольцо, — принялся рассказывать Семиаренс Элленгааль, желая отвлечь приунывших спутников от дурных мыслей; он хорошо помнил, как сам стоял перед Хагашшаем впервые, как трепетала его душа и все движения сковывал страх. — Прежде это было нетрудно, между некоторыми пиками есть вполне проходимые ущелья. Внутри лежит огромная котловина, каменистая и голая. А в самом ее центре — еще одна скала, и в ней — та самая пещера, вместилище Тьмы. Если все пройдет удачно — будем там под вечер.

— А дальше? — вежливо поинтересовался Кальпурций Тиилл.

Светлый альв лишь удрученно вздохнул в ответ. Карты фатума о том молчали. Они предписывали лишь одно: войти в пещеру. Что будет дальше, никто не ведал.

— Понятно, — кивнул силониец. — Живы будем — поглядим.

Нужное ущелье Семиаренс Элленгааль опознал сразу, две скалы по обе его стороны были очень приметными, они так сильно склонялись одна навстречу другой, что едва не смыкались в арку. Десять лет назад он под ней проходил беспрепятственно.

Но теперь здесь поселилось ЭТО.

Оно вылезло из пещерки старого, полусумасшедшего колдуна-отшельника, что некогда коротал свой век в этом мрачном месте, занятый написанием трактата «О смысле бессмысленного» — что-то в этом роде.

Оно было кошмарно.

Огромное — в два человеческих роста высотой, коротконогое и длиннорукое чудовище с горбатым загривком шло им навстречу странной, раскачивающейся, будто лишенной центра тяжести походкой. Из его узкого зубастого рыла капала зловонная слюна, тянулась нитями. Голодное безумие сверкало в желтых глазах. Но самое главное — плоть твари была прозрачна… «Как тело пещерной рыбы», — подумал бы Семиаренс прежде. Теперь у него родилось другое сравнение — «как руки Йоргена после колдовства». И он ужаснулся.

— Это клар, — очень спокойно сказал ланцтрегер фон Раух. — Он боится огня.

Но это был не клар. Подумаешь — клар! Это было МНОГО КЛАРОВ.

Они выходили из-за скал, шли один за другим, опираясь руками о камень, низко, по-волчьи пригнув голову к земле, выставив кверху острые хребты. Они шли убивать. И они не боялись ничего — даже огня. Он убивал их — а они не боялись, потому что знали только одно чувство — голод. Все остальное им было недоступно. Стало недоступно. Потому что раньше они были другими…

…Ах, что же делать, ведь это конец! Ни смолы под рукой, ни горючего порошка, ни простого факела, чтобы тыкать в морды!

— Огненные шары! — сказал Йорген мертвым голосом.

Светлый альв. Ведьма-повитуха. Маг третьей ступени — одно название, что боевой. Трое против двадцати кларов. И разве это боевые шары? Красные огоньки. Детские хлопушки, воняющие паленой шерстью. Против клара. Смешно!

Умирать однажды все равно придется. Так почему бы не теперь? Один умрет или всех сожрут — есть разница? Конечно, они будут его ругать. Ничего, это недолго. Зато останутся живы.

Целый год учился колдовству нифлунг Веннер эн Арра! Это — война! Пусть видят люди, пусть видят твари, как воюют дети тумана и тьмы! И — эх, напоследок!!!

Ему было легко и весело. Огненные шары, огромные, добела раскаленные, сами срывались с пальцев, летели по красивой дуге, оставляя за собой искрящийся хвост, жгли, жгли беспощадно мерзкие прозрачные туши. И гибли твари одна за другой, корежились, исчезали в магическом пламени их тела…

И вдруг все кончилось. Огни догорели. Веселье битвы ушло. Мир окунулся в серость. Йорген фон Раух устало привалился спиной к скале.

— Хэй!!! — завопил радостно Фруте. — Победа-а… — и осекся.

Четверо молча смотрели на одного. Долго. Отчаянно. Потом заговорила ведьма.

— Йорген, что ты наделал, — убито выговорила она. — Ты понимаешь, что ты наделал?!

— А иначе нельзя было. Сожрали бы всех. Это же клары… — Он виновато опустил голову. — Они такие…

— Ты скотина! Ты не должен был! — сказала ведьма и тихо заплакала.

Рядом стоял Кальпурций Тиилл, и на него было страшно смотреть.

Стало совсем стыдно и тошно. Захотелось умереть быстро. Но так в его летах уже не бывает.

Подошел Семиаренс Элленгааль, обнял за плечи и повел куда-то: «Я сам все сделаю».

Раньше в этой пещере жил старичок-колдун. Имени его не помнил никто, и он сам не помнил, потому что годов насчитывал под три сотни, а может, и больше — сбился в какой-то момент. Ученик, что состоял при нем, звал колдуна просто, по-семейному: «деда». Молодой паренек, сирота. Он был способным от природы, страсть способным, но денег на обучение не имел, вот и пришлось приткнуться, где взяли. Казалось бы, чему может научить полусумасшедший отшельник, видевший смысл исключительно в бессмысленном? Но когда-то, во времена давние и лихие, он был самым настоящим боевым магом, каких теперь поискать. Годы шли, воин старел, глупел, но Сила — она и в дряхлом теле Сила, только крепнет, нерастрачиваемая боле.

И когда рванула из неведомых бездн Тьма, он вдруг отвлекся от бессмысленности своей и вывалил накопленное, отдал мальчишке: иди, сыне, рази! И умер. А тот, чувствуя в себе небывалую дотоле мощь, вышел навстречу Злу. Это был лучший день в его жизни: он бил, крушил и жег незнакомую погань, рвущуюся в мир, он рвал в клочья черную пелену, он захлебывался от восторга битвы, от ощущения собственной силы… Но ликование вышло недолгим. Не было тому парню двадцати пяти лет, и колдовство съело его.

Тогда он вернулся в пещеру и съел тело «деда». И многих потом съел, кто проходил мимо. Ел и ждал, ждал и ел…

Годы шли, приходили еще мальчики, хотели спасти мир. Многим тоже не исполнилось двадцати пяти.

Как и Йоргену.

Пещера была просторной и удобной, имела две камеры. За десять лет здесь мало что изменилось, разве что пыль покрыла все кругом, и некоторые шкафы ученик опрокинул своей неповоротливой тушей. «Хорошо, клары не гадят, — подумал Йорген сонно. — А то сколько помету накопилось бы за годы Тьмы — страшно представить. Где бы мы тогда расположились? Пришлось бы на улице помирать, при всех».

Теперь же они расположились удобно, в дальнем помещении, отделенном от переднего длинным коридором и грязной полотняной занавесью на входе. У стены лежал матрас, набитый овечьей шерстью, широкий и мягкий. «В нем блохи, — пришла новая мысль. — Это уж наверняка… Кусать станут. Глупо, глупо быть покусанным блохой на смертном одре! Или они сдохли от голода за десять лет? Одна надежда…»