Джордж Мартин - Грёзы Февра

Человек присвистнул, обнажив желтые щербатые зубы.

– Черт, было что-то жуткое. Несколько кораблей оторвало от причала и разбило в щепки. Между прочим, «Эклипс» тоже. Слышал, что он очень пострадал.

Марш проглотил хлеб и отложил в сторону нож с вилкой, которыми приготовился атаковать утку.

– «Эклипс»? – переспросил он.

– Да, сэр.

– Как сильно он пострадал? Не может быть, чтобы капитан Стерджен не восстановил корабль.

– Как бы не так. Слышал, его восстановление влетело бы в копеечку, – сказал судовой механик. – Сейчас как будто его останки используются в качестве плавучей пристани в Мемфисе.

– Плавучей пристани? – ошеломленно повторил Марш. Воображению сразу представилась вереница старых серых лоханок, стоящих у причалов Нового Орлеана, Сент-Луиса и других крупных речных портов. Корабли, с которых сняли паровые котлы и машины и теперь использовали только для складирования и переброски груза.

– Не может быть… не может быть…

– Я лично считаю, что иной участи он и не заслуживает, – сказал мужчина. – Черт, мы бы обставили его на «Шотуэлле», если бы не…

У Марша из горла вырвался какой-то сдавленный рык.

– А ну катись отсюда к чертовой матери! Не будь ты механиком с «Шотуэлла», я за такие слова пинками вытолкал бы тебя на улицу. Убирайся отсюда, живо!

Мужчина резво вскочил на ноги.

– Вы и в самом деле сумасшедший, – бросил он, уходя. Эбнер Марш еще долго сидел, не шевелясь и тупо уставившись прямо перед собой. Еда его оставалась нетронутой, а на лице застыло каменное выражение. Наконец к нему подошел смущенный официант.

– Что-то не так с уткой, капитан? Марш посмотрел на стоявшую перед ним тарелку. Утка давно остыла.

– У меня пропал аппетит, – сказал он, отодвинул от себя тарелку, оплатил счет и вышел из-за стола.

Следующую неделю он был занят изучением бухгалтерских книг и подсчетом долгов. Потом пригласил к себе Карла Фрамма.

– Все пропало, – сказал ему Марш. – «Грезам» уже никогда не соревноваться с «Эклипсом», даже если мы отыщем его, а этого никогда не будет. К тому же поиски страшно утомили меня. Переведу-ка я «Рейнольдз» в Миссури, Карл, нужно заработать немного денег.

Фрамм осуждающе посмотрел на него.

– У меня нет разрешения на вождение судов по Миссури.

– Я знаю и потому не держу тебя. В любом случае ты заслуживаешь парохода получше моей «Эли Рейнольдз».

Карл Фрамм молча посасывал трубку. Марш избегал смотреть ему в глаза и, чтобы создать видимость занятости, принялся перебирать бумаги.

– Я выплачу тебе все, что задолжал.

Фрамм кивнул и собрался уходить. У двери он остановился.

– Если я найду себе место, то буду продолжать поиски. А если найду, дам тебе знать.

– Ты ничего не найдешь, – уверенным тоном сказал Марш.

Фрамм закрыл дверь и ушел с корабля и из его жизни. Эбнер Марш вновь стал таким же одиноким, каким был всегда. Рядом не осталось никого, кто помнил бы «Грёзы Февра», белый костюм Джошуа и глубины ада, скрывавшиеся в глазах Деймона Джулиана. Теперь воспоминания об этом существовали только в памяти, и Марш принял решение забыть обо всем.

Шло время.

«Эли Рейнольдз» обслуживала линии Миссури и приносила доход. В тех водах Марш эксплуатировал ее почти год. Работал он до седьмого пота, был ее капитаном и сам присматривал за пассажирами, грузом и вел бухгалтерский учет. Денег, заработанных в первых двух ходках, хватило для того, чтобы рассчитаться с двумя третями его весьма значительного долга. Он мог бы даже разбогатеть, если бы ему не помешала череда событий, повлекшая крупные изменения в стране: выборы Линкольна (Марш тоже голосовал за него, несмотря на то что был республиканцем), раскол, стрельба в Форте Самптер. Когда случилась кровавая бойня, Маршу вспомнились слова Джошуа Йорка: ваш народ одолевает красная жажда, и только кровь способна утолить ее.

