Людмила Астахова - Волчьи игры

А трудяга «Скорый» все пыхтел своими машинами, упрямо карабкаясь вверх по течению Ирати, к счастью, здесь довольно медлительной. Несмотря на целых две паровые машины, судно двигалось не так уж быстро, со скоростью обычной, не почтовой, кареты. Лайгов пять в час, может, семь, не более. Но едва лишь ноябрьские сумерки сгустились до темно-серой мути, как ритм механического сердца «Скорого» замедлился, а затем и вовсе затих.

– Остановка для накопления паров! – громко объявил помощник шкипера. – Господа пассажиры, соблаговолите встать для благодарственного служения! Остановка для накопления паров!

Сэйган зевнул, прикрывая рот рукавом шинели, огляделся. Берега Ирати были темны и, по всей видимости, необитаемы. Ни огонька, ни просвета, только судовые огни дрожат в темной воде. «Скорый» бросил якоря совсем близко от длинных зарослей тростника, сухо шуршащего на ветру. Делать нечего, придется поучаствовать в этом... как его... служении.

«Госпожа моя Локка и ты, Мать Морайг, и Госпожа Глэнна, простите мне это лицемерие, не оставьте милостью и не удостаивайте вашего гнева!»

Ролфи не видел ничего дурного в том, чтобы возблагодарить пароход, весьма симпатичный на его вкус, но не в таком же нелепом виде, как предлагается! Однако он послушно пробубнил вместе со всеми положенный невнятный речитатив, стараясь попадать в такт сердитому «бу-бу-бу» пароходного служителя.

«А Ее Священная Особа и эрна Кэдвен, должно быть, спят уже», – с завистью подумал капрал. Он и сам не отказался бы сейчас от уютной закрытой рубки, лавки и теплой бабы, к которой можно привалиться и дремать себе, будто на перине!

Выстояв-таки положенное служение, ролфи последовал примеру остальных господ пассажиров – побрел обратно к своему топчану рядом с бортом, нахохлился там, укутался в шинель как можно плотнее и закрыл глаза. Тростник шуршал прямо-таки колыбельную, и мерный плеск речной воды убаюкивал... Плеск? Мерный! Сэйган встрепенулся и насторожил уши, вглядываясь в темноту зазеленевшими глазами. Точно! Мерный, ритмичный... да это же весла!

Джэйфф Элир

– Ну и как понимать сие безобразие, милейший? – вопрошал господин Эрмид трепещущего управляющего. – Соизвольте пояснить мне, как в столь фешенебельном заведении, где деньги, похоже, дерут даже за право дышать здешней пылью, может произойти подобное?

Шуриа ничуть не преувеличивал масштабы непотребства. Его нумер был вскрыт и обыскан со всей возможной тщательностью. Неизвестные злодеи перетряхнули каждую подушку, залезли под ковры и заглянули за картины на стенах, не говоря уже о личных вещах постояльца. Невеликие пожитки господина Эрмида были тонким и ровным слоем разбросаны по всему нумеру. Разве не безобразие? Чудовищное безобразие!

Управляющий бледнел лицом, синел нервно прикушенными губами, сверкал белками закатываемых глаз, норовя утратить сознание, но Джэйфф тоже бдительности не терял, время от времени энергично встряхивая того за плечи.

– Нет, вы мне ответьте на простой вопрос – где была ваша хваленая охрана?

Плечистые вышибалы, караулившие входы и выходы в гостиницу, по виду могли запросто разорвать среднего человека пополам, и даже законные постояльцы вынуждены были проскальзывать мимо на цыпочках, чтобы не потревожить эти глыбы плоти.

– Меня, стало быть, каждый раз норовят обыскать при входе, а каких-то мерзавцев пустили в мой нумер беспрепятственно?

– Должно быть, злодеи проникли через крышу, – лепетал управляющий.

– Или влетели на крыльях, – радостно подхватил Джэйфф. – О! А что, если они прилетели на воздушном шаре? Спросите своих дармоедов, господин Сэймар, не кружил ли таковой в ночном небе. И конечно, никто не слышал ни звука?

– Ни малейшего, ни шороха, ни скрипа.

– Чисто, мыши! Господин Сэймар, я и не знал, что в Индаре водятся гигантские грызуны.

Но постепенно запасы сарказма, тщательно накопленные бывшим рилиндаром за несколько последних столетий, иссякли, уйдя, как вода, в песок смирения управляющего. Тот готов был принять любую казнь от разгневанного господина, только бы ничего лишнего не сказать. Язык ему сковывал утробный страх перед кем-то пострашнее шурианских проклятий, полицейского пристава и скандала в газетах вместе взятых. И самое забавное, Джэйфф прекрасно знал, кто именно сумел так основательно запугать респектабельного гостиничных дел мастера. Разумеется, подручные леди Конри. Это для всех остальных полукровок номер господина Эрмида представлял собой загадочный разгром, а для шуриа он был наполнен отгадками. Искали... что-нибудь, хоть что-то, указывающее на прошлое загадочного богача-шуриа, ибо дети Шиларджи просто так из под своих уютных камней не выползают. Кабы кто-то из «змеиного» племени накопил деньжат, чтобы, как Джэйфф, шиковать в столицах, то о счастливчике знали бы почти все сородичи, передавая историю чудесного обогащения эстафетой из уст в уста. Не умеют шуриа складывать золото в кубышку и не скоро научатся. Проклятье Внезапной Смерти приучило – деньги надобны, чтобы их тратить, ведь завтра может не наступить, а в Тонкий мир с собой не унесешь и паршивого лейда.

К слову, именно лейды, их внушительное количество, избавили Джэйффа от всех неприятностей ночевки в разоренном нумере. Стоило пообещать не съезжать в другую гостиницу, а значит, продолжать платить за постой, и пострадавшему тут же предоставили другие апартаменты, не менее шикарные. Таилось в силе звонкой монеты что-то магическое, право слово. Толстый кошелек исполнит любое желание быстрее, чем колдун. И видит Шиларджи, Элиру нравилось «колдовать» на ассигнациях. Они так приятно хрустели.

Наступившее утро стало одним из самых памятных в жизни бывшего рилиндара. Ему подарили дорогущий набор для путешественника – шкатулку, полную всевозможных гребней, щипчиков для выдергивания волос... м... отовсюду, куда можно дотянуться, пилочек и прочего щегольского инвентаря. Джэйффу весьма польстила стоимость подарка. Значит, уважают! Затем шуриа объявили, что все трапезы в стенах гостиницы для него будут бесплатными. Золото в Джэйффовом кошельке продолжало творить чудо за чудом – оно само притягивало одолжения.

Неподвластным же магическому влиянию денег оставалось отношение к Элиру ролфи из посольства, с коими ему довелось встретиться в тот день. С тех пор как Вилдайр повелел возлюбить ползучих кузенов, они взялись за исполнение воли Священного Князя со всем упорством, свойственным детям Хелы. Приказано – сделано. Ролфи полюбили шуриа, только... Как бы это сказать поделикатнее? Как золотушных, едва оклемавшихся после тяжелой болезни и чуть-чуть недоразвитых детишек, коим полагается усиленное питание и снисхождение к их странным капризам.