Ольга Громыко - Год Крысы. Путница.

Какая уж тут еда, хоть бы саму не съели…

Пока ехали проселком, Рыска постоянно ловила себя на мысли, будто они по-прежнему в Ринтаре. Те же елки, тот же орешник, те же одуванчики. Если и попадется незнакомое растение, так это оно для Приболотья диковинное, а девушка за дорогу уже всякого насмотрелась. Трава так точно повсюду одинаковая, ежа с мятликом. Разве что вешечных столбов не было, но они и в Ринтаре не на всех дорогах стояли.

Зато город Рыску мигом отрезвил и вогнал в тоску.

Во-первых, он был черным. Понятно, что какой камень под рукой, из такого и строятся, но впечатление он производил самое зловещее. С трудом верилось, что здесь люди живут, а не какие-нибудь чудища, выползающие только по ночам.

Во-вторых, савряне оказались большими любителями длинных острых шпилей, оснастив ими сторожевые башни и все мало-мальски высокие здания, из-за чего город походил на огромного ощетинившегося ежа. Весь его вид говорил: не подходи, худо будет.

— Не тот город Йожыгом назвали, — фыркнул Жар. — Как, кстати, он называется?

— Крокаш.

— Это как?

— Ворон, — перевел Альк. — Точнее, Вран, как в старину говорили.

— Тоже ничего, — признал вор.

— Ой, там стража! — Рыска непроизвольно натянула правый повод, и Милка толкнула боком Смерть.

— И что? — Альк отпихнул чужую корову ногой, пока своя не очутилась в канаве.

— Она на меня смотрит!

— Ну и ты на нее посмотри, — разрешил саврянин.

Рыска, наоборот, потупилась, хотя тсецы глазели на девушку просто от скуки, обмениваясь похабными шуточками. Соплеменника они едва удостоили взглядом, а молец вообще сошел за еще одну корову, бурую и неприметную. Въезд был бесплатным, и стража их даже не окликнула.

За воротами стало попроще, повеселее: черноту разбавили кирпичные и бревенчатые дома с белыми либо ярко-синими наличниками. На улицах, вымощенных обломками все того же черного гранита, было чисто, как в Зайцеграде. По бокам многих крылечек стояли бочки с пахучими плетистыми цветами, спускавшимися до самой земли. Выглядели они очень красиво, но странно. Издалека — эдакие толстые бабы в пестрых платьях вдоль улицы выстроились.

Настоящих людей тоже хватало, хотя беловолосыми оказались далеко не все: попадались и песочные, и русые, и даже совсем черные, смуглявые, как Рыска. Но все равно было в них что-то общее и чуждое: вышивка на одежде, говор, жесты, само течение жизни. Что больше всего поразило девушку — саврянские женщины стриглись короче мужчин, а если и носили косы, то непременно одну, зачастую укладывая ее вокруг головы. Мальчишки с косичками рядом с обкорнанными под горшок девочками смотрелись особенно забавно. В Приболотье такого мигом бы задразнили.

Троицу спешившихся чужаков провожали настороженными, но скорее любопытными, чем неприязненными взглядами. Наверное, из-за Алька, идущего посередине с таким высокомерным видом, будто Рыска с Жаром у него в услужении. А так в общем-то внимания на них обращали не больше, чем в Ринтаре.

Рыска вздохнула и, не подумав, ляпнула:

— Я вам, саврянам, наверное, тоже уродиной кажусь? Альк дернул углом рта на тоже, но довольно равнодушно ответил:

— Да нет. Девка как девка. Забавная.

— Забавная?! — опешила Рыска. Вот уж чего не ожидала! — Это как?

— Ну позабавиться сгодишься, — с ухмылкой пояснил саврянин и, вытянув руку, коварно шлепнул девушку по крепкой попке.

— Жар!!! — позорно сдалась Рыска, перебегая под защиту друга.

Тот прикрыл ее плечом, но отнесся к похабной выходке белокосого снисходительно.

— Да ну, не обращай на него внимания. Видишь же: дразнится. На кой тебе эти савряне? Главное, что ринтарским мужчинам ты очень даже нравишься.

В отличие от подружки вор чувствовал себя куда свободнее и с интересом крутил головой по сторонам, оценивая в первую очередь заборы и дверные замки. Все-таки белокосый в Ринтаре куда более заметная фигура, чем темноволосый в Саврии. Жар был уверен: большинство встречных и не подозревает, что они ринтарцы. У Рыски хватало черт, чтобы сойти за свою по обе стороны реки, а у мольца по большей части замечали только рясу. Впрочем, Жар на всякий случай накинул капюшон, якобы от солнца.

Девушка с вызовом поглядела на Алька: что, съел?! Но у того так предательски подрагивали губы, что свели на нет все Рыскино торжество. Точно — дразнился и рад, что зацепил! И когда уже она научится давать ему достойный отпор?

— Где жрать-то будем? — безмятежно спросил Жар.

— Да хотя бы вот там. — Альк показал на большую, как дверь, вывеску, почему-то стоявшую на земле перед обычным жилым домом — вон тетка в окне ребенка на руках держит. Собственно двери в обращенной к улице стене не было.

Рыска попыталась прочитать надпись на вывеске: Зо По…кова…ен, однако незнакомым оказалось не только слово, но и две буквы.

— А что это означает? — шепотом спросила она у Алька.

— У кузнеца.

Девушка удивленно покачала головой. Ну и язык! Хотя… если вон та закорюка — де, а вторая — любимый саврянами чирикающий звук, то получается что-то похожее на подкова, подкователь. Можно догадаться, что кузнец.

Стоило подойти поближе, как откуда-то выметнулась девочка-подросток, коротко стриженная и с виду шкодливая побольше иных мальчишек. Улыбнулась (только Альку!), без единого слова забрала коров и деловито их куда-то потащила. Поскольку саврянин первым отдал ей поводья, приятели последовали его примеру, но Рыска все-таки тревожно спросила:

— Куда она их?

— У нас не принято привязывать скот перед кормильнями. Гадит, улицу загораживает. Хозяева заведений скидываются и оплачивают общий коровник где-нибудь на перекрестке. — Альк обошел вывеску и стал чудесным образом уменьшаться в росте с каждым шагом — там оказался спуск в подвал. Точнее, подвальчик всего с тремя столами и десятком стульев.

— Ой, маленький какой, — изумилась Рыска.

— На тебя не угодишь, — усмехнулся саврянин.

— Нет, просто… — Девушка увидела поднявшегося им навстречу кормильца и поспешила спрятаться за спиной Алька. Мужик был вылитый кузнец: рослый, лысый, с короткой бычьей шеей и широченными плечами. Такому и вышибала не нужен, как возьмет украшающий стену молот…

Рыска вздрогнула: она впервые слышала, как Альк говорит по-саврянски. Впечатление было странное и чуток жутковатое: вроде и голос тот же, и интонация, а ничего не понятно! Словно у тебя с головой что-то случилось и человеческую речь разбирать перестала — особенно когда кормилец подобострастно ответил на том же языке, выдвигая для гостей стулья. В Ринтаре савряне говорили иначе — вдвое медленнее, давая разобрать схожие слова и угадать недостающие, а тут трескотня сплошная, будто сороки на ветках сплетничают!