Крови действительно пролилось много, с горечью размышлял Марш впоследствии. Он редко упоминал о войне, о своем участии в ней, и терпеть не мог, когда люди в разговорах снова и снова касались этой темы.

– Война кончилась, – говорил он тогда. – Мы победили. Теперь с ней покончено, и я не вижу смысла, к чему бесконечно ее мусолить. Гордиться тут особенно нечем. Война принесла единственное благо – положила конец рабству. Все остальное мне непонятно. Стрелять в людей – не слишком большая заслуга, черт побери.

В начале военных действий Марш вместе с «Эли Рейнольдз» вернулся в верховье Миссисипи и занимался тем, что переправлял войска из Сент-Пола, Висконсина и Айовы. Позже он служил на канонерской лодке и пару раз принимал участие в речных баталиях.

Карл Фрамм тоже сражался на реке. Марш слышал, что в одном из сражений у Виксбурга он погиб, хотя эти сведения нуждались в уточнении.

Когда наступил мир, Марш вернулся в Сент-Луис и начал водить «Эли Рейнольдз» по маршрутам верховья Миссисипи. Он создал ассоциацию, куда вошли еще четыре капитана, владельцы аналогичных судов, организовав грузопассажирскую компанию с твердым расписанием для более эффективной конкуренции с более крупными компаниями, доминировавшими в верховье реки. Но капитаны оказались твердолобыми упрямцами, не желавшими идти на уступки, и после шести месяцев ссор и споров ассоциация приказала долго жить.

К тому времени Марш почувствовал, что речной бизнес больше не привлекает его. Река стала другой. После войны по ней ходило меньше трети пароходов, чем до нее, но конкуренция ужесточилась, так как увеличилось число перевозок, осуществляемых по железной дороге. Теперь в порту Сент-Луиса на причале можно было увидеть не более дюжины пароходов, в то время как раньше вереница их тянулась на милю с лишним.

В те послевоенные годы произошли и другие перемены. Почти повсеместно, кроме, пожалуй, наиболее диких участков Миссури, на смену дровам начал приходить уголь. Федеральное правительство издавало указы и законы, которые требовалось неукоснительно соблюдать. Оно ввело страховки, обязательную регистрацию и тому подобные вещи, а также попыталось запретить гонки.

Да и сами речники были уже не те. Из знакомых Марша кто умер, кто удалился от дел. Им на смену пришли иные люди, с новыми понятиями и образом жизни. Прежний тип речника, горластый сквернослов и транжира с дурными манерами, который мог подойти к тебе, похлопать по плечу и всю ночь напролет угощать выпивкой и травить речные байки, вымирал. Даже Натчез-под-холмом превратился в жалкую тень себя прежнего. Марш слышал, что город нынче стал спокойнее и начал походить на город на холме с его величественными особняками и затейливыми именами.

Однажды поздно вечером в мае 1868 года, десять лет спустя после последнего свидания с Джошуа Йорком и «Грезами Февра», Эбнер Марш решил прогуляться по речному валу. Ему вспомнилась ночь, когда он впервые встретился с Джошуа и вдвоем они прошлись по этой же набережной. Тогда вдоль всего берега реки плотным рядом тянулись корабли, величественные и горделивые большеколесные пароходы, выносливые заднеколесные работяги, старые и новые. Среди них пришвартованный к плавучей пристани, стоял и «Эклипс». Теперь же «Эклипс» сам стал плавучей пристанью, а на реке выросло новое поколение юнцов, называвшее себя помощниками судовых машинистов, бумагомарателями и учениками лоцманов, которое «Эклипс» даже в глаза не видело.