Юлия Федотова - Тьма. Испытание Злом

«Ну, может, есть я хотел, вот и родилась ассоциация, — пояснил позднее горе-чародей. — Подумаешь! Ведь сделал я дело? Сделал?»

Да, сделал. Отгорели огни, отсверкали молнии. Йорген фон Раух, чуть пошатываясь, выбрел из круга и крикнул:

— Ну, пробуйте! Получилось?

Легивар Черный первым шагнул вперед. Он не верил в успех, ни на йоту не верил! Вот сейчас замаячат деревья и снова сомкнутся перед носом, и не будет этому движению конца, как нет конца пути у белки в колесе… Шаг, другой, третий… Что?!!

Он стоял на равнине. Позади был лес. В лесу орали, восторженно и дико. А еще дальше, в чаще, молодой одноглазый альв опустил стрелу, нацеленную в чью-то спину. Проклятию леса Айо пришел конец.

— С ума сойти! — выдохнул Черный Легивар, сделал еще шаг вперед — как раз вовремя. Иначе не успел бы подхватить Йоргена и тот свалился бы наземь лицом вниз. Что-то не пошло ему на пользу это колдовство!

Очнулся он несколько минут спустя и не без вмешательства Гедвиг Нахтигаль. Ведьма сидела рядом и гладила его по голове — так хорошо! А Семиаренс Элленгааль держал его за руку и очень внимательно рассматривал. Вид у альва был скорбный — под стать мыслям. «Вот оно! — думал он с ужасом. — Вот что мы не учли, решив ускорить приход Тьмы! Возраст тех, кому судьбой назначено выступить против нее! Через десять лет Йоргену было бы тридцать и собственные чары уже не причиняли бы ему вреда…»

— Мальчик, — сказал он, — если в ближайшие несколько месяцев ты вновь прибегнешь к колдовству — тебе не жить.

Руки Йоргена были прозрачными почти до локтя.

— Понятно, — рассеянно сказал он. — А где моя рыба? Вы догадались собрать? Ее можно есть?

… — Потрясающе! — объявил Семиаренс Элленгааль, сваливая добро в траву.

Все их мешки оставались в поселении, у костра, и возвращаться за ними никто не хотел — страшно было. Думалось: все-таки Йорген, мягко говоря, не выдающийся маг. Вдруг проклятие вернется? Вдруг все сначала? Лучше уж пожертвовать барахлом, чем рисковать свободой. Жаль, светлые альвы не догадались помочь своим избавителям, разбрелись кто куда… Тогда-то Семиаренс и вызвался сходить за имуществом и доставил его благополучно, но сам вернулся очень удивленным.

— Потрясающе! Я думал, получив свободу, они захотят немедленно покинуть это злое, насквозь прогнившее место! Вернутся на родину, в Гаар…

— А они?

— Они не собираются ничего менять. Им и тут неплохо. Особенно теперь, когда ничто не угрожает жизни и есть свободный выход…

— Здесь их дом, — пожала плечами Гедвиг Нахтигаль. — Зачем им уходить?

— Потому что здесь — чудовищно. Потому что они — альвы. Альвы должны жить в гармонии с миром. Взгляни на их мир, их лес — о какой гармонии может идти речь?!

— Взгляни на них, — хмыкнул в тон Черный Легивар. — Они — калеки, лесу под стать. Что их, уродов, ждет на родине, среди прекрасных соплеменников? Лично я на их месте тоже остался бы! Когда-нибудь Тьма уйдет, жизнь наладится и здесь…

— Вы судите как люди! — бросил альв в сердцах.

— Разумеется, — согласилась Гедвиг, — как еще мы можем судить?

— Хотите, рассужу как нифлунг? — весело предложил Йорген, он закусил-таки колдовской рыбкой (оказавшейся на поверку жирной макрелью) и заметно ожил. — Им надо вернуться в родные места с оружием в руках и перебить соплеменников, виновных в их беде. А потом, когда свершится месть, красивых альвов не останется, только сплошь покалеченные, и уродство этого народа станет нормой, каждый из них сможет сам выбрать, где жить. Вот.

— Глупости это, друг мой, — возразил Кальпурций Тиилл. — Здешних альвов слишком мало, чтобы перебить всех северных.

— Значит, им остается только сложить голову в честном бою! Это не я, это нифлунги так сказали бы… Между прочим, — он перебил сам себя, — я думал, местные захотят отомстить Семиаренсу…

— К счастью, они меня не узнали, — хмыкнул альв. — Должно быть, я сильно изменился за десять лет.

Остаток дня ланцтрегер фон Раух провел в тревоге. Он прекрасно помнил, как вел себя, будучи одержимым, и очень переживал, не наговорил ли чего лишнего другу Тииллу, Гедвиг Нахтигаль и брату. Приставал: «Нет, честно? Вы правда не обижаетесь?» (Что интересно, Легивару Черному и Семиаренсу Элленгаалю он подобных вопросов почему-то не задавал.)

— Никто не обижается, что ты, — отвечала за всех ведьма и бросала на окружающих весьма красноречивые взгляды, мол, только попробуйте обидьтесь, и будете иметь дело со мной! — Ты был очень милым, правда! Прямо поцеловать хотелось!

Кальпурций Тиилл ушам своим не верил. Спору нет, друг Йорген сопротивлялся злому духу стоически, и если бы не его невероятная выдержка — вообще неизвестно, чем бы кончилось дело. Но сказать, что он, злобный, кусачий и неуправляемый, был милым в тот момент… Право, это уж слишком! Это какие-то чудеса восприятия… или… Неужели она его все-таки любит?! Гедвиг любит Йоргена… Уж не пора ли начать ревновать? Нет, не теперь. Они правда милые, оба… Он выглядит таким бледным, огорченным и уставшим, глаза запали, страшная прозрачность еще не сошла с рук. И она на него смотрит, так смотрит… Неизвестно, каким окажется конец. Пусть они будут счастливы хотя бы сейчас. А дальше — поглядим, если будем живы.

… — Все равно не могу понять! Так ведь не бывает. Если одержим, то одержим целиком, не наполовину. Мне ли не знать!

Пока силониец размышлял о чужой любви, разговор, оказывается, зашел о другом. Йоргена заинтересовал собственный феномен, и он захотел узнать, что думают о его странной форме одержимости окружающие.

— А сам ты что чувствовал, когда вандергайст был в тебе? — полюбопытствовала ведьма.

— О! Это было так странно! Ощущение, будто делишь тело с незнакомцем, как одеяло или плащ: каждый тянет на себя. Или с лодкой можно сравнить: двое гребут в разные стороны.

— Только тело? В разум проникнуть он не стремился?

— Пожалуй, наоборот. Он только заставлял ненавидеть. Проникнуть в него хотел я, интересно стало, кто такой, что за человек… был. Но там ничего не осталось, никаких воспоминаний, мыслей. Одна ненависть… А потом он решил из меня сбежать.

— И?!!

— Я его не выпустил.

— Почему?!!

— Иначе как бы я смог выйти на волю? Пришлось держать в себе силой. Он так вырывался, не представляете! Утомил ужасно!

— В общем, это еще большой вопрос, кто кем был одержим: Йорген вандергайстом или вандергаст Йоргеном! — заключил с усмешкой Черный Легивар.

Ланцтрегеру в его тоне почудилось осуждение, и он обиделся.

— Вот и объясни, раз ты у нас мудрый и ученый, как так получилось? Это противоестественно